Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Шрифт:
Глубокая задумчивость и чрезмерная нервозность правителя Тэлы не осталась незамеченной, как среди близких, так и преданных своему господину тэланцев.
Не прошло стороной для чужих взглядов и то, что на протяжении всего года Кэмарн почти не появлялся на людях, только по большим праздникам, и отказался от весеннего объезда владений, что издревле рассматривался жителями Тэлы, как великая благодать.
Последнее даже породило слух, что нынешний вейнгар весьма плох и готовится передать власть в руки сына.
Лишь
Это было сложно — собраться, да и сын не облегчал ему задачу, выхаживая по комнате, как раненый зверь.
— Что с тобой творится, отец?! — не выдержав затянувшегося молчания, воскликнул молодой человек. — Ты сам не свой последнее время!
— Матерн, — охнула Лураса, укоризненного глядя на старшего брата.
— Что? — огрызнулся он. — Я имею право знать, что происходит!
— Отец сам скажет, когда сочтет нужным, — пристыдила девушка молодого человека.
— Как же, скажет! — не желал сдаваться Матерн, которого отцовские тайны раздражали больше, чем что-либо.
Он уже давно чувствовал себя готовым принять ответственность за королевство, но вейнгар все время откладывал провозглашение сына, как приемника. Конечно, от этого его положение наследника не подвергалось сомнению, но молодой человек все же жаждал получить официальный статус и геральдическую цепь в качестве его подтверждения.
— Наберись терпения, брат, — вступила в спор старшая сестра. — Мы же не просто так здесь собрались, да, отец?
Милуани была всего лишь на год старше Матерна, но, в отличие от младшей сестры, имела на него определенное влияние, пусть и небольшое. Правда пользовалась она им весьма редко, в большинстве случаев предпочитая занимать сторону брата.
— И ты туда же, — не преминул выказать свою обиду молодой человек, окинув девушек взглядом исподлобья.
— Не ссорьтесь, — прервал назревающий конфликт вейнгар, все так же вглядываясь в залив. — Лураса права, наберись терпения, сын, скоро все узнаешь.
— Она всегда права, — буркнул молодой человек, но нападки прекратил, усевшись в кресло с недовольной гримасой на лице.
Пауза затягивалась, но Кэмарн, спиной ощущая напряженные взгляды детей, все также продолжал молчать, не находя слов. Его взгляд блуждал по водной глади, замирая, то на утлых суденышках рыбаков, добывающих снедь, чтобы выжить, то на хулках зажиточных горожан, владеющих торговыми лотками на главной площади, или же вовсе останавливаясь на далекой линии горизонта, словно она могла подсказать ему нужные слова.
— Отец, — первой не выдержала Лураса.
Девушка приблизилась к вейнгару и, коснувшись позолоченных солнцем одежд, погладила того по плечу.
— Ты можешь не говорить, если не хочешь. Мы все поймем.
Кэмарн глубоко вздохнул и, приобняв дочь, легонько коснулся губами нахмуренного лба.
— Не расстраивайся. Все будет хорошо, — посоветовал мужчина. — Идем.
Кэмарн подвел девушку к изящной софе, а сам подошел к двери. Он что-то тихо сказал охране стоящей на входе в покои, а потом, устроившись в огромном бело-золотом кресле, обратился к детям.
— Вы должны помнить, что в прошлом году шисгарские каратели не взяли с Антэлы дань, и что, придя, они просили о встрече со мной.
— Конечно, помним, но…
— Не перебивай меня, Матерн, — остановил сына Кэмарн. — Тебя мы уже выслушали, теперь буду говорить я.
Молодой человек, насупившись, умолк, а вейнгар продолжил, глядя куда-то перед собой и ни к кому конкретно не обращаясь.
— В ту ночь мы договорились увидеться еще раз…
— Но…
— Матерн, помолчи, — шикнула на брата Лураса.
— … и это случилось через несколько дней у развалин старого храма. Я был один, — сразу уточнил вейнгар, чтобы избежать лишних вопросов. — Каратели сделали мне предложение, и если я соглашусь принять его, то Тэла станет свободна от ежегодного побора. Можно будет забыть о страхе однажды ночью потерять близкого человека.
Вейнгар предостерегающе поднял руку, призывая к тишине, так как эмоции, написанные на лицах детей, говорили о желании высказаться.
Восхищением и радостью сияли глаза Милуани, для которой страх попасть в руки к шисгарцам был источником постоянных ночных кошмаров. Искривленные губы Матерна — выражали скептицизм и недоверие, а робкая улыбка Лурасы свидетельствовала о зародившейся искре надежды.
— Сама идея неплоха, даже желанна для нас, но для ее воплощения требуется жертва, которую я не готов принести, не посоветовавшись с вами. — Кэмарн замолчал, собираясь с духом, а затем выпалил: — они хотят получить наследника от одной из моих дочерей.
На несколько мгновений к комнате повисла гнетущая тишина, затем покои вейнгара содрогнулись от криков и рыданий.
Кричал и ругался в основном Матерн. Его лицо покраснело от охватившей молодого человека злости, на щеках алели красные пятна, а с губ срывались слова возмущения.
— Ты не посмеешь… Это все обман… Как ты мог даже подумать, отдать им сестру! Эти твари замучают ее до смерти! Она не переживет…
Реакция сына вейнгара не удивила, нечто подобное он и ожидал. Старшая дочь также оправдала ожидания отца. Милуани, размазывая по щекам слезы ужаса, судорожно всхлипывала и, не переставая, шептала: " Не отдавай им меня, не отдавай им меня"… И только Лураса, от которой Кэмарн также ждал испуганных слез, не произнесла ни слова, а с задумчивой серьезностью смотрела на отца.