Война Евы

Медведева Анастасия

– А тебя я охарактеризовать не могу, - признаюсь негромко, - до сих пор. Ты загадка, Глеб Волжин.

– Я не Глеб Волжин. Моя фамилия - Бондарёв.

Молчу, глядя в его глаза.

– А вот это стало сюрпризом, - произношу сосредоточенно.

– Ты слышала обо мне?
– уточняет Глеб.

– Твою фамилию слышала. Она периодически мелькает в деловых журналах.

– Это фамилия отца. Обо мне ничего не слышно почти два года.

– Потому что ты был здесь. Под чужой фамилией… - протягиваю напряженно, - а так вообще можно? Это разве не запрещено законом?

–

Закон работает на тех, у кого есть деньги. Неужели ты не знала?
– холодная усмешка на губах мужчины меня пугает.

– У тебя много денег?

– Достаточно для того, чтобы не думать об этом, - спокойно отвечает Глеб.

– Что случилось? Почему ты исчез и сменил имя?
– всматриваюсь в его лицо, - Ты попал в какую-то нехорошую историю, о которых говорят по телевизору?

– Я никогда не марал руки в грязи. Мой бизнес… к нему нельзя придраться. В этом вопросе я принципиален, - ровным голосом произносит Глеб.

– Тогда в чём дело?

– Я… меня занесло, - неожиданно признается мужчина, отводя взгляд, - я вёл себя очень некрасиво, полагая, что имею право распоряжаться чужими жизнями.

– Это не самое простое признание, - признаю, опуская глаза.

– Верно. Мне пришлось много всего переосмыслить после побега. В том числе и отношение к самому себе.

– Как это было? Как ты сбежал из такой крупной компании? Как вообще можно сбежать из большого бизнеса?..

– Я подстроил собственную смерть.

– ЧТО?!
– вырывается из меня.

– Использовал связи и убедил всех, что разбился на самолёте - а сам незаметно покинул город, - спокойно отвечает Глеб, кажется, уже совсем протрезвев.

– Убедил всех, что разбился на самолёте?.. Их количество что, не отслеживается?
– совсем теряюсь.

– По легенде я летел в Англию на бизнес-джете, - произносит Глеб, а заметив мой взгляд, поясняет, - на частном лайнере.

– У тебя есть частный лайнер?

– У семьи моего друга. И не один.

– У них много собственных самолётов?
– хмурюсь.

– Это семья банкиров. Они совладельцы местного аэропорта.

– Это слишком, - закрываю глаза, уже не понимая, что я должна испытывать по этому поводу.

– Такой была моя прошлая жизнь. Теперь всё иначе.

– Я должна этому поверить?
– убираю руки от лица и смотрю на него в упор, - Это другой уровень, Глеб. Мы с тобой… мы в разных слоях общества, это очевидно.

– Только не говори, что деньги моей семьи помешают тебе смотреть на меня, как прежде, - взгляд мужчины становится холодным, - мы не в средневековье. И у нас нет делений на сословия.

– Я никогда в своей жизни не инсценировала собственную смерть, делая вид, что разбиваю чужой частный самолёт. И в будущем не планирую, - добавляю четким голосом, глядя ему в глаза.

– Это было на эмоциях… и на тот момент это казалось мне единственной возможностью получить свободу. Хотя бы на некоторое время.

– Свободу от чего? От роскоши и богатых друзей?
– качаю головой, сведя брови к переносице.

– Свободу от себя прежнего. И от своих ошибок, - ровно

произносит Глеб, - мне нужно было вырваться из того мира. Мне нужно было время, чтобы понять, что со мной не так.

– И что с тобой не так?
– смотрю на него устало.

– На этот вопрос у меня нет ответа, - негромко отвечает мужчина.

– Тогда к чему всё это было?
– тихо уточняю.

Некоторое время Глеб молчит, а затем произносит, не отводя от меня глаз:

– А на этот вопрос у меня есть ответ.

– Глеб, я не знаю, как к этому относиться. И как следует реагировать на что-то подобное… твой рассказ… для меня это капризы избалованного мальчика с золотой ложкой во рту. Я не знаю, что и как происходило в твоём случае, но могу привести кучу примеров действительно несчастливой жизни и настоящих проблем у людей, чей годовой доход равен твоему месячному…

– Ты хочешь обвинить меня в том, что у меня есть средства к существованию, а у кого-то - нет?
– сухо уточняет мужчина, не глядя на меня.

– Нет. Это не твоя вина. Твоя вина в том, что ты не смог жить достойно, учитывая, что у тебя всё для этого было.

– Наличие денег… это такая же проблема, как и их отсутствие, - спустя некоторое время произносит Глеб; затем поднимается, - но, думаю, на этом стоит завершить наш разговор.

– Глеб, постой, - хватаю его руку, останавливая, - не горячись… - сама медленно выдыхаю, приводя мысли в порядок, - я была не права, когда начала судить тебя. Я действительно ничего о тебе не знаю. Но я очень хочу узнать… и ещё… я вижу, какой ты сейчас, - поднимаю на него взгляд и смотрю в светлые глаза, - и я убеждена, что я не обманываюсь. Ты внушаешь уверенность. И ты всегда чётко видишь цель. Я не знаю, за что к тебе вообще можно придраться - ну, кроме твоих тиранских замашек. Но они меня не отталкивают. Единственное, что способно меня оттолкнуть - это отсутствие уважения к чужой жизни.

– Этим я больше не страдаю, - сведя брови, серьёзно произносит Глеб, - теперь моим недостатком можно назвать лишь отсутствие уважения к непрофессионалам и лентяям.

– Сразу видно, как ты непредвзят к себе, - хмыкаю, не сдержавшись.
– В любом случае, при таком раскладе мы сможем найти общий язык.

– Мы его уже нашли.

– Я имею в виду наше будущее. Если ты когда-нибудь думал о нашем будущем…

– Думал. И думаю. И мне нравится, как звучит словосочетание «Наше будущее» из твоих уст, - глядя на меня потемневшими глазами, произносит Глеб.

– У меня есть соседка, ты же об этом помнишь?..
– уточняю, подняв бровь.

– Уверен, у тебя хватит такта не разбудить её.

Опускаю голову и усмехаюсь. Он неисправим. Но мне и не хочется его исправлять…

Потому что он уже идеален. Такой, какой он есть.

– Я постараюсь быть тактичной, - отзываюсь не без иронии.

И поднимаюсь, не отпуская его руки…

Утром бесшумно покидаю свою спальню и мчусь в ванную. Я должна всё успеть до того момента, как прозвонит будильник Ксюши.