Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика
Шрифт:
Приемы родителей всегда проходили с большим успехом. Иногда были и казусы, которые не проходили мимо детских глаз. Так однажды у нас в доме проходил очень важный прием. Гости были в хорошем настроении. Икра, водка… После обеда все увлеклись беседой. Отец заметил пропажу одного военного атташе. Он вышел на веранду и исчез. Другие тоже выходили и долго не появлялись. Отец послал своего заместителя выяснить, в чем дело. Оказывается, один гость, сильно выпив, уснул в туалете. Ему стучали, звали, но все напрасно. Мама прибежала к нам, сказав, чтобы мы шли в детскую, так как гости будут пользоваться нашим туалетом. Когда взломали дверь, обнаружили гостя мирно спящим. Вообще кто говорит, что русские много пьют? По моим пятнадцатилетним
Отец всегда умел держать себя в руках. Однажды к нему напросился один иностранец. Нас сразу же закрыли в детской. Очевидно, разговор был для отца ценным, нужно было много узнать из этой беседы.
Когда гость ушел, я и мама вошли в комнату. На столе стояло несколько бутылок. Гостя фактически донесли до машины. А отец сидел на стуле… Затем, улыбаясь, посадил меня к себе на колени и стал читать из «Евгения Онегина»: «Театр уж полон; ложи блещут…»
В детстве мы с папой часто ходили в Большой театр. Тогда начиналась блистательная карьера Плисецкой. Танцевали Уланова, Семенова и др. Было много прекрасных певцов. Эта любовь к театру передалась и мне. Еще в молодости в Ленинграде отец часто посещал театры. Много лет спустя в Ленинграде у фонтана его окликнул высокий человек. Окружающие сразу же узнали в нем артиста Черкасова. Оказывается, артист проходил военную службу в части отца и хорошо его запомнил.
Отец всегда учил нас быть честными и не ябедничать. В посольстве был небольшой сад с черешней и яблонями. Школьников запускали туда поесть и собрать ягоды, но нам говорили, что мы должны «помочь собрать». В четырнадцать лет это воспринималось фактически. Я съела буквально несколько ягод и до конца сборки рьяно собирала их в корзину. Хотя многие ребята воспользовались вкусными плодами. Потом многие устали, и моя подружка, подбежав к дереву, на котором я сидела, повисла на огромной ветке. Девочка была старше меня и намного выше. Ветка с треском оторвалась. Подруга убежала, а меня долго допрашивали, кто сломал дерево. Я стояла на своем и не хотела выдавать девочку. «Это я», — твердила я и директору, и маме. Отец потом мне сказал, что он тоже не поверил, но что я все-таки хорошо сделала, что не выдала подругу. После этого нас долго не допускали в сад.
Уже близился конец войны. Немцев интернировали и разместили как раз рядом с садом. Как-то гуляя там, мы наблюдали, как сын фон Папена перелез через ограду и раздетый догола побежал по улице. Говорили, что он сошел с ума.
Работа в Турции дала отцу много хороших друзей. До конца жизни он дружил с Волосюк, Виноградовым, Ивановым, Лукмановым и другими. Крепкая дружба связывала его с военным атташе в Польше Леонидом Николаевичем Калиниченко. После их смерти отец поддерживал дружеские отношения с их семьями.
Ни одна компания у нас не обходилась без отца Каждый спрашивал: «А папа будет?» В жизни иногда не замечаешь, как берешь как бы походя некоторые черты родителей. Мне кажется, что не только обстановка работы за границей, но и влияние отца привило мне выдержку, которая впоследствии помогла мне в общении с иностранцами.
Вот наконец наступил самый счастливый день моей жизни и жизни моей семьи! Объявили о Победе над гитлеровской Германией. Ночью нас разбудил водитель и отвез в посольство. Вся колония собралась в посольстве. Отец пропадал там уже много дней. Радость переполняла всех.
В 1946 году мы уже были в Москве. Жизнь продолжалась.
Я — настоящая жена Штирлица [1]
Быть женой разведчика непросто. Хорошая жена шпиона сама со временем превращается в эдакую Магу Хари. О том, как жили жены разведчиков, рассказывает супруга одного из советских резидентов Лидия Сопрякова:
— Когда мы познакомились с Вадимом, он учился в военно-морском училище в Ленинграде. Ни о какой разведке тогда речь не шла Я должна была стать женой военного моряка и, как и положено, ждать его на берегу. Но после охончания училища и службы на флоте Вадима направили в дипломатическую академию. Конечно, там уже поменялся профиль, и его готовили к карьере дипломата-разведчика
1
Большая часть этого интервью опубликована в «Комсомольской правде», № 77 от 25 — 30 апреля 1997 года.
С этого MOMeirra изменилась и жизнь всей нашей семьи. Психолог по образованию, я стала учиться в академии на специальных курсах для жен.
В первую очередь нас готовили как жен дипломатов. Мы изучали протокол, учились вести себя на приемах. В академии накрывался стол, а мы должны были правильно расставлять тарелки и приборы. Учили нас и одеваться. Ну а о том, что касалось специфики работы мужей, мы узнавали косвенно. Напрямую, конечно, нам никаких инструкций не давали. Говорили только о том, что к нам будут подходить разные люди, задавать каверзные вопросы. Преподаватели многое недоговаривали: мол, чем меньше знаете, тем лучше. Учились мы три года, даже оценки нам ставили. Вот жен нелегалов готовили более серьезно. Я конечно же знала, чем занимается мой муж. У нас даже шутка была: «Муж работает в консерватории».
Первая командировка моего мужа — разведчика Вадима Сопрякова должна была проходить в Англии. Я начала совершенствовать свой английский, читала книги по истории этой страны. Но в последний момент что-то изменилось, и мы стали готовиться к поездке в Бирму.
В Бирму мы попали в 1963 году и прожили там четыре года По легенде, мой муж закончил иняз, а я, как и было на самом деле, психфак. Первое время было очень тяжело. Во-первых, климат: сорокаградусная жара и очень большая влажность. Крутом ядовитые змеи, скорпионы. В чемоданы залезали какие-то жуткие муравьи и все там съедали. Как-то испортился кондиционер, открыли его, а там змея! Было очень много желудочных болезней. Для бирманцев холера — как для нас насморк. Решили как-то для сына нанять няньку из местных. А у нее, оказывается, была холера. Но это бытовая сторона. А что касается работы, то сложился очень хороший коллектив, с которым работал Вадим. Я тоже помогала мужу — ходила на приемы. На приемах как раз и идет основная работа разведчиков.
У жены разведчика не может быть задушевной подруги, которой доверяются самые сокровенные тайны. Абсолютно все, даже сердечные, переживания приходится переваривать в одиночку. Мы никогда не обсуждали работу мужей — ни на кухне, ни в кровати. В любом месте могли быть «жучки». Вся жизнь проходила в напряжении. Но если очень хотелось чем-то поделиться, я говорила мужу: «Пойдем прогуляемся». И уже вне дома мы могли поговорить. В Индии в этом отношении было очень хорошо — там были великолепные сады. А вот в Японии какой-то кошмар! Узенькие улочки, крутом домики, везде уши. Но мы вели себя железно. В крайнем случае разговаривали в посольстве. Но и там бывали проколы. Советское посольство в Малайзии оказалось нашпигованным «жучками».
Мы хотели, чтобы наш сын поступал в военный институт, и нужно было обсудить, кто может в этом помочь. Так вот даже об этом мы говорили вне дома. Иногда использовали записки, но это как-то не прижилось.
По-настоящему использовать все свои знания, интуицию и женские чары приходилось на приемах. В основном я работала с женщинами. Хотя иногда была как приманка Ко мне был неравнодушен французский посол. А познакомился он сначала с Вадимом. Катался как-то посол на яхте и вдруг перевернулся. А Вадим это увидел и спас его. После этого посол стал приглашать нас на приемы, где были посланники разных стран, военные атташе, — то, что нужно было мужу по работе.