Восставшие из пепла
Шрифт:
Ромеи медленно продвигались вперед, неотрывно следя за боевыми порядками болгар. А там происходило что-то странное. Фланги болгарских войск начали медленно пятиться, и только центральные отряды оставались на месте. Все войско быстро образовало огромный клин, фланги которого упирались теперь в темные гряды леса. Где-то в середине клина на небольшом возвышении находился царь со своей свитой. Он сидел на долгогривом коне, его боевые доспехи заметно выделялись на общем фоне войск. Если острие клина выдержит первый удар, не сломается, то фланги ромейского боевого порядка, чтобы сблизиться с противником, непременно проскочат вперед. Для ромеев тут вроде не было ничего страшного. Но они не знали, сколько болгар скрывается в низких дубовых зарослях, коричневая, высохшая листва которых так и не опала за всю зиму. Через несколько дней дубы выбросят молодую
Острие болгарского клина приняло на себя удар ромеев. Сначала оно прогнулось, но все же не сломалось и, распрямившись, выдержало сильнейший натиск врагов. Слав понимал, что именно сейчас решается судьба битвы. И как только он увидел, что ощерившаяся пиками людская стена в острие болгарского клина стоит на месте, от радости глухо зарычал, как медведь, только что вылезший из берлоги. Быстрый взгляд его охватил строй своих воинов. Но бой еще не разгорелся по-настоящему, и люди не вошли в безрассудный азарт, пока еще осмысливали свои действия.
Постепенно обе стороны втягивались в сражение. Маттео Занте решил новым лобовым ударом смять клин болгарской стороны, бросил в бой отборные отряды. Крупные неповоротливые кони, закованные в железо, ринулись вперед. В первой же атаке всадники переломали свои копья и схватились за мечи. Их тяжелая железная броня хорошо противостояла ударам легкого оружия болгар. Это несколько обескуражило передовых воинов Асеня. Но они не растерялись, не отступили, а лишь расступились и открыли ромеям проход в центр. Рыцари бросились в брешь и вдруг поняли, что попали в ловушку. Бились тут грудь в грудь. Невозможно было размахнуться мечами, а короткого оружия у ромеев не было. Болгары же кололи их короткими кривыми ножами.
И ромеи отступили. Клин болгарской обороны вновь был восстановлен. Открытая было брешь тотчас заполнилась царскими воинами, один из них держал на кончике копья все тот же странный пергамент, который ромеи заметили еще в самом начале боя. Теперь они разглядели золотые печати и догадались, что это был договор о мире, подписанный властителями ромеев и болгар. Император зашелся от бешенства. Он стоял на деревянном помосте, устроенном на двух телегах перед самым шатром, откуда наблюдал за ходом сражения. Глупая гибель многих воинов, которых болгары заманили в ловушку, потребовала от императора более активного руководства. Он тут же приказал своему брату Мануилу бросить на болгар конницу. Все видели и понимали, что ее еще рано вводить в бой, но никто не посмел возразить ему. Заметив тревогу на лицах приближенных, император несколько изменил свое решение, сказав:
— Только тяжелую!
Что ж, это решение было правильным. Тяжелой кавалерии лучше всего было ударить именно сейчас, когда болгарские воины устали. Многих из них мучили раны и жажда, они задыхались без воздуха, стоя вплотную друг к другу. Тяжелая конница могла основательно расстроить их боевые порядки, но вдруг произошло нечто непредвиденное. Ромейские конники еще только выходили на рубеж для броска, как трубные звуки болгарских рогов раздались в самом стане ромеев. Император был крайне удивлен. Никто не приказывал воинам Слава идти вперед, а они пошли. Еще более странным показалось ему то, что два задних ряда пехоты Слава повернулись лицом к лагерю ромеев и выпустили тучу стрел в сторону императора, стоящего на помосте. От стрел его спасли щиты, вовремя поднятые телохранителями. В тот же миг император оказался на земле, за телегами. Оттуда он услышал дикий боевой клич воинов Слава. Их кони врезались в незащищенный тыл ромеев, давили и топтали все, что попадалось на пути.
Этот удар с тыла смешал ряды ромеев, и лишь их авангард продолжал биться с болгарами, не зная, что происходит в тылу. А накал боя тут и там дошел до высшего предела. Глаза воинов, залитые своей и чужой кровью, не видели ничего вокруг. До ушей доносились лишь хруст костей, вопли раненых, предсмертные хрипы и стоны поверженных людей. Ромеи вконец озверели от отчаяния и безысходности. Они бросались на болгар, как слепые, и падали под ударами тяжелых топоров. Догадавшись, наконец, о том, что творится в тылу врага, Иван Асень бросил вперед скрытых в дубовых зарослях конников. Враг отчаянно сопротивлялся. Мануил, устремившийся в бой во главе
204
Айда — горная вершина в Родопах близ г. Хасково (НРБ), на склоне которой располагалась средневековая крепость.
Победа болгар была столь неожиданной и полной, что оставшиеся в живых ромеи долго не могли в это поверить. Поверили лишь тогда, когда увидели, что император Феодор Комнин, стоя на коленях, просит милости у победителя Ивана Асеня.
Этого унижения эпирца севаст Алекса не видел. Он бросился искать своего отца и нашел его в дубраве. Слав лежал на земле, уткнувшись лицом в прошлогодние сухие листья. Три стрелы торчали у него из спины, а возле выпавшего из рук окровавленного топора, покачиваясь под ветром, звенели белые подснежники.
Много дорог пройдено
«…И много путей-дорог исходило перо мое по земле дедов и отцов. И встречало оно радости и скорби, коварство и верность, падения и возвышения духа и чувства. И шли по земле владетели великие и малые, и подвластны были им твердь и небо, камень и вода, скот и люди, но над смертью не были властны и они. И отнимала она сперва — у одних зрение, у других — доброту, разум — у третьих, но никогда не забывала отнять потом и тело. И все они были равны перед ней, и все проходили через единую дверь — отверстую могилу. Если бы человек чаще достигал в мыслях своих конца пути своего, он стал бы совершеннее, и не от страха небесного, а от сознания того, что он, человек, есть высшее творение естества, и создан он, чтобы победить себялюбие и гордыню и взлелеять в душе своей цветы добра. Ведь не бегство от себе подобных, а искренность и близость с ними делает людей достойными. Пройденный путь учит нас этим древним истинам, взращенным в каменистых долинах под сенью Хема.
Простите меня, грешного, простите и помяните, ибо в забытьи согрешил я — повторил, грешный, мысли, изреченные во время оно…»
Послесловие
Со страниц романа известного современного болгарского поэта и прозаика Слава Хр. Караславова «Восставшие из пепла» перед вами встают яркие, исторически достоверные картины героической борьбы болгарского народа за независимость и территориальную целостность своей страны в конце XII — первой трети XIII столетий.
Тяжелой и сложной была судьба средневековой Болгарии. Основанное в 681 году путем союза славянских племен, проживавших на Балканах, с пришедшей из степей Приазовья ордой тюрок — протоболгар, Болгарское государство на протяжении всей феодальной эпохи вело упорную борьбу с иноземными завоевателями. Его главным врагом была огромная и могущественная Византийская империя, владения которой располагались в двух частях света — Европе и Азии. Византийские государи считали себя единственными и полноправными наследниками Римской империи. Из своей столицы на берегу Босфора — Константинополя — «василевсы ромеев» правили судьбой многих угнетенных народов.