Вот и лето прошло 2

Юшкин Вячеслав

Глава 9

Уже на погрузке я пару раз нарвался на скандал с капитаном. Попытка меня арестовать силами пары матросов не получилась. Два матроса и капитан это маловато против восьми человек моего экипажа. После провала попытки ареста капитан пообещал написать рапорт и меня будут судить военным судом за неповиновение старшему по званию. Ну посмотрим на эти военные суды, хотя могут и расстрелять. Если бы арестовали, то суд скорее бы решил, как капитан просит. И вот наконец корабль оторвался от причала, и мы развернулись на курс на меловые скалы Дувра. Идти здесь совсем всего ничего пара часов, и мы в Британии. Странно я родился не в Британии, а даже совсем наоборот в России. Но в этом теле чувствую, что пароход шлепает домой на Родину. Ветер поднял небольшую волну и корабль красиво режет волну не хватает дельфинов, играющих по борту и полное впечатление войны нет. Вот так всегда только расслабились и опять проблемы. В полумиле от нас показывается рубка подводной лодки и все взгляды прикованы на эту рубку и на немецких моряков, которые приводят орудие в боевую готовность. Команда с капитанского мостика и все с удивлением смотрят как британский флаг сползает с флагштока. Капитан решил сдаться, корабль не имеет штатного вооружения и против двух орудий подводной лодки беззащитен. Но это если не считать двух трофейных немецких пушек и, хотя к ним только двадцать снарядов, но сдаваться без боя это неправильно совсем. В моем экипаже четыре человека могут развернуть, прицелиться и произвести выстрел капитан, что забыл об этом факте. Четверых отправляю к орудию, сам вместе с тремя бойцами прорываюсь сквозь толпу на палубе на капитанский мостик. На мостике странная картина — капитан и старший помощник готовят секретные морские карты и судовой журнал не к уничтожению, они собирают документы для передачи немцам. Слегка опешив от того с какой спокойной обстоятельностью, собирают секретные документы для сдачи противнику я оглядел обстановку на капитанском мостике. У штурвала лежал матрос, на его форменке расплывалось кровавое пятно. В углу стоял, подняв руки второй матрос. Решение надо принимать очень быстро — капитан разворачивается в мою сторону и поднимает руку с револьвером. Решение надо принимать очень быстро, и я начинаю сразу стрелять сначала в капитана и затем и в старшего помощника. Отдаю приказ матросу — к штурвалу. Курс — на Дувр. Сам шагаю к машинному телеграфу и ставлю — полный вперед. Затем отправляю своих к флагштоку, чтобы подняли флаг и охраняли его от других любителей немецкого плена. Машины наконец дали ход и пароход задрожал, набирая скорость. Беру рупор и подхожу к обвесу на капитанском мостике и сообщаю всем, кто находиться на верхней палубе. Мы принимаем бой — капитан и старший помощник расстреляны за измену- теперь капитан этого парохода я и в случае неповиновения все виновные будут расстреляны на месте. Пассажиры с палубы. Команда к машинам и по местам по-боевому расписания. Быстро вперед. Конечно, команды были поданы не совсем правильно. Но меня поняли, и палуба опустела. На подводной лодке привели орудия в боевое положение и произвели выстрел. Снаряд лег впереди по курсу. На лодке подняли флажный сигнал — застопорит машины. Сдавайтесь. Наконец от нашего орудия сообщили что готовы открыть огонь и получили команду — произвести выстрел. И мы попали наш снаряд лег прямо в цель — одно из орудий на подводной лодке было разбито. Первый же снаряд лег удачно, и я дал команду — беглым огнем пять снарядов и орудие стало быстро стрелять по немцам. Мы успели попасть по немцам ещё три раза. Один раз попали в рубку и два раза по корпусу. Затем немцы пристрелялись и немецкие снаряды стали рваться в надстройках и на палубе у орудия. Одним из снарядов орудие нам разбили. Пароход лег в циркуляцию и стал описывать окружность. Немцы прекратили стрелять, видя наше беспомощное состояние и снова предложили сдаваться. Я оставил на мостике у штурвала матроса с приказом — как только восстановим управление направить пароход на подводную лодку и таранить лодку безо всякой жалости. Пароход горел в нескольких местах был перебит трос ведущий от штурвала к перу руля и в первую очередь надо было потушить пожары и восстановить управление кораблем. Команда оказалась боевой, странно, что капитан хотел сдаться. Команда парохода без моих указаний уже тушила пожары и механик смог восстановить управление кораблем. Матрос, стоящий на штурвале, безукоризненно выполнил мой приказ и развернув пароход направил его на таран подводной лодки. Они снова стали стрелять в нас, но теперь слишком нервничали и стали мазать, позорно мазать стреляя в упор. Скорость нашего корабля была небольшой, и я успел собрать абордажную команду из добровольцев. Вооружения у нас было самое простое багры и пожарные топоры и несколько винтовок у добровольцев из пехоты. У меня собралось полтора десятка добровольцев и когда наш пароход с небольшой скоростью врезался в борт подводной лодки тоя прыгнул на верхнюю палубу лодки и за мной с криками посыпались остальные. Немцы развернули орудие и хотели выстрелить в нашу сторону и не успели. Наш залп снес орудийный расчет за борт. И вот мы бегом рванули к рубке. От рубки в нас стреляли, но как-то неуверенно. Ситуация сложилась странная. По правилам мы должны были сдаться, мы же атаковали подводную лодку из пехотного орудия и затем пошли на таран и абордаж. Так на море сейчас не воевали. Так воевали во времена Нельсона, и немцы не ожидали такого от нашего экипажа. Они стали сдаваться. Флаг германского флота я забрал себе и на подводной лодке мы подняли британский флаг. Затем механик нашего парохода полез в лодку и смог запустить двигатель, и наша компания из прогулочного пароходика и современной немецкой подводной лодки двинулась к причалу в Дувр. Встречали нас корабли охранения порта и увидев, что на явно немецкой подводной лодке поднят британский флаг салютовали нам. Я решил, что рубка подводной лодки самое удобное место для победителя командовал лодкой при заходе в порт и швартовке. Ну, как командовал, давал команды и немецкие пленные матросы подводники выполняли маневры по входу и швартовке. Такого ещё не было на этой войне. Взять немецкую подводную лодку на абордаж и захватить, и привести в британский порт. И командовал этим абордажем армейский офицер флотский же офицер был расстрелян за измену и попытку сдачи парохода. Одновременно скандал и сенсация. Газеты промолчали о измене и расстрелах, и публика узнала усеченную версию событий. Ордена были выданы всем причастным. Крест Виктории мне и тому матросу, который вел наш пароходик на таран и всем участникам абордажа вышли ордена Британской Империи. И теперь в моем экипаже не было рядовых, только сержанты. И как клубничка на торте вышли нам призовые деньги. Рядовым вышло по пятьсот фунтов, мне же как офицеру и командиру всего этого мероприятия вышло три тысячи фунтов.

Кресты нам вручали в тренировочном лагере, в Сибири. Построили тучу народу, и монарх сам лично при ехал и вручил нам награды. От той встречи осталась групповая фотография — я и монарх или монарх и я. И была ещё одна приятная награда. Британия — это сословное общество и выпало мне стать рыцарем и теперь обращаться ко мне надо с добавлением короткого слова сэр. И теперь, когда первый лейтенант Кристмас появляется в офицерском клубе никто не может ему сказать. Здесь только для благородных. Почетно быть офицером, но дорого. Хоть сейчас и денежное довольствие увеличили, но траты всё равно огромные. Спасает меня только то, что призовые выплатили сразу и подарок от монарха в десять тысяч фунтов выдали не задерживая. Но посещать мне офицерский бар некогда. Во-первых, я ведь командир взвода. Взвод состоит из трех секций по два танка это шесть танков и это у нас на минутку почти полсотни человек личного состава и каждый из этой полусотни мечтает попасть за забор учебного лагеря к выпивке и женщинам. И если рядовых ещё можно как-то прив5ести в чувство, то с офицерами командирами танков всё не так и просто. За каждым нужен глаз да глаз. Танков ещё нет и потому экипажи у меня вырабатывают слаженность и привычку работать командно. И это не так и просто.

Я применил педагогический прием из будущего. Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. танков было мало и в училищах вырабатывали чувство локтя приемом «пешим по танковому». Экипаж строился в том порядке, в котором был в танке и везде маршировал в таком порядке. Правда этот прием пришлось модернизировать под местные обстоятельства. Танковый экипаж состоит из восьми — девяти человек и все находиться в одном боевом отделении. Но само боевое отделение делит пополам вал двигателя. И теперь мой взвод везде передвигается следующим порядком. Танковые экипажи строятся — первая пара водитель и командир, затем следующий ряд — два человека наводчик и заряжающий и вторая пара наводчик и заряжающий, следующий ряд — два помощника водителя и замыкающий — член экипажа обороняющий танк с кормы. И посредине этого строя бревно, которое проходит именно прямо через строй. Так я приучаю экипаж к разделению боевого отделения пополам. Сначала окружающие воспринимали наш строй со смехом. Затем переняли опыт и роты стали похожи. Прием реально сплачивал экипажи. Теперь каждый был заинтересован, чтобы в строю стояли все — таскать бревно было тяжело и когда находился умник и терялся в самоволку, то бревно надо было нести в усеченном составе и самоволки прекратились. Товарищи разъяснили любителям женщин и пива, что никто не будет таскать бревно, когда некоторые умники развлекаются. Синяки прошли быстро и теперь никто не покидал расположение. Так приемы из будущего помогали мне в этом времени. Секретность нового оружия была уже потеряна, но режим секретности в учебном лагере не отменяли. Вот на ниве поддержания секретности я снова и отличился.

Утреннее построение не отличалось от других утренних построений, если бы рядом с командующим утренним построением не стоял незнакомый мужчина в штатском костюме — тройке.

Оказалось, к нам приехал корреспондент местной газеты из Манчестера. И теперь этот журналист будет целый день с нами, чтобы написать патриотическую статью. В Британии сильны были патриотические настроения и было достаточно добровольцев. Но военное ведомство шло по пути — кашу маслом не испортишь. Слишком много добровольцев не бывает. И в частях на линии соприкосновения с германскими войсками и в тренировочных лагерях журналисты из местных газет были очень частыми гостями и такие статьи не были чем-то необычным.

Манчестер там или Лондон или Бристоль для меня это были просто названия. Сам Кристмас был издалека с границы Англии и Шотландии. И больше разбирался в баранах и овцах, чем в журналистике. Мне тоже не пришлось сталкиваться с газетчиками, и я так же, как и все стоял и слушал выступление газетчика и патриотизме, и победе над Германией. Проходное мероприятие. Вот утреннее построение закончено и роты пошли по местам занятий. Газетчик отправился в штаб. Обычное дело пить виски и наводить знакомства с начальством. Сразу скажу никаких подозрений у меня не было. Совсем никаких. Обычный британский газетчик как я его себе представлял. Дошли до полигона и взвод приступил к отработке порядка движения в предбоевых порядках и боевых порядках при прорыве линии заграждений и боевого порядка при столкновении с немецкими танками. И если первые два упражнения не вызывали споров. То тренировки по столкновениям с другими вражескими танками вызывали резкое неприятие других офицеров командиров танков и секций, доводы у них были просто «железные» — немцы не смогут изготовить танки у немцев нет ресурсов. На мое предвидение, что немцы смогут изготовить танки и не хуже британских находились возражения. У немцев нет ресурсов и есть второй фронт с Россией. На что я опять заявлял ересь по мнению всех — в 1917 году в России будет революция и у немцев будет масса ресурсов и будет возможность маневрировать войсками. Мен не понимали и считали, что я очень сильно ошибаюсь. От обвинений в восхвалении немецкой армии меня спасали кресты и вновь полученное благородное состояние. Но вернемся к нашему журналисту. На перерыве — ко мне подошел один из рядовых и путаясь в словах сообщил — таких газетчиков не бывает. Доклад рядового был непонятный, и окружающие подняли его на смех. Пришлось прервать веселье и приказать докладывать ясно и подробно. Доклад рядового помощника водителя «самки» из третьей секции был следующий. Сам рядовой из Манчестера и проработал наборщиков в газетах Манчестера наш рядовой всю свою жизнь и знает всех журналистов во всех трех газетах Манчестера. Такого журналиста там не было. Этот человек, который представлен журналистом, работал в портовом пабе и пропал перед объявлением войны. Отобрав из рядовых взвода десяток человек. Я забрал грузовик из обслуги полигона и отправился в тренировочный лагерь в штаб. Германская разведка могла использовать прикрытие в виде корреспондента газеты для проведения диверсий. И я решил проявить бдительность. Грузовик сейчас и грузовик в будущем — это конечно разные вещи. Но скорость передвижения всё равно выше, чем пешком. Именно скорость помогла нам. В лагерь мы приехали и сразу я отправился в штаб — дежурного не было, и я отправился в комнату для совещаний. Там я всех и нашел. Вдоль стены лежали рядком — несколько офицеров штаба и дежурный. Их расстреляли из пистолета с глушителем. Выстрелов никто не слышал. Хотя у штаба и находилось несколько рядовых. Сейф взломан и з сейфа похищены документы. Там пришли документы по танку Марк 2. Заводского инженера нигде не было и логично было предположить его похитили. Опять возникла трудность с принятием решений. Кто будет преследовать и разыскивать этого газетчика и похищенного инженера и документы из сейфа. Я устал слушать рассуждения о том, кому докладывать и как поступить и приказал своему экипажу заводить грузовик и отправился в погоню. На КПП тренировочного лагеря сообщили — газетчик на автомобиле с одним пассажиром выехал в сторону к побережью. Дорога к морскому побережью здесь одна, ехать долго и вряд ли этот немецкий шпион рассчитывает уехать вот так спокойно через половину Британии и как он будет координировать свой побег с людьми на морском берегу. Нет здесь что-то другое, и мы поехали дальше. Мне в голову приходил только один вариант — шпион собирается улететь из Британии на самолете. Это опять были стереотипы из будущего. И мы почти проехали мимо, когда я наконец сообразил, что именно я вижу над лесом. Над верхушками деревьев возвышалось колбасообразное тело дирижабля. Я закричал и остановил грузовик. Выгрузились и построились. Нас девять человек и у нас три пулемета Льюиса. Для подавления огневой мощью одного шпиона так это много. Вот только сейчас нам надо захватить или уничтожить дирижабль. Дирижабль — это управляемый аэростат, и он вполне может забрать нашего шпиона с добычей и доставить на базу в захваченную немцами Бельгию. И вооружение на этом дирижабле более мощное, чем у нас и экипаж поболее чем десять человек. Ехать за подмогой, поздно ребята явно заводят двигатели и собираются покинуть Британию. Делю свой отряд на три группы и пошли бегом к тому месту, где находиться посадочная площадка этого самого дирижабля. Мы бы никогда не прорвались, но получилось — немцы снимали посты, и мы шли по следу снимаемого охранения. Так и вышли к посадочной площадке. Немецкое охранение построилось для посадки в пассажирское отделение дирижабля. Мы же, запыхавшись тормознули на опушке леса, который окаймлял эту самую площадку. И слегка отдышавшись три ручных пулемета открыли огонь по немцам, которые садились на дирижабль и затем перенесли огонь на сам дирижабль. Немцы из бортовых пулеметов открыли ответный огонь и пули стали стричь ветки деревьев над нашими головами. Пристрелялись немцы быстро и пришлось менять позиции. Воспользовавшись заминкой с обстрелом, немцы закончили посадку своих солдат и стали поднимать дирижабль в небо…

Глава 10

Дирижабль стал подниматься в небо, и мы изо всех трех пулеметов начали обстрел этой огромной цели. Одна из пуль достигла цели, и обшивка дирижабля вспыхнула. Пламя пожара мгновенно охватило весь огромный воздушный корабль, и он рухнул на землю. Огонь бушевал несколько часов и в результате лесного пожара выгорел почти весь лес. Никто из экипажа дирижабля не уцелел и всё-таки мне, что-то не нравилось. Мы не контролировали весь периметр посадочной площадки и у части экипажа было время покинуть район пожара незаметно. Мы вернулись на территорию учебного центра и сдали пулеметы в арсенал и всей компанией отправились в увольнение. Официально это было увольнение в город. Неофициально мы отправились искать возможно спасшихся немцев. Искать надо было вдоль железной дороги. Я сам не был до конца уверен, что часть немцев смогла убежать, но всё равно мы отправились в поиск беглецов. Оказалось, мне не показалось. На второй по счету проверяемой железнодорожной станции нашлись свидетели посадки в вагоны группы мужчин в одежде, жутко вонявшей дымом. Вот и появился первый след. Мы продолжили поиски и след нас вел всё дальше. Железнодорожная линия вела в порт, из которого ходил паром в Ирландию, и мы продолжили движение дальше. Вот и береговая линия пролива между Британией и Ирландией. Немцев мы настигли в момент посадки на лодки для посадки на подводную лодку и уже не успевали задержать эти лодки. Но стрелять мы могли и стали расстреливать пассажиров лодок из личного оружия. Лодок было три и надо было пройти всего полмили и вот она подводная лодка. Но ни одна лодка не смогла продержаться под обстрелом и пяти минут никто не смог добраться до спасительной цели. И мы расстреляли всех и вернувшись на станцию сообщили о произошедшем в штаб. Полиция очень хотела пообщаться с нами, но вмешалось военное министерство и в связи с военным положением нас передали командованию и на этом вся история закончилась. Опять были поля полигона и опять пешим по танковые мои экипажи отрабатывали три вида боевых задач — прорыв линии обороны, встречный бой с танками противника и эвакуация подбитой машины с поля боя. Рождественский отпуск я провел на тренировочной базе. Несмотря на мою фамилию ехать в гости мне было некуда. Рождественские каникулы 1916 года. Офицерский бар и споры, когда же мы победим Германию и что будет дальше. Офицеры Британской армии в Пулеметном корпусе в своем большинстве не аристократы, не крупные землевладельцы — это люди, получившие техническое образование и работающие руками и головой, но в политическом смысле — наивные до невозможности. Или я просто знаю, что будет дальше, как мир развалиться и как Германия снова поднимется и опять развяжет войну. Но просто пью свою винную порцию и развлекаюсь, слушая разговоры вокруг. И до ухмылялся случилось сразу два события. Наш местный олигарх докопался до меня и потребовал объяснить мои ухмылки, и я его послал далеко и надолго. И после этого случилось второе событие. Не дожидаясь нового 1917 года, я уехал на пароходе во Францию. Командовать передовым отрядом нашего второго батальона. Произошла очередная реорганизация и теперь танковые части собраны в роты и роты собраны в батальоны. И первые батальоны собраны для отправки на линию соприкосновения с германскими войсками и будут получать новую технику, я же отправился во Францию с передовым отрядом готовить площадку для развертывания на материке. На самом деле часть старых танков выпуска 1916 года после ремонта собрали в отдельную роту и решили пустить в дело. Посмотреть, что там будет с танками зимой в боевых условиях.

Снова район Соммы и снова старые места — немцы смогли остановить и заблокировать продвижение британской армии и снова строит новые и новые линии траншей и позиций пулеметов и пушек. Немцы тоже решили провести локальную операцию зимой. Но они решили испытать свою боевую химию. Провести пуски хлора и слегка выпрямить оборону. Зимой не проводят масштабных войсковых операций, не принято из-за трудностей снабжения. Передовой отряд немедленно раздергали по взводам и мой взвод отправился к разбитому безвестному французскому городку. Здесь уже не осталось нечего кроме развалин. Местное население ушло вглубь страны от военных лишений, и только тыловики встречаются нам по дороге в район сосредоточения. Танки нам во взвод дали первого выпуска и после ремонта боевые машины стояли на площадке и всё. Просто стояли и не получали обслуживания. Мой небольшой отряд спасли механики. Со мной отправили всех языкатых и неблагонадёжных. Для британской армии — это всегда ирландцы. Но мои ирландцы оказались отличными механиками и танковые двигатели были разобраны и собраны, и мы смогли выполнить задачу на марш. Награда моим танкистам была классическая хотя и не прописанная нив одном уставе британской армии. Я разрешил собрать и запустить в работу самогонный аппарат. Теперь в наличии всегда имеется самогон и его производные. Но пить можно только вечером перед сном. В случае поимки пьяного среди белого дня аппарат будет уничтожен. Страшная угроза и возможность вечернего пития сделали невозможное — ирландцы выполняют приказы и не нарушают требования уставов днем. Мне не нужно большего и установилось хрупкое равновесие. Опять мы среди разбитых домов и ферм среди пространства бывших сельскохозяйственных полей, покрытых воронками разного размера и только изредка над головой пролетают этажерки — самолеты этого времени которые иногда сражаются между собой или бомбят лунную поверхность под собой. Земля здесь реально похожа на лунную поверхность. И всегда дует ветер. Только направление ветра всегда разное. Но направлений всего два или от нас на немцев или от немцев на нас.

Нам отведено под расположение разрушенная ферма в пяти километрах от линии соприкосновения с немцами. Укрытия вырыли до нас здесь были склады интендантов, но тылы перевели в другое место и нас воткнули на готовые блиндажи и укрытия. Очень удобно, не пришлось много копать и мы хорошо устроились. Но недолго продлилось наша спокойная жизнь. Каждые два дня у меня в обязанности появиться в штабе и получить новые указания. И вот в первый же раз моего путешествия в штаб я опять засек лишний кабель на магистральной телефонной линии. Но здесь не было засады и нас не обстреляли. Значит немецкая разведка просто слушает линию и разговоры. Какой вывод можно сделать — разведки нужны данные. Для чего немцам устойчивый контроль за связью. Один из вариантов немцам нужен контроль за связью, чтобы контролировать реакцию командования на события на фронте. Вариант внезапной крупной наступательной операции с ограниченными целями. Немцы сейчас больше на Восточный фронт смотрят. У них там тайная операция идет по внедрению Ленина в российскую жизнь и развал монархии. Здесь же видимо местные командующие решили показать себя. Инструктаж в штабе я слушал вполуха и больше думал, что делать с моими наблюдениями.

Инструктаж закончился, и офицеры повалили на свежий воздух курить и обмениваться фронтовыми сплетнями и слухами. Мое внимание привлек разговор двух майоров, разговаривали они о охоте и невозможности устроить хорошую охоту здесь в этих краях. Всю дичь распугали. И я решился — первый лейтенант Кристмас, охоту и здесь можно устроить, только охотиться надо на немецких диверсантов. На меня посмотрели сверху вниз, но магическое слово загонная охота, не адли проявить свой аристократический снобизм. Я продолжил — в окрестностях городка есть немецкая группа если собрать желающих можно устроить загонную охоту на немецких диверсантов. Это может быть интереснее обычной охоты. Здесь дичь может отстреливаться. Оба майора оказались завзятыми любителями охоты и сразу загорелись. К нам присоединились ещё несколько старших офицеров из батальонов первой линии и согласились выделить загонщиков — рядовых из рот, которые погонят диверсантов на номера. Охоту не стали откладывать и немедленно послали посыльных за загонщиками. На шум подтянулся и командир корпуса. Он тоже был любитель охоты и своим приказом придал легитимность нашим действиям. Немедленно принесли карту, и я показал, где видел несанкционированное подключение к главному кабелю. Сложилась компания главный охотник наш генерал и пара полковников. Они выбрали себе лучшие номера. В охоте участвовало четыре роты загонщиков и ещё одна рота страховала охотников на номерах. Из вещей старших офицеров денщики притащили охотничьи ружья. У меня ружья не было, но нашли и мне охотничье ружье. У генерала оказалось несколько ружей про запас. Нашлось и виски, и коньяк, и мясо. Нашлись и люди умеющие жарить шашлыки. Началось веселье. У командующего нашлось и время поговорить со мной и рассказать о правилах загонной охоты. Мне сделали предложение перейти в штаб. Но от такой чести я вежливо отказался, но сказал, что отказываюсь от штаба не со зла, просто звание постоянное у меня слишком маленькое и надо немного послужить в строю. Что бы понять его повыше. Окружающие грянули хохотом. Звания получают в штабе на линии огня званий не получить. Молод ты ещё очень молод. Но служи на своей линии соприкосновения придумаем, что ни будь с званием повыше тебе. И снова хохот.

Выстроились по номерам. За спинами рядовые для подстраховки. И вот вдалеке послышались выстрелы. Роты загонщиков пришли в движение. Немецкие диверсанты рванули в бега. Но везде были стрелки загонщики и переть на стрелковую цепь немецкие диверсанты не решились. Направление для выхода было одно, и они двинулись в направлении охотничьих номеров. Цепочку немцев увидели не сразу. Немцы шли, как идут волки на переходе. Первым самый сильный за ним ещё четверо и заключали цепочку диверсантов ещё двое. Диверсанты шли прямо на номера. Они даже не подозревали их ждут и готовятся стрелять. Право первого выстрела было за генералом. Вот эта цепочка приблизилась к номерам и прозвучал первый выстрел и затем почти без перерыва загрохотали остальные ружья. Один из диверсантов попытался уйти, но сразу пять выстрелов прервали его бег. Некоторые из диверсантов ещё были живы и тех, кто ещё двигался добивали отдельно. Я уже всерьез опасался, что начнут отрезать немцам головы для своих стен охотничьей славы. Но обошлось. Забрали головные уборы и оружие. Споров кто какого диверсанта убил не было. Генерал сам поделил всем трофеи и вся компания отправилась на пьянку отмечать свои успехи на охоте. Меня прихватили с собой. Меня приняли в свой круг аристократы. Сословия ещё долго будут играть значительную роль в общественной жизни Британской Империи, и я не стал строить из себя непонятно что и отправился на вечеринку. О нашей охоте информация разлеталась мгновенно и на «огонек» слетелись генералы — командующие дивизиями и корпусами на всей линии на Сомме. С крайних флангов на связь выходили по телефону и живо интересовались подробностями охоты. Прибыл и сам командующий британскими войсками и стал активно расспрашивать — о деталях нашей охоты. И только сейчас я понял, насколько британские джентльмены привержены традициям. На войне, где гибнут каждый день сотни человек, их интересовали подробности охоты и, собственно, теперь я понял, что моя карьера обеспечена. Осталось не испоганить впечатление о себе и командование ротой и батальоном мне обеспечена. Теперь нужно было победить с разгромным счетом любую немецкую позицию и мне не поскупятся на награды и чины. Разговор двух лейтенантов, которые играли роли официантов я уже слушал в эйфории. Слова «хлор» и «месть» сбили меня с этого настроения мгновенно. Я встал и отошел от стола и спросил у одного из лейтенантов — что означают слова «месть» и «хлор». Оказалось, эти слова перед смертью произнес один из диверсантов. У него же нашли записи данных погодных условий. Особо отмечались — сила и направление ветра.