Война для Господа Бога

Тё Илья

От встречных разъездов Гордиан уже знал, что город сдали без боя. Здесь не было ни штурма, ни жестокой артиллерийской дуэли, а потому ухоженные городские дома, защищенные незаконченной линией современных земляных укреплений, а также башни и ворота внутреннего города, огороженного средневековой стеной с витражами на бойницах, не пострадали от пожаров и бесчинств озверевшей после долгой осады армии.

В результате в этот рассветный час пригородный пейзаж, открывавшийся перед глазами уставших консидориев, выглядел тихим и мирным, как вода в спокойном

озере, а сама Бронвена казалась сладко дремлющей старушкой, досматривавшей остатки теплых ночных снов.

Казалось бы, пока ни единая деталь не пробуждала в Фехтовальщике осознания долгой и жестокой войны, бушующей в Боссоне уже второй месяц. И все же на душе у него, несмотря на царившую вокруг идиллию, скребли кошки. И причины для этого определенно были. Впрочем, беседовать на эту тему Гор ни с кем не хотел, а потому, как для большинства бойцов, участвующих в рейде, так и для дозорных из встречавшихся им разъездов источник черной меланхолии у обожаемого всеми Тринадцатого пророка оставался неизвестен. Хотя догадки по этому поводу у его спутников, конечно, были.

Апостол восставших ехал медленно, молчаливо и задумчиво, чуть отдалившись от товарищей, и собственно, уже почти сутки ни с кем не говорил. То Бранд, то кто-нибудь другой из близких товарищей-консидориев время от времени нагонял Гордиана и безрезультатно пытался развеселить того беседами на отвлеченные темы, однако совершенно безрезультатно. И все же приближение столицы Боссона всколыхнуло в бывшем демиурге некое подобие жизни: он стал чуть активнее, и, когда стены города оказались уже совсем близко, Бранд решился на очередную попытку растормошить поникшего от грустных мыслей товарища. Он пришпорил коня и подскакал к Гору.

– Ну что, брат, – сказал великан, – вот и Бронвена.

– Я вижу, брат…

– Я вижу, что ты видишь, однако ты даже не смотришь на нее! Посмотри, какая красотища вокруг. Что за дома, что за стены – чудо! Вспомни, как ты восторгался этим городом в наш первый приезд.

Гор поморщился.

– Я помню, Бранд, и в этом вся соль.

С этими словами Фехтовальщик довольно грубо пришпорил коня и вырвался вперед. Бранд осекся на полуслове и застыл в седле с раскрытым ртом. «М-да, – подумал он, – разговорчик-то не клеится…»

В итоге к городу они подъехали молча. Но попасть внутрь в этот день так и не смогли.

По крайней мере, не все.

Их ждали. Видимо, передовые разъезды, сновавшие вокруг города, давно сообщили командованию Армии о скором прибытии в Бронвену «самого» Фехтовальщика, и под стенами города, прямо на дороге, их отряд встретил старина Крисс почти с сотней всадников. Бывший габелар очень искренне поприветствовал товарищей, но заявил, что в город они не войдут, поскольку Совет виликов велел разместить их в одном из пригородных поместий, используемом сейчас в качестве временной казармы для некоторых частей Лавзейского полка. Куда он и сопроводил их самолично без спешки и возражений.

Доехали до места быстро, расседлали лошадей, разнесли

по комнатам простой походный скарб. А спустя всего час или два Крисс, разместившийся со своими бойцами в соседних зданиях и выполнявший сегодня обязанности гостеприимного хозяина, позвал старших офицеров новоприбывшего отряда в местный ландкап, где были накрыты столы и выставлено пиво.

Боссонцы Бранда и «горские» мушкетеры против пива не возражали, быстро расселись и с удовольствием принялись дуть пенный напиток из таких любимых Брандом огромных деревянных кружек, а также вдыхать умопомрачительные ароматы готовившейся снеди из расположенной рядом кухни.

Гордиан тем временем осмотрелся. Столы в отнюдь не маленьком помещении были расставлены огромной буквой «П» и заняты офицерами Армии Свободы.

Исключительно офицерами – ни сержантского, ни тем более рядового состава в ландкапе не было. Не было и свободных мест. За их широченным столом, поставленным почти в центре композиции, сидело, например, сразу пятнадцать человек, среди которых находились принимавший их Крисс, а также Никий, Рашим, Люкс Дакер, Сардан Сато, косматый Карум, сам Гор и конечно же гроза пивных бочек и свиных окороков, саженноплечий Бранд.

Великан уже выдул почти три литра пенистого напитка и, похоже, только раздухарился. Он шумел, стучал кружкой по столу и громко орал на весь зал, хлопая товарищей по плечу.

– А что, – в очередной раз начал он, обращаясь к Гору, – нравится мне она, свобода! Хорошо. Сам себе голова. Захотел – в Бронвену поехал, захотел – в Лавзею вернулся. Везде пиво – рекой! Да что там! Что бы ты ни говорил, но единственное, за что стоит драться, это оно – пиво! – Тут он с жадностью отхлебнул из кружки и с наслаждением выдохнул. – Ей-богу, за такую жизнь и жизнь отдать не жалко!

Все расхохотались.

– Ты вообще подумал, что сказал? – спросил Дакер. – Жизнь за пиво?

– А что такого? Все лучше, чем за дрянной портвейн или поганый хайранский самогон.

Все расхохотались снова и дружно закивали головами. Да уж в Хайране самогон – дерьмо, это точно.

Гор смотрел на товарищей, тихо посасывал пиво из своей кружки и чувствовал, как «отходит». На душе заметно потеплело. «Вот оно, – подумал он, – химия, блин! Девушку свою потерял, пол-отряда своего возле храма просрал, как в мир свой вернуться, понятия не имею, но пива хлебнул – и хорошо».

Тут появились местные повара и еще больше усугубили ситуацию, развернув на столе огромные подносы, на которых тесно разместились горшки с тушеной свининой, печеный картофель, квашеная капуста с брусникой и много-много других замечательных для оголодавших с дороги бойцов вещей. В таких обстоятельствах предаваться горестным размышлениям было уже просто невозможно, и Гор активно набросился на еду вместе с другими офицерами. В итоге на следующие несколько минут дружное стуканье деревянных кружек с золотистым пойлом сменилось не менее дружным чавканьем крепких челюстей консидориев.