Восставшая Мексика. 10 дней, которые потрясли мир. Америка 1918
Шрифт:
Как драма народа, который взялся за оружие, чтобы добыть себе свободу и землю, обрело силу это произведение. В этом секрет его поразительного единства и того глубокого впечатления, которое оно оставляет. Джон Рид отдавал себе отчет в том, что встреча с революционной Мексикой духовно обогатила его: «Я снова нашел себя и пишу лучше, чем когда либо».
Характерно, что книга кончается главой «Los pastores», в которой описан спектакль народного театра в Эль-Оро, причем действие средневековой мистерии обогащается вполне современными репликами зрителей, и это придает традиционному зрелищу совершенно новый смысл: данным давно окостеневшие образы и несложный сюжет мистерии причудливо переплетаются с темами сегодняшнего дня, интересующими
Мы назвали эту концовку характерной потому, что она напоминает о патерсонском «карнавале» и о том, какое огромное значение придавал Джон Рид литературе и театру, их неразрывной связи с народной жизнью, их способности выразить народные чаяния. Всякая народная революция втягивает в свой бурный водоворот литературу и театр — это излюбленная мысль Рида.
Как известно, Эйзенштейн и Александров в своем фильме о Мексике исходили из книги Джона Рида, и тот, кому удалось познакомиться хотя бы с фрагментами этого, так и не увидевшего свет фильма, обязательно должен был заметить, что великий советский кинематографист Эйзенштейн воспринял в книге Джона Рида отнюдь не ее экзотическую сторону, а ее народную природу, ее подлинную сущность, что и позволило с такой силой раскрыть в сценарии образ Панчо Вильи и показать всесокрушающую силу народного движения, опрокидывающего все препятствия.
3
Находись в Мексике, Джон Рид не мог забыть об Америке. Она постоянно напоминала о себе той ненавистью, которую питал восставший народ к американским трестам, грабившим и разорявшим страну. Эта тема проходит сквозь всю книгу. Она возникает и в рассказе «Мак-американец» (1914), в котором показано, как прочна броня предрассудков, прикрывающая заносчивого американского обывателя, презрительно третирующего мексиканское простонародье. Рассказ показывает пустоту и аморальность спесивого янки.
Вскоре после возвращения из Мексики Джон Рид становится свидетелем нового преступлении Уолл-стрита — зверской расправы над горняками Ладлоу и Колорадо. Его восхищает мужественное сопротивление, которое оказали горняки полиции и войскам, направленным для подавления стачки. «Война в Колорадо» — называется корреспонденции Джона Рида, напечатанная в «Метрополитене» (1914, июль).
Он приехал на место действия «примерно через десять дней после массовых убийств в Ладлоу». Внешне все уже было спокойно. «Ничто не напоминало о том, что три ночи назад по улицам мчалась разъяренные толпы вооруженных людей, готовых к отчаянной схватке на этих улицах».
Ему пришлось восстанавливать картину событий, добывая материал, подобно исследователю. Документы, анализ социально-экономических данных, свидетельские показания легли в основу очерка, который точнейшим образом воспроизводит все перипетии разыгравшейся в Ладлоу трагедии. Это всесторонне аргументированное обвинение в чудовищном преступлении, предъявленное не только Рокфеллеру, который держит в руках всю угольную промышленность Колорадо, но и всему капиталистическому строю.
Очерк разоблачает капиталистическое рабство в Америке. Чтобы закрепить систему самой свирепой эксплуатации, хозяева стали «умышленно ввозить для работы на шахтах иностранцев» — итальянцев, поляков, греков и др., «тщательно подбирая на каждой шахте людей, говорящих на разных языках, чтобы рабочим труднее было объединиться». Были заведены «феодальные» порядки, ставившие шахтера и его семью в полную зависимость от хозяйского произвола… «повсюду укреплении и патрули, как в государстве, находящемся на военном положении». Рабочему было предоставлено только одно право — повиноваться и терпеть.
Джон Рид тщательно и глубоко изучает действительность. Он понимает, что забастовка в Ладлоу возникла стихийно, в поисках выхода из той «отчаянной нищеты», до которой были доведены колорадские горняки. Стихийным было и то сопротивление, которое оказали забастовщики брошенным против них карательным отрядам.
Разнузданность капиталистической тирании в полной мере проявилась и тех кровавых зверствах, которые были содеяны в Ладлоу, в том презрении к людям труда, с которым действовали агенты компании и государства. Возмущение охватило даже самых «скромных и терпеливых», даже тех, кого обычно было «легко прибрать к рукам». На сторону забастовщиков становятся люди, обычно не вмешивающиеся и такие события: «врачи, священники… аптекари и фермеры».
«С оружием в руках», — подчеркивает Джон Рид. И в другом месте приводит еще один, также очень показательный перечень — «чиновники, извозчики, шоферы, школьные учителя и даже банковское служащие…». Нот эта невыносимость социального гнета, достигшего предела, неизбежность возмущения, охватившего широкие общественные слои, и является внутренней темой очерка «Война в Колорадо».
«Казалось, что зажженное в Ладлоу пламя охватило всю страну», — пишет Джон Рид, имея в виду пожары, во время которых погибло в огне множество женщин и детей. Этой страшной расправой каратели думали подавить сопротивление забастовщиков, но они сделали его лишь более отчаянным и вызвали бурную реакцию ненависти к угнетателям со стороны всей трудящейся Америки.
Начало войны в Европе Джон Рид встречает бел всяких колебаний, заявляя: «Это не наша война».
Статья «Война торговцев» (1914), заканчивающаяся этой выразительной фразой, была попыткой обнажить подлинные причины разгоревшейся бойни: столкновение интересов империалистических держав, погоня германских, английских, французских и прочих капиталистов за прибылями, засилье милитаризма. Он считает необходимым заявить, что выступает как социалист, и резко осуждает либеральную «газетную болтовню», перекрашивающую «войну торговцев» в «священную войну против тирании».
С таким убеждением он и отправляется па фронт, чтобы увидеть войну воочию. В рассказе «Так принято» (1914), описывающем интересную встречу во время путешествия, Рид с сарказмом изображает человека, который принимает войну, послушный морали своего класса. Это удивительно глубокий этюд социальной психологии.
Относящийся к этому же времени рассказ «Кок-отважный капитан» (1914) не связан с какими либо злободневными проблемами. Но это важный момент в развитии писателя. Джек-лондоновский тип «морского волка» представлен здесь в ироническом освещении, и это полная дискредитации «сверхчеловека» произведена беспощадно и мастерски.
Но это была все же интермедия между гораздо более актуальными, существенными произведениями, в которых Рид пытался дать ответ на самые мучительные вопросы времени.
Очерк «Имеете с союзниками» (1914) начинается описанием сверкающей огнями нейтральной Женевы, где «немцы, англичане, французы вместе обедают, вместе танцуют, толпятся по ночам в курзале у игорных столов» как ни в чем не бывало. А на фронтах другие немцы, англичане, французы убивают друг друга. Эти гримасы, эту чудовищную бессмысленность войны Джон Рид все время старается обнажить. Он побывал в опустевшем во время немецкого наступления Париже, в Кале, на полях только что закончившейся битвы на Марне. Он разговаривал с французскими и английскими солдатами, спрашивал их, за что же они воюют, и каждый раз убеждался в том, что солдат либо не знает, что оказать в ответ, либо отвечает, как затверженный урок, что цель войны составляет зашита родины, уничтожение прусского милитаризма. Очерк Джона Рида разоблачает обман, профанирующий все священное для человека, обман, которым пользуются капиталистические правительства, чтобы держать массы в повиновении.