Вояка среднего звена
Шрифт:
– Почему раньше не сказал? – прошипел я.
– Я боялся… У меня трое детей… мне кормить… я деньги… – и дальше последовали многочисленные «я не хотел», и обрывки молитв Гегемону. – Не убивай меня, десятник. Только не убивай!
Я сглотнул пересохшим горлом.
Ну да, у тебя трое, и ради них ты пошел на такое, у меня одна, и ради нее я… эх.
– Дело такое, – сказал я. – Сейчас мы с тобой выберемся отсюда. Медленно и спокойно. Ты никому больше не скажешь, что работаешь на Службу надзора. Понял?!
– Да,
– И продолжишь докладывать Геррату, как раньше, чтобы он ничего не заподозрил.
– А чего? Это как?
– А вот так. Никаких умолчаний, искажений, ничего. Ты можешь быть не один такой.
Судя по судорожному всхлипу, это не приходило вилидаро в голову.
– Все понял? Не слышу ответа! – рыкнул я.
– Так точно!
– Вот и хорошо, – я приподнялся, на руках, осматривая заросли. – А теперь за мной. Быстро…
– Итак, вашу мать, это автомат, называется он «Игла», – подробности я опустил, поскольку новички и так смотрели на меня без понимания и приязни: упасть бы и поспать, а этот урод-десятник заставляет возиться с оружием. – И он не раз спасет вам жизнь… – пауза, – только если вы будете правильно за ним ухаживать!
Красавица-вилидаро по имени Хэль, которую муж вышвырнул из дома, когда она оказалась бесплодной, а родители не приняли дочь обратно, потому-что это позор на весь род…
Игва, откликавшийся на Орз-Банга, аристократ, проигравший себя в карты и отправившийся в армию, чтобы отдать долг, оставивший дома беременную жену – это я из его бормотания понять сумел.
Отмороженная на всю голову лесбиянка-шведка Марта, адреналиновая наркоманка, попробовавшая весь экстрим, который ей только предоставили на Земле, и решившая поучаствовать в настоящей войне…
Другие, всего восемь бойцов, почти все взяли автомат в руки впервые несколько дней назад и сразу пошли в бой. Им не досталось даже той рудиментарной подготовки, которую обеспечил нам в свое время Йухиро.
Возились мы на травке рядом с палаткой, что стала нам домом вчера вечером. Окутанный туманом лагерь понемногу затихал, доживая последние пятнадцать минут перед отбоем, только шумел в кронах ветер.
– Оружие надо чистить, смазывать и делать это регулярно, – сообщил я. – Дело такое. Повторяй за мной…
Собирать и разбирать «Иглу» они уже умели, но справлялись медленно и не всегда. Возиться с тряпками и маслом им ни капли не хотелось, но я был совершенно безжалостен – заклинит у такого лентяя автомат во время боя, и погибнуть может не только он, но и другие.
А я жить хочу, мне еще домой возвращаться… да и друзей терять не хочется.
Терял уже, хватит.
– Так-так, правильно, – подбодрил я Хэль. – Руки замарать не бойся… отмоешь потом.
Краем глаза я заметил движение, а повернув голову, обнаружил
Совпадение?
Я отдал честь, бойцы засуетились, пытаясь сделать то же самое и не поронять в траву детали автоматов.
– Вольно, отставить, – сказал Геррат, оглаживая мерзкие усишки на желтоватом лице. – В данных обстоятельствах это совершенно не нужно… Десятник, на пару слов.
– Продолжайте, – велел я, и на нетвердых ногах двинулся следом за трибуном.
Мы отошли буквально метров на десять, и тут Геррат вытащил из кармана плоскую коробочку, нажал кнопку на одном из ее торцов, и уши мои заложило, захотелось поковырять в них пальцем.
– Чтобы не подслушали, – пояснил он, и выдержав паузу, во время которой сверлил меня прозрачными глазами, атаковал. – Десятник, не ценишь ты моего хорошего отношения.
Трибун наверняка хотел сбить меня с толку, и ему это удалось.
Хорошее отношение? Это говорит человек, который не просто бил меня, а пытал? Целенаправленно мучил, чтобы получить нужную информацию? Держал в карцере? Допрашивал?
– Э… хм… ну… – только и смог выдавить я.
– Другой на моем месте просто следил бы за тобой со всех сторон, – задушевности в голосе Геррата позавидовал бы хороший актер, – а то и устраивал тебе ловушки, подставы. Ведь так? Я же конкретно вожусь с тобой точно курица с яйцом, – название существа на общем имперском я не знал, но решил считать его для простоты обычной птицей, – вот, пришел сам, даже к себе не вызвал, и сообщаю, что ты по прежнему находишься под подозрением.
И он уставился на меня, откровенно наслаждаясь эффектом.
Под подозрением?
А к чему тогда было судилище, во время которого мне лазили в голову?
– Этсчего? – я заволновался, заговорил торопливо, как обычно. – Этос ккого фига? Мыслещуп же был! Память вывернули наизнанку и перетряхнули, как менты карманы во время обыска! Э?
Геррат покачал головой, потер лоб, на котором выделялись мелкие шавванские чешуйки.
– Помнишь, что я тебе говорил о допросе мятежников, взятых после бунта двенадцать лет назад?
Я напрягся.
– Нуу… да… Дело такое… они ничего не помнили!
– Именно. Некто подчистил им память, изменил ее так, что мы ничего не обнаружили. То же самое проделали и с тобой.
Что за бред! Никто ничего подобного со мной не делал! Я все помню! Или нет?
Сомнение холодной змеей вползло в грудь, обвило сердце, я напрягся, пытаясь вышвырнуть его оттуда, но ничего не вышло – а что если и правда кто-то надругался над моим прошлым, стер оттуда нечто важное… но кто, что, когда? Слишком много вопросов!