Война двух королев
Шрифт:
Дрожь прошла по Поппи - вибрация, которая послала еще одну пульсацию энергии по камере, когда она оглянулась через плечо. " Ты держишь его прикованным и голодным", - сказала она, и этот голос... Золотой мальчик выпрямился. Кожа вокруг рта Исбет сморщилась. Они тоже слышали его. "Ты причинила ему боль и держала его в месте, не подходящем даже для Жаждущего. И все же ты говоришь, что он здоров?"
"Он был бы в гораздо лучших условиях, если бы знал, как себя вести", - заметила Исбет. "Если бы он проявлял хоть йоту уважения".
Это
"Зачем ему это, если он имеет дело с кем-то, столь недостойным уважения?" спросила Поппи, и я быстро замигал, клянусь, температура в камере упала на несколько градусов.
"Осторожнее, дочка", - предупредила Исбет. "Я уже говорила тебе однажды. Я буду терпеть твое неуважение только до определенного предела. Ты не хочешь переступить эту черту больше, чем уже переступила".
Поппи ничего не ответила, и тени прекратили свою неустанную возню под ее кожей. Все вокруг снова стало неподвижным, но я чувствовал это под своими руками и против себя, нарастающее и усиливающееся. То, что было под ее плотью. Сила. Чистая, ничем не ограниченная сила. Боль поселилась в моей верхней челюсти. Блядь. Ее сущность. Я чувствовал ее.
"Ты очень сильна, дочь. Я чувствую, как она прижимается к моей коже. Она взывает ко всем и ко всему в этой палате и за ее пределами". Кровавая Королева слегка согнулась в талии, ее бледное лицо было лишено выражения. "Ты выросла за то короткое время, что прошло с нашей последней встречи. Но ты все еще не научилась успокаивать свой нрав. На твоем месте я бы научилась делать это быстро. Сдерживай его, пока не стало слишком поздно".
Во всех двух королевствах не было человека, которого я хотел бы видеть мертвым больше, чем Кровавую Королеву. Никого. Но Поппи должна была прислушаться к предупреждению. Исбет была загнанной в угол гадюкой. Она нанесет удар, когда его меньше всего ожидают, и сделает это так, что останутся глубокие, непроходящие шрамы. Она уже сделала это с Йеном.
"Поппи", - тихо произнес я, и эти изломанные глаза вцепились в мои. "Иди".
Она яростно тряхнула головой, распуская по щекам распущенные кудри. "Я не могу..."
"Сможешь". Мне было невыносимо видеть, как ее сила ломается вот так. Черт. Это было больно. Но видеть, как она выдержит любой удар, который нанесет Кровавая Королева, если она продолжит ее не слушаться, убивало меня. "Я люблю тебя, Поппи".
Она задрожала. "Я люблю тебя".
Обхватив ее руками, я притянул ее к себе и поцеловал. Наши языки переплелись. Наши сердца. Я запомнил ее ощущения и вкус, чтобы утонуть в них позже. Она дышала так же тяжело, как и я, когда наши губы наконец разошлись.
"С того самого момента, как я увидел твою улыбку... И услышал твой смех? Боги", - прошептал я, и она вздрогнула, ее прекрасные глаза закрылись. "С первого раза, когда я увидел, как ты накладываешь стрелу и стреляешь без колебаний? Держишь кинжал и сражаешься рядом с другими? Сражаешься со мной? Я был в благоговении. Я никогда не испытываю благоговения перед тобой. Я всегда совершенно заворожен. Я никогда не перестану им быть. Всегда и навеки".
Поппи
Всегда и навеки.
Эти два слова были единственным, что позволило мне держать себя в руках, пока они вели меня обратно по извилистой, бесконечной сети туннелей. С трудом. Дрожь, вызванная гневом, утихла, но злость не уменьшилась. То, как обошлись с Кастилом, будет преследовать меня каждый вздох, как и его выбор не питаться.
Ни одна часть меня не верила, что моего дара было достаточно, чтобы заглушить его голод. Я чувствовала его. Эта грызущая боль была намного хуже того, что я испытала или что чувствовала от него в Нью-Хейвене.
Он сделал этот выбор, потому что не хотел потенциально ослабить меня.
Боги, я не заслуживала его.
Мы остановились, и они сняли повязку с глаз, как только мы достигли огромного зала под Уэйфером.
Кровавая Королева стояла прямо передо мной. Я не могла поверить, что она позволила мне увидеть Кастила в таком виде.
Но я помнила, что она была бессердечной сукой.
"Ты злишься на меня", - заявила она, когда Миллисент отошла в сторону. Каллум остался справа от меня, слишком близко для комфорта. "За то, как, по твоему мнению, обошлись с Кастилом".
"Я видела своими глазами, как с ним обращались".
"Ему могло быть легче", - сказала она, рубиновая корона сверкнула, когда она наклонила голову. "Он сам усложнил себе жизнь, особенно когда убил одну из моих подручных".
Мой взгляд метнулся туда, где они молча стояли. У каждой из них были бледно-голубые глаза ревенанта, но не все они были в комнате, как и Коралена. "У моей матери были карие глаза, но ты сказала, что она была Ревенантом".
"Она не была твоей матерью. Она была матерью Йена, но не твоей". Напряжение сковало ее рот. "И у нее не было карих глаз. Они были такими же, как у других".
"Я помню их..."
"Она прятала их, Пенеллаф. С помощью магии. Магией, которую я ей одолжила". Так же, как она одолжила сущность Вессе. "И я сделала это только потому, что, когда ты была маленькой, ее глаза пугали тебя".
Меня охватило удивление. Мне и в голову не приходило использовать сущность Первородного для таких вещей. "Почему... почему ее глаза должны были напугать меня?"
"На это я не могу ответить".
Я так глубоко похоронила воспоминания о Подручных, что потребовалось, чтобы Аластир заговорил о них, чтобы вызвать какие-либо воспоминания. Неужели я каким-то образом смогла почувствовать, кем они были, и это вызвало мой страх?