Вовка-центровой - 4
Шрифт:
– Расти тебе надо, Вовка, вон, вымахал, пишет, одёжка мала, а ты на месте стоишь.
Подходя к дому, заметила Людмила Николаевна, что с противоположной стороны улицы навстречу ей движется высокий городской парень в длинном сером плаще и необычной фуражке, на военную похожей. В одной руке парень держал красивый тёмно-красный чемодан, а во второй кулёк бумажный. Ёкнуло сердце, и ускорила шаг Людмила Николаевна.
Парень подошёл к их дому и поставил на скамеечку, что Пашка с соседом из горбыли сикось-накось собрали, чемодан красивый. И руки развёл.
– Вовка, - Людмила бросилась со всех ног к сыну.
Когда первый порыв прошёл, Людмила Николаевна отошла на шаг от
– Пошли быстрее домой, папку обрадуем! – дёрнула сына за рукав красивого, явно ненашенского, плаща.
– Мам, у меня спина болит, упал неудачно. Да, нет ничего страшно, проходит уже, - ладонями остановил подавшуюся к нему мать, - Только ты первой зайди и скажи бате, чтобы он меня не тискал и не бил по плечам. Врачи сказали резких движений не делать и обнимашками не заниматься.
– Так надо к бабке Фросе сходить! – завертела головой мать.
– От неё и иду. Мам, ты просто папке скажи, чтобы аккуратней. А, вот, конфеты возьми, - Вовка протянул ей большой кулёк пахнущий шоколадом, - я тут постою, а то бросится.
– Бросится?! Точно, бросится. Ну, пойду, попробую. Вымахали бугаями.
После ужина, когда пили чай с большими шоколадными конфетами, Павел Александрович впервые за много лет нарушил своё же правило и заговорил за столом.
– То-то я понять не мог, чего это физорг наш Лукин Юрий Александрович хитро так на меня смотрел, когда сказал в восемь тридцать на партсобрание и спортивный актив в заводоуправление подойти завтра. Говорит, приедет известный спортсмен, многократный чемпион СССР и расскажет о развитии спорта в СССР и о международном положении.
Бах. Это Вовка затрещину огрёб.
– Не мал ты ещё сынок, чтобы учить нас войну прошедших мужиков, коммунистов, международной политике учить. Иш выискался учитель. Тебе лет-то сколь, позволь полюбопытствовать?
– Встал и прощёл к шкафу, достал оттуда парадную гимнастёрку с орденами и медалями., - Вот она где вся международная политика. Это - за Белград. Эта за Вену, эта за Будапешт. Вот - международная поллитика.
Вовка почесал затылок. Не больно. Так, обидно. Он тут вась-вась с самим товарищем Сталиным, а ему затрещину и маленьким называют. Тоже встал и пошел к чемодану. Не хотел. Ну, раз так получилось. Открыл его достал пиджак с наградами и, накинув на плечи, вернулся в кухоньку.
– Паш, а у него тоже орден, да иностранный и медаль, - всплеснула руками Людмила Николаевна.
– Вовка, это что - медаль чемпиона СССР по канадскому хоккею, - Бросился к пиджаку Мишка и тут же тоже затрещину схлопотал.
– Сидеть, - Павел Александрович притянул старшего к себе и чуть щурясь рассмотрел иконостас.
– А что там Лукин про "неоднократный чемпион" говорил, - с хрипотцой в голосе спросил.
– Так «Динамо» чемпионами страны позавчера стало, - Влез опять Мишка. Вовка кивнул, подтверждая слова брата.
– Третьего числа награждение. Я в списках.
– Ну, что чемпионами стали это все знают, и что ты победный гол забил, тоже теперь вся страна знает. Значит, ещё одну такую медаль дадут, - Павел Александрович ткнул мощной своей сарделькой в жёлтый кругляш. А это что за знамя с портретом?
– Членский значок Союза писателей СССР, писатель я теперь. Это Максим Горький на флаге.
– Писатель? – Фомин старший даже рот открыл.
– Ну, поэт, точнее. Я тут вам три пластинки привёз с песнями, что на «Мелодии" записаны.
– Минька. Беги к дяде Пете его зови, жену его и Ольгу дочку. И патефон пусть возьмут. Бегом. Да бегом, я сказал.
Мишка вьюном вывернулся из-за стола и шмыгнул в коридор,
– Мама, пап, нам за победу в турне по Югославии премию дали. Я вам привёз.
– Ой, да ты бы лучше на одежду себе потратил, - всплеснула руками Людмила Николаевна.
– Я другую премию на одежду потратил, а это и вам, - и Вовка достал из кармана пиджака пачку пятидесятирублёвок.
– Мать твою, через …
– Паша!
– Сорок лет Паша, а таких деньжищ не видел. Это больше моей годовой зарплаты.
Событие девятнадцатое
Можно любить тех, кому приказываешь, но нельзя говорить им об этом.
Антуан де Сент-Экзюпери.
Вовка спал отвратительно. Его сбитая из досок отцом кровать, точнее, двухъярусные нары, оказались малы. Да не просто малы, а малы, так малы. Да, генеральская кровать тоже не рассчитана на людей с ростом в метр девяносто, но там можно ноги высунуть сквозь прутья решётки, а здесь они в доску упираются. Так, скрючившись, и лежал. И всё удивлялся, а как же год назад всего на ней спал. Или тогда лишь чуть длины не хватало, поджал чуть ноги и нормально, а теперь подрос на десять, а то и на двенадцать сантиметров. И приходится ноги серьёзно поджимать, к подбородку почти. А ещё мешало уснуть ненужное ему мероприятие, в которое угодил с корабля на бал.
Правильно отец ему затрещину вчера отвесил. Ещё даже семнадцати лет нет, а он будет учить взрослых людей и руководителей завода в основном, как им жить. Полная хрень. Ворочаться не получалось, если к стенке повернуться, то коленями в неё упираешься. Лежал и думал, чего он будет завтра рассказывать.
Легли поздно, пока дядя Петя семейство собрал, пока притащились , пока настроили музыку, и … И тут началось, едва зашипел граммофон, как припёрлись соседи, вот интересно, кто им сообщил о вечере встрече с известным поэтом песенником и ещё более известным в узких кругах композитором, а да, ещё и певцом, Больших и Малых. Три Вовкины пластинки прослушали в результате раза четыре. А потом принесли совершенно расстроенную и дребезжащую гитару и потребовали продолжения банкета. Мужская половина при этом раздобыла где-то пару бутылочек красноголовки. Не упились в хлам, но ходили донельзя весёлые и довольные.
А Вовку прямо вырубало, наелся от души, и плюсом вчерашнюю ночь из-за спины почти не спал. Спел им «Дядьку Вовку» и специально, сильно дёрнув струну, порвал. Всё, окончен концерт, дорогие радиослушатели. Пока не лёг, думал, донесёт голову до подушки и уже утро, а перенервничал и вот. Не может заснуть. А только уснул и батя уже будит.
– Подъем поэт. На завод пора собираться. Хоть бы рассказал, как нас жизни учить будешь. – Сдёрнул с него одеяло Павел Александрович.
В актовом зале заводоуправления собралось человек пятьдесят. В основном не увешанные наградой ветераны, как Вовка предполагал, а молодёжь. Видимо комсомольский и спортивный актив. Фомин всмотрелся в лица. Почти не было знакомых. Ну, а чего хотел, сидел кладовщиком в своём бомбоубежище, с рваными мячами общался больше, чем с народом. Тренеры были. Куйбышевские «Крылья Советов» в этом году заняли одиннадцатое место из четырнадцати возможных, но команды не было, только пару тренеров и начальник команды. А вот директор завода и весь партактив был в наличии.