Восставшие из рая

Олди Генри Лайон

Черчек захлебнулся досадой и сунул в рот клок пегой бородищи — жевать с горя.

— Ладно, — наконец пробурчал он. — Несколько дней у нас во всяком разе есть. Пока еще эта белая пакость к своим доберется, пока доложит, что вынюхал у Черчекова хутора — а там уже и Большое Паломничество наступит. Местные, принявшие Закон Переплета, в Книжный Ларь поедут — к святыням приобщаться, себя Зверь-Книге показывать. А до того к нам никто не сунется. У них ведь все по правилам, по порядку… души чернильные…

Помолчали. Теплый ветерок как-то уныло посвистывал, бродя между замшелыми

избами. Бакс, разжившийся у деда пригоршней местного курительного зелья, заменявшего табак, сосредоточенно дымил самокруткой из каких-то подозрительных сохлых листьев.

— Будешь? — он протянул мне окурок.

Я машинально затянулся, и глаза мои чуть не вылезли на лоб. Более крепкого и вонючего самосада в жизни пробовать не приходилось!..

Вот ПОСЛЕ — пришлось…

— Все, мужики, утро вечера мудренее, — сквозь зубы процедил Бакс, наблюдая, как солнце медленно сползает за неровный частокол верхушек деревьев. — Спать пошли. Вон у пацана глаза слипаются… Глядишь, поутру чего и надумаем, а то сегодня день какой-то… — Бакс сделал рукой неопределенный жест, отражающий его мнение о сегодняшнем дне. — Думаешь, если мы — привидения, так нас можно по башке дубасить и — ничего?! Может, и ничего, только мысли все, похоже, вышибло. В общем, завтра договорим…

Черчек угрюмо кивнул, и мы поднялись с бревен. Призрак Вилиссы последовал за нами. Как ни странно, но старик не обращал на нее ни малейшего внимания. Даже ни разу не заговорил с ней… Не видит он ее, что ли? А ведь как пить дать — не видит! Что ж это тогда получается…

Бакс аккуратно прикрыл дверь сарая — мы уже привыкли к этому сенохранилищу и решили ночевать в нем же — и подпер дверь изнутри увесистым поленом.

— Ну что, Вилисса? — поинтересовался он, не оборачиваясь. — Что скажешь?

— О чем? — прошелестел голос однорукого призрака.

И тут вмешался я.

— О Книге. О Зверь-Книге, которую упоминал Черчек. Тебе что-нибудь известно об этом дивном сочетании?

Говоря это, я почему-то отчетливо представил себе трехглавого змея с толстенными фолиантами на чешуйчатых шеях. Змей скалил книги-головы, и алая закладка облизывала острые зубы-буквы.

Ничего лучшего в мою голову не лезло.

— Известно, — слабо колыхнулся воздух, пропитанный ароматами кожи и сена. — Но я всегда считала, что это — сказка. Мудрая и страшная сказка.

Меня словно холодом пробрало. То, что было сказкой для потомственной ведьмы Вилиссы — чем же это могло оказаться для нас?

Чем могло быть на самом деле?

— Сказывала мне моя бабка, — голос Вилиссы стал еле слышен, и я старался не пропустить ни единого слова, — будто слыхала она от своей прабабки, что где-то на свете — на этом ли, на том или на каком еще — есть Зверь-Книга в переплете из черного тумана. Кем писана — неведомо, кем читана — незнаемо, что в себе несет — не нам о том судить… А только если весь Дар собрать, что у Даровитых имеется, да все тайные знания к нему прибавить, что у Знающих водятся — так в Зверь-Книге поболе того будет. Но читать Книгу эту нельзя, ибо Дар даром не дается… потому что как ты читаешь Зверь-Книгу, так и Зверь-Книга читает тебя, листая помыслы и чаяния дерзнувшего. И если она дочитает тебя до конца быстрее, чем ты — ее, то станет в Книге на одну страницу больше, а в мире — на одну душу меньше. И расхохочется черный туман, обнимая Книгу, пришедшую из Алой Бездны, Бездны Голодных Глаз, которой маги пугают нерадивых учеников…

— Дальше! — не выдержав тишины, повисшей между нами, крикнул Талька. — Дальше!

— Все, — коротко ответила Вилисса. — Дальше ничего не знаю. И боюсь, что придется узнавать. Позовет Книжный Ларь — надо будет идти. Правда, Дар мой — у вас. А вы не умеете им пользоваться…

— А ты на что? — простодушно изумился Бакс. — Научи! Глядишь, и склеим твой Дар…

— Склеим… — печально усмехнулась Вилисса. — На учение время нужно. Нет у нас времени, и ничего у нас нет. Может, и впрямь надо было ждать, пока родится Йери-ер, Белая Старуха. Разве что…

— Разве — что?

— Разве что вы все-таки согласитесь умереть и передать мне Дар. А я уж дальше сама, как получится… если получится. Недаром же та, из снов, меня сюда звала. Наверное, есть еще надежда — мне со Зверь-Книгой встретиться, в Переплет ее постучать…

— А нам, значит, копыта отбрасывать? — недобро переспросил Бакс и кивнул быстрый взгляд на полено, подпиравшее дверь.

По-моему, он нашел ему новое применение.

— Да. А что тут такого? Вы же назад, к себе вернетесь…

— Призраками? Тенью отца Гамлета?!

— Да, призраками. А Дар вам память при переходе сохранит — он ведь добровольно отданный… вырастите себе новые тела…

Я прошелся по сараю, словно выбираясь из болота молчания, более красноречивого, чем любые слова.

Вроде бы все она говорила правильно… И Зверь-Книга эта, пугало молоденьких ведьмочек, прах их всех забери! — не наша забота ее искать; и Дар нам Вилиссин — как корове седло, а Вилисса им пользоваться умеет… и память мы, похоже, сохраним, чем черт не шутит…

Умирать почему-то не хотелось. С чего бы это? Да все с того, с родимого… Вдруг врет нам бабка-девушка, или просто не сработает какая-нибудь деталь — и станем мы там или здесь банальными покойничками или этими… Лишенными Лица…

Меня передернуло. Это ведь похуже, чем просто смерть — наша, родная, атеистическая, с уютным НИЧТО в перспективе! Придется лет триста барабашкой по панельным домам шастать, полтергейсты на кухнях устраивать!

Кроме того — КАК мы будем умирать? Мне, значит, родного сына прирезать или вилами приколоть, после Бакс меня удавит, на радость Вилиссе, а сам напоследок в колодце утопится…

Есть у них тут колодец, или к соседям идти понадобится? Здрасьте, люди добрые, к вам утопленник стучится под окном и у ворот!..

Похоже, на наших физиономиях ясно читались все эти мысли, и Вилисса была их единственным читателем.

— Я знала, что вы мне не поверите, — прошептала она, и легкий силуэт тюлевой занавеской качнулся у стены. — А когда поверите — поздно будет…

Бакс упрямо мотнул головой.

— Вот когда поверю, тогда и зарежусь! — жестко заявил он. — А до того — шиш с маслом!