Восточное наследство
Шрифт:
— Па, там лодка перевернулась, мужики тонут. — Алексей с Антоном, схватив багор и весла, скатились к пристани. Рычанье «Вихря» заглушили крики. Шура побежала за ними.
Когда спустилась к мосткам, «Казанка» уже летела к середине реки.
Шура села на скамейку у мостков и стала ждать. Река сверкала на солнце, и она из-под ладошки видела возню темных точек недалеко от бакена. Женщина не стала надевать часы, чтобы не портить их во время садовой работы, и теперь не знала точного времени. Боялась, как бы не пошла «Ракета». Рейсовый катер на подводных крыльях еще продолжал курсировать
У младшего уроки кончаются на час раньше…
Но сейчас она волновалась за Антона и Алексея и о Васе не думала.
Плавают оба хорошо, но, вылавливая пьяниц, могут не заметить «Ракету». Она проходит здесь без пятнадцати три. Вот блестящий клинок вынырнул из-за поворота и, поднимая пенный хвост, помчался по фарватеру. Шура замерла и сжала побелевшими руками кругляк перил мостка. Капитан заметил неладное. Истошно завыла сирена, судно упало с крыльев на брюхо и, замедлив ход, к бакену подплыло тихо, по инерции. Двигатель пыхтел и заглушал голоса.
Медленно пройдя за бакен, «Ракета» вновь, высовывая лапы крыльев, помчалась дальше. Вот и вой «Вихря». «Казанка» коснулась причала.
Трое мужиков, мокрых, с тупыми безразличными лицами, сидели в лодке. Четвертый — в синей облезлой рубахе — лежал на лавке, задрав острый кадык. Алексей рывками давил ему на грудь. Причалив, Антон стал помогать отцу.
Шура поняла, что мужик нахлебался, но пока она думала, чем помочь, тот пустил воду и ошалело открыл глаза.
— Они с того берега, придется отвезти. Их лодка на дне, — сообщил Алексей и добавил:
— Горе-рыбачки!
Шура не хотела оставаться дома одна и тоже уселась в лодку. С ветерком пересекли реку. Мужики молча вылезли, угрюмо поблагодарили и поплелись вверх по тропинке в свою деревню.
— Давайте, спасатели, к дому, — забеспокоилась Шура. — Васька придет из шкоды голодный.
— Не придет, — мрачно сказал Антон.
— Как, не придет? Он с утра не емши! — Когда Шура начинала волноваться, из нее выскакивали деревенские словечки.
— Он больше вообще не придет, — добавил Антон и отвернулся.
— Что? — не понял Алексей. — Ты о чем, сынок?
— Васька уехал с матерью. Соблазнился…
— Какой матерью?! Что ты несешь? — крикнула Шура.
— Не голоси. А ты, Антон, рассказывай все. — Голос Алексея задрожал. Но он сделал над собой усилие и веслом отпихнул «Казанку» от берега.
— К школе целая делегация заявилась. На двух машинах — новой «Волге» и красной «Мицубиси». Нас ребята вызвали. Перемена началась. Дамочка модная, духами от нее… Сказала, что она наша мать. Фото своей квартиры и дачи показывала. Говорила, что богатая. Обещала, что будем как сыр в масле… Компьютеры обещала. Мне машину. Ну, чего рассказывать? Васька с ней укатил. Вот и все. , — Понятно, — тихо сказал Алексей и дернул шнурок двигателя. — Я же говорил, что красная машинка по мою душу… — Но Алексея заглушил движок. С реки их домик казался игрушечным кубиком. Крыша тонула в розовом тумане цветущих яблонь.
На причале стоял Стенька и надрывно гавкал в сторону лодки. Шура глядела на берег и ничего не видела. Потом вскрикнула, плечи затряслись. Она плакала, а глаза оставались сухими.
— Не надо, ма! — сказал Антон и положил Шуре на плечо свою огромную пятерню.
7
Иван Вячеславович вел переговоры уже третий час. Римма, секретарша Аксенова, устала приносить кофе и убирать пустые чашки. От «Ротманса» сушило рот. Длинными и тонкими окурками Аксенов заполнил вторую пепельницу. Все параграфы контракта прошли легко. Замкнуло на выборе банка. Брюхатый, с вислыми плечами, смахивающий на перезрелую грушу, Тихон Федорович Харин уперся:
— Кроме Кости никому не верю! Если Костя начнет крутить, я знаю, как его достать.
В случае чего яйца оторву! — гремел бывший генерал, вливая в глотку очередной стакан минеральной.
— А я привык работать со Смолянским, а Твоего Костю знать не знаю, — настаивал Аксенов. Харин держался на своем. Иван Вячеславович Аксенов нервничал и поглядывал на часы. Стрелки «Ролекса» двигались к шести вечера. В семь соберутся гости. В закрытом для простых смертных ресторане «Лава», что на новом Арбате, свадьба дочери. Опаздывать Аксенов не хотел. Еще надо заехать домой на Фрунзенскую набережную переодеться, побриться, привести себя в должный вид. Лена звонила уже несколько раз. Жена сидит как на иголках.
— А мне Смолянский, как прыщ на жопе! — огрызнулся Харин. — Попробуй там прыщ отыскать — его и в зеркало не узреешь! Не картошку, танки продаем…
Тихий, тощий Кусейнов, все переговоры молча сосавший одну чашку кофе, вдруг встал, прошелся по кабинету, остановился у окна и, глядя на крышу соседнего особняка, изрек:
— Работать будем через Балтбанк. Другие варианты обсуждать нет смысла.
Мужчины за столом разинули рты. Помощник Аксенова Синицын было поплыл в улыбке, да так и замер с растянутыми губами.
— Я что-то не понял? — сказал Аксенов.
Харин сперва потерял дар речи, потом побагровел лицом и рявкнул:
— Ты что, охренел?! — И, не дождавшись ответа, пустил такое витиеватое ругательство, что партнеры загоготали. Прыснул державший в растяжке рот Синицын. Подхалимно захихикал советник, экономист Харина, очкастый Гурвич. Один Кусейнов продолжал молча любоваться видом из окна. Когда смешки стихли, Кусейнов повернулся к столу и без всякого выражения добавил:
— Господа, надеюсь, поняли? Только Балтбанк.
Приоткрылась дверь, и секретарша Римма просунула в щель свою челку:
— Иван Вячеславович, снова супруга звонит. Соединить? Елена Сергеевна волнуется.
— Скажи, выезжаю, — отмахнулся Аксенов. И виновато добавил, обращаясь к сидящим за столом:
— Дочь сегодня замуж выходит.
— Хрен с тобой, Аксенов. Раз у тебя такое дело, согласен на Смолянского. Прими мое согласие, как подарок к свадьбе! — рявкнул Харин.
Извлек из пиджака мятый платок и громко высморкался. Партнеры пожали друг другу руки.