Восточная Империя [Разорённые земли + Чёрные горы + Мир Арднеха]
Шрифт:
Другой? Кто? Но пытаться спрашивать было бесполезно; Рольф почувствовал, что Арднех удалился.
Кэтрин все еще спала — или все еще делала вид, что спит. Он снова попытался заснуть, но тщетно. Он встал и начал ощупью пробираться по темным, но уже отчасти знакомым коридорам к прохладному воздуху туннеля и дальше, в теплую летнюю ночь снаружи. Некоторое время он настороженно стоял у самого выхода из туннеля, прислушиваясь к естественным звукам ночной прерии, которые доносились сквозь журчание ручья. Затем взобрался на небольшой пригорок над входом в пещеру и сел в траву, разглядывая звезды.
— У-у-у-у, Роольф.
Огромная птица оказалась почти
— Страйджиф! Как я рад снова видеть тебя. Как ты? Какие новости?
Птица коротко рассказала о недавно убитых рептилиях и о лично пережитых опасностях; затем — о передвижениях огромных армий и о том, что и Восток и Запад собираются на этих северных землях.
— С каждым днем великая битва приближается. В армии Дункана все говорят об этом.
— Арднех тоже так говорит. У тебя есть для меня сообщение от Дункана?
Когти Страйджифа достали из курьерской сумочки маленький свиток бумаги, который он протянул Рольфу движением своего убийственного клюва.
— Тыыы произведен в чин капитана, женщина Кэтрин официально признана офицером. И еще: то, что я сам заметил. Большие четвероногие животные движутся сюда, мнооого впереди обеих армий. Стая животных, которых я неее знаю, и они будут здесь до рассвета.
Ночью прошел дождь, и хмурым утром западная прерия источала запах, скорее напоминавший об осени, чем о лете. Армия Востока сворачивала лагерь, готовясь к еще одному дню марша на север. С первыми лучами солнца Чармиана вышла из своей палатки, настороженно следя за палаткой, в которой отдыхал Вуд. Наконец она увидела, как он появился оттуда, одетый в мягкую дорогую мантию.
Снова для работы главного колдуна в стороне от лагеря была приготовлена круглая площадка. В центре этой площадки на всю ночь под охраной двух солдат оставили привязанного к железной раме Чапа.
Вуд задержался у своей палатки, совещаясь с остальными колдунами. Чармиана воспользовалась возможностью приблизиться к ожидающей жертве. Схватив Чапа за длинные волосы, она повернула его лицо к себе. Он зарычал, но в этом едва ли человеческом звуке не было признаков узнавания. Глаза у него были, как у пойманного животного. Раньше ей хотелось выцарапать эти глаза. Теперь у нее была возможность сделать это. Но почему-то желание пропало.
Приблизился Вуд в сопровождении двух помощников, таких же молчаливых и серьезных, как и их господин. Когда главный колдун метнул взгляд в ее сторону, Чармиана стремительно вышла из круга. Сразу за его пределами она остановилась, одинокая и выжидающая, как незадолго до того.
Как только были закончены некоторые предварительные приготовления, Вуд приблизился к жертве, лежавшей на железной раме. Колдун поднял и распростер пустые руки. Для этого жертвоприношения он не должен был пользоваться ничем столь грубо материальным, как нож. Эту жертву следовало лишить жизни незаметно и бескровно. Ее энергия была нужна в качестве растворителя и смазки, чтобы расплавить печати и смазать петли тюремной двери, через которую вскоре придется пройти Орку, если в конце концов будет решено освободить его. Теперь, чтобы извлечь энергию жизни Чапа без применения материального оружия, Вуд пустил в ход самое тонкое искусство. Продвигаясь медленно и осторожно, Вуд не обращал внимания на — или, по крайней мере, не останавливался, чтобы посмаковать — реакцию жертвы, чей разум следовало прояснить, чтобы она понимала, что с ней происходит. Смазка отчаяния должна была смешаться со смазками страха и муки. Чап, наконец вновь обретая разум, напрягся в своих оковах и с новым, сознательным выражением ужаса глянул вверх на человека, который начинал убивать его.
Вуд убивал в ритуальных целях так часто, что теперь это казалось ему не более существенным, чем разбить яйцо. Пока его голос речитативом произносил заклинания, а руки жестикулировали, разум колдуна витал в мире иллюзий. В своем воображении он снова спускался в самую глубокую темницу. Теперь он стоял там, словно ремесленник, мастер, смазывающий замок — хитроумный, огромный замок, который держал массивную дверь, дверь, надежно запечатанную и закрытую решеткой, ключ от которой был спрятан так далеко, что о нем забыли. Чтобы найти этот ключ, потребуется еще одна ужасная церемония, но не сегодня.
За дверью, знал Вуд, шевелилось чудовище (да, он мог ощущать и слышать его через дверь), грозное существо, сгорбленная, скользкая, выпирающая горой масса, которая задевала за дверь, разворачиваясь в своей крошечной камере, топая по крошечному кругу, по которому вынуждена была прогуливаться. Теперь существо это полностью проснулось. Вуд ощущал его зловонное дыхание, доносящееся… достаточно. Того, что он представил себе дыхание демона, было более чем достаточно. Он должен был удерживать в мозгу образ рабочего. Он должен смазать долго бездействовавшие петли и замок, сделать их готовыми к использованию. Теперь скрутить и выжать маслянистую тряпку (по имени Чап), чтобы получить растворитель и смазку. Теперь проникнуть глубоко в замок и убрать запечатывающие силы со всех его частей…
Невероятно, но рука рабочего, поднесенная к двери, была схвачена чем-то с противоположной стороны. Кисть Вуда стала безжизненной, словно лед. Онемение распространилось на всю его руку. Он попытался отойти от двери, выдернуть руку. Когда эти усилия ни к чему не привели, он сделал попытку разом отогнать от себя видение, хотя это было чрезвычайно опасно. Но его руку продолжали удерживать. Он мог только глазеть, в ужасе не веря самому себе, на то, как монстр, каким-то образом раздобывший отмычку, продолжал успешно ею пользоваться, прикладывая всю свою силу.
Замок мгновенно сломался, решетка на двери растрескалась. Масса за дверью навалилась на нее еще сильнее, и прутья сломались. Медленно, почти лениво, дверь повернулась на петлях, открываясь… с силой, рожденной крайним ужасом, Вуд вырвался, возвращаясь в собственное тело, в мир людей.
Чармиана, пристально следившая за лицом своего мужа, была первым человеком вне колдовского круга, понявшим, что что-то идет отвратительно плохо. Она увидела, как лицо Чапа изменилось еще раз. Новое выражение спокойствия сменило осознанный страх, и она подумала, что Чап находится на грани смерти. По непонятным ей самой причинам она ощутила укол досады, неосознанно подалась вперед, чтобы выразить свои чувства каким-нибудь жестом, и увидела такое, что заставило ее попятиться.
Внезапно она увидела, как правая рука Чапа, ничуть не напрягаясь, двигаясь с непринужденной уверенностью, освободилась от оков (да из железа ли были эти обрывки, теперь лежащие смятыми, словно изорванная материя?) и переместилась, чтобы взяться за более толстый железный обруч вокруг груди. Рука ухватилась за него и рванула. Обруч звонко лопнул, разбросав осколки, которые словно стрелы пролетели мимо головы Чармианы. Не то чтобы действия Чапа имели какое-то отношение к ней; его глаза с новым, ужасающим, спокойствием были прикованы к Вуду.