Война чувств
Шрифт:
— Телятину в винном соусе и салат оливье, твой любимый, — не переставая танцевать, сказала Лера. — Но фиг получишь, пока не нальешь дамам коньячку! Не каждый день пьем настоящий «Хеннесси».
— Это мы запросто! — провозгласил Епифанов, уверенно свинчивая пробку с дорогой бутылки.
Лера мигом достала из микроволновки мясо, положила на тарелки, добавила салат оливье. Сочный кусок мяса с румяной корочкой привел Епифанова в восторг, а Люду — в полное уныние. Она даже от коньяка отказалась, прикрыла свою рюмку ладонью, потом плеснула в нее ликера.
— Зря, Людка, — весело сказала Лера.
— Да у меня этим добром весь бар забит, надоел, — сказала Люда.
— Кучеряво живешь, — заметил Епифанов. — Ну как твой Дмитрий, все процветает? Я вот, например, не могу забить бар коньяком «Хеннесси». Кое-что там есть, понятное дело, но «Хеннесси» — нечто особое.
— А и не надо забивать им бар, — уверенно сказала Лера, обняла мужа, смачно поцеловала его в губы. — В баре могут стоять джин, виски, вино, водка, а «Хеннесси» — это праздник! Когда он появляется, это означает…
— Что ты меня любишь, — предположил Епифанов.
— А ты — меня, — с улыбкой сказала Лера.
— Ну так что там наш неуловимый Дмитрий? — спросил Епифанов, поднимая рюмку.
Они чокнулись, выпили. Епифановы — коньяк, Зеленина — ликер «Бейлиз». Хозяин принялся за мясо, время от времени поглядывая на гостью в ожидании ответа, а ей казалось — в ожидании того момента, когда она поедет домой, а они останутся… Такие красивые, такие счастливые! Люда нервно ковыряла вилкой салат.
— Да что… Все у него нормально. Чем занимается, не знаю, ведет себя как бандит.
— Бандиты нынче в большой цене, — заявил Епифанов, блаженно жмурясь, так ему нравилось мясо, приготовленное женой. — Поэтому ты его должна беречь и лелеять. Приготовь ему такое мясо, как сделала Лерка, и станешь главарем банды. Объясняю почему. Дмитрий будет подчиняться тебе, а банда ему. И кто у нас самый главный бандит получается?
— Людка! — засмеялась Лера. — Маркиза ангелов!
На время она забыла о подруге и вела себя так, будто они были одни в квартире, но потом вспомнила, и когда Епифанов обнял ее, осторожно сняла его руку с плеча. Ну зачем травмировать подругу, у которой возникли проблемы в семейной жизни? Епифанов ничего не сказал по этому поводу, лишь удивленно посмотрел на жену и принялся доедать мясо. Этому блюду стоило уделить особое внимание, даже при наличии на кухне двух красивых женщин.
Через полчаса Людмила окончательно почувствовала себя лишней и заторопилась домой.
— Все нормально, Людка? — спросила Лера.
— Да, вполне. Спасибо, ребята, с вами было хорошо, но пора, как говорится, и честь знать.
— Я провожу тебя, — сказал Епифанов. — Поймаю машину, посажу и… поцелую на прощание. Если жена не будет подсматривать за нами из окна.
— И не подумаю! — фыркнула Лера.
— Тогда поцелуй отменяется, — дурашливо усмехнулся Епифанов. — Если жена не следит, какой интерес целоваться даже с очень красивой девушкой?
— Да, конечно, — вяло попыталась подыграть ему Люда. — Спасибо, Жора, не нужно меня провожать, сама управлюсь.
— Но там ведь уже темно, — возразил Епифанов.
— Да что я, машину не поймаю, что ли? Нет, ребята, спасибо вам за все, было очень хорошо, до свидания.
Епифанов посмотрел на жену: обычно в таких случаях она толкала его в бок, мол, разве можно отпускать даму, не проводив ее? Но сегодня Лера молчала, и Епифанов сдался.
— Ну, если ты настаиваешь… Не возражаю. — Он развел руками, давая понять, что сделал все, что мог.
Они попрощались: поцелуи в щеку, обещания новых встреч, и Людмила вышла на лестничную площадку. Епифанов запер за ней дверь.
— Лер, что-то она больно кислая сегодня, — сказал он жене, когда они вернулись на кухню.
— Поругалась с мужем, чепуха. Завтра помирится, и все будет нормально, — как можно беспечнее ответила Лера.
— Это смотря как поругались и смотря с каким мужем, — сказал Епифанов, целуя жену.
— С таким, как ты, сильно не поругаешься, — сказала Лера и ответила ему страстным поцелуем.
Потом они выпили еще по рюмке коньяка, и снова долгий поцелуй соединил их губы, а чуть позже Епифанов бережно уложил жену на узкий кухонный диванчик. Медленно развязал поясок на махровом халате, распахнул полы, приспустил шелковые штанишки Леры.
— Ну и что ты там надеешься увидеть? — с лукавой усмешкой спросила она.
— Чудо чудесное, красоту неописуемую! — провозгласил Епифанов, стащил штанишки и бросил их на пол. — Господи, Лерка! Пять лет вместе, а ты все еще незнакомая девушка, и такая сексапильная, желанная! Сил нет терпеть…
Он прижался губами к ее чуть заметному животику, принялся страстно целовать ослепительно белую кожу внизу его, постепенно зарываясь губами в темные жесткие волоски лобка.
— Будет врать-то, — со стоном сказала Лера.
— Истинная правда, — заверил ее Епифанов, не отрывая губ от сладостного тела, поглотившего его внимание. — Я христианин, хочешь, перекрещусь?
— Ладно, так уж и быть, поверю на слово… — со страстным вздохом сказала Лера.
Он целовал, а она стонала, ритмично двигала бедрами, вытягивала вверх длинные ноги, а потом его губы стали подниматься выше и выше, задержались на упругих розовых сосках и соединились с ее губами. Лера громче застонала, вырвалась из-под Епифанова, уложила его на диванчике, села сверху. Как ей это удалось проделать, она и сама, наверное, не смогла бы объяснить. Стащила брюки вместе с белыми трусами, немного похулиганила губами, а потом направила то, что нужно было, туда, куда нужно было. И, откинувшись, оперевшись ладонями на мягкий велюр, ритмично задвигала бедрами, а он, закрыв глаза, ласкал жадными пальцами ее груди.
Они одновременно застонали, захрипели, засопели, а потом Лера упала ему на грудь, стала искать помертвевшими, тяжелыми губами его губы, нашла, прижалась к ним и замерла. А он все двигал бедрами, зная, что это доставляет ей удовольствие.
— Жорка, ты сумасшедший, — сказала Лера минут через пять полной тишины и неподвижности. — Это же когда мы были молодоженами, на кухне…
— А я и сейчас чувствую себя молодоженом, — сказал Епифанов. — Что в этом плохого?
— Ты сумасшедший!