Война и мир Ивана Грозного
Шрифт:
Российскому иррегулярному поместному войску, оснащенному преимущественно холодным оружием, и небольшому корпусу стрелецкой пехоты придется воевать против западноевропейских солдат, вооруженных огнестрельных оружием и обладающих соответствующей передовой тактикой. На стороне противника будет и значительное численное преимущество – русские должны будут часть своих сил держать на южных рубежах, для обороны от оправившегося после молодинского поражения Крымского ханства, в Поволжье, для защиты от ногаев, на Северном Кавказе, в Карелии.
Германский имперский съезд, проходивший в конце 1576 в Регенсбурге, обильно изливал негативные чувства на Москву, столь расширившую свои владения на Балтике. Тон задавал старый русофоб пфальцграф Георг-Ганс фон Лютцельштейн. Пфальцграф ознакомил
Среди ближайших союзников короля Стефана Батория были саксонский курфюрст Август и бранденбургский курфюрст Иоганн-Георг Гогенцоллерн. Польше ничто не угрожало со стороны османской империи и крымского ханства (мелкие набеги, две-три сотни уведенных в Крым простолюдинов, за угрозу, конечно, не считались). Планы Стефана Батория находили поддержку у фанатичного католика Филиппа II Испанского. Шведский король Юхан III оставался ближайшим союзником Стефана Батория, два друга были женаты на двух сестрах Ягеллонках. В 1577 в Стокгольм приезжал папский посланец иезуит Антонио Поссевино, на следующий год испанский посол. Рим рассчитывал провести контрреформацию в Швеции и объединенными польско-шведскими силами нанести удар по русским «схизматикам», которые рассматривались, как опасность для материальных имуществ и духовной власти католической церкви на востоке Европы.
Целью Стефана Батория являлся полный военный разгром России. Польский король говорил папскому легату Викентию Лаурео о небходимости добиться завоевания Москвы, овладев до этого Полоцком и Смоленском.
К концу 1570-х Россия, в целом, еще не вышла из состояния хозяйственного упадка. Как пишет Р. Скрынников: «Известно, что в начале XVII в. экономика страны была подорвана трехлетним голодом 1601–1603 гг. Сходное происхождение имело и „великое разорение“ 70-80-х годов, у которого также существовал свой порог – трехлетний голод и чума 1569–1571 гг». Финансовые и мобилизационные возможности государства так и не достигали того уровня, что существовал в 1567, когда Иван имел все шансы завершить войну.
Во время военных действий последнего этапа войны в руки поляков попали документы русского кавалерийского корпуса под командованием воеводы Хилкова. И, хотя их подлинность можно поставить под вопрос – государственные сведения такого уровня, скорее, должны были находится в московских приказах, чем в руках фронтового командира, тем не менее, информация «архива» отражала ситуацию в стране.
Война к этому времени длилась уже 22 года. 22 года военных действий на нескольких фронтах. Военные, да и гражданские потери, нарастали с каждым годом. Крестьяне нуждались в передышке, в восстановлении сил. Они уходили на недавно присоединенные Иваном Грозным юго-восточные, а после 1572 южные земли (территория государства увеличилась в два раза!) или перебирались во владения крупных земельных собственников. Такие мигранты на долгое время прекращали выплату государственных податей. (Это при Петре взиманием налогов станут заниматься войска, а крестьянин на владельческой земле будет намертво привязан к своему помещику крепостным правом.)
Владельцы небольших поместий теряли крестьян и имели все более зыбкое материальное обеспечение. На протяжении двух десятилетий служилые люди практически каждый год отрывались от дома, от управления хозяйственной жизнью своего поместья. Многие недели длился один лишь сбор поместных войск с огромной редконаселенной территории страны. Можно сказать, что враг, бьющий с разных направлений, не «отпускал» русского временнообязанного помещика домой. Отсюда вытекало нарастающее «нетство» (неявка на службу, бегство из полков).
Последний этап Ливонской войны произведет и прямые опустошения во многих регионах страны. Набеги и походы врага унесут жизни десятков тысяч людей, как мирных, так и служилых. Враг будет вести войну на истребление, уничтожая население городов и угоняя мирных жителей в плен. Ближе всего к театрам интенсивных военных действий находились псковский и смоленский
Однако, даже в конце Ливонской войны, мы не увидим ничего похожего на российский 1917 год, когда армия отказалась воевать и стала разбегаться. Мы не увидим развала обороны и беспомощности государства. Не будут сдаваться без боя русские города, как то было ранее с немецкими городами в Ливонии, не случится бессильной анархии, как у Речи Посполитой в конце XVIII века, не будет скоропостижной капитуляции, каковая случились у славной Франции в завершение эпохи Наполеона (а потом во франко-прусскую войну и во вторую мировую войну.)
В Московском государстве ничего такого не произошло, цели войны были понятны, против верховной власти не восставала ни армия, ни народ (хотя последние 8 лет правления Ивана Васильевича нельзя никак назвать «репрессивными»), города, как правило, оказывали отчаянное сопротивление противнику. Дворяне и посошные ратники в массе своей шли на военную службу, несмотря на то, что все больше из них не возвращалось домой. В итоге, их служба и их вера спасла Московскую Русь от уничтожения.
Возможно заключительный этап войны сложился иначе, если бы царь Иван не был к 1579 г. тяжело больным человеком, уже непособным к военным походам. Заключение НИИ судебной медиции, обследовавшего костные останки Ивана Васильевича, показали и серьезное поражение его опорно-двигательного аппарата (т. н. остеофиты), и признаки ртутного отравления.
1579, первое нашествие Батория. Нападения шведов и крымцев
В ноябре 1577 г. Стефан Баторий внезапно начал военные действия, захватив в южной Ливонии города Невгин (Динабург), Венден, Бутен, Лемзель, Буртник, Зонцель, Эрлю, Роге, Нитов. В Вендене был уничтожен русский гарнизон – пленных поляки не брали. Шведы также начали военные действия в восточной Эстляндии.
В начале 1578 г. принц датский Магнус на вопрос «предать иль не предать» отвечает положительно. Он изменяет царю, а свое государство, созданное русскими стараниями, передает под протекторат Речи Посполитой. Псевдорики, конечно, же выставляют царя виновником этой измены. Однако царский голдовник (вассал) Магнус еще в 1577, в нарушение соглашения с Москвой, стал брать под свой контроль ливонские города, которые должны были остаться у русских, а заодно вступил в контакт с королем Стефаном Баторием через польского гетмана в Ливонии Александра Полубенского.
В 1578 русские войска еще берут крепость Верполь (Полчев), но застревают под Венденом.
В октябре 1578 г. русские войска под Венденом были атакованы соединенными польско-шведскими силами и разгромлены. Сложили головы воеводы В. Сицкий и М. Тюфякин.
Поляки и шведы не брали пленных, русские пушкари были повешены на пушках. Польский пропагандист Гейденштейн лихо напишет, что русские повесились сами, но другие западные источники покажут, что это была расправа над пленными.
«В таких обстоятельствах соединяются в добром порядке и с благой думой г. воевода Новохорцкий и г. Кафиа, с трехтысячным войском Короля Польского, также г. Ганс Вахтмистр и г. Генрих фон Енден, с войском Короля Шведского, и во славу Божию, 23 Сентября 78 года, во вторник, в час пополудни, неожиданно и бодро нападают на неприятеля. Поспешно устремляются они на окопы, сделанные перед Венденом, и хотя г. Вахтмистр и г. фон Енден, которые открыли нападение, были оттеснены многочисленным войском Москвитян, однако вторичный их натиск дружными силами оказался удачным: они смешали их ряды, убили более 6,000 человек, положили на месте некольких князей и бояр со всеми лучшими стрелецкими головами, многих из них взяли в плен, знатнейшего Московского воеводу повесили на самой большой пушке, называемой Волком, и тут же его убили». [52]
52
«Печатано в Нюренберге Леонардом Гейслером». Поражение Москвитян и осада Вендена в 1579 г. // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. № 2. М. 1847.