Война и мир Михаила Тухачевского
Шрифт:
Летом дети занимались домашними работами и хорошо отдыхали: устраивали свои спектакли, концерты, художественные вечера. Бабушка и отец играли на рояле, брат Александр — на виолончели, сам Миша — на скрипке. Играли в шахматы, шашки, городки. Миша увлекался астрономией, аккуратно следил за погодой, соорудив вместе с братом Николаем самодельную метеорологическую установку8.
Елизавета Николаевна, младшая сестра маршала, вспоминала:
«Я могу рассказать о ранних годах его жизни только со слов людей, окружавших его в детстве, главным образом, нашей матери Мавры Петровны. По ее рассказам он был необыкновенно подвижным, живым и предприимчивым мальчиком и его ни на минуту нельзя было оставлять без присмотра. Например, когда он научился ходить, то для него пришлось взять отдельную няньку, т. к. нянька, общая
Специалисты по возрастной психологии называют таких детей гиперактивными. Из этих «разрушительно любопытных », возбудимых детей вырастают люди, стремящиеся к абсолютному лидерству, нередко жесткие.
Портниха Тухачевских, Полина Дмитриевна, почти всю жизнь жившая у них и обшивавшая всю семью, рассказывала, что маленький Миша был совершенно неистощим на разные выдумки и шалости, которые часто кончались для него даже наказанием, но это никогда нисколько не портило его настроения и он тут же продолжал выдумывать новые шалости, вовлекая в них своих братьев и любимую сестру Надю.
«Полина Дмитриевна была очень религиозна, почти монашка, не знаю, как она прижилась в нашей антирелигиозной семье, но и она настолько любила Мишу, что прощала ему даже его всякие антирелигиозные выходки, которые он любил проделывать, — вспоминала сестра Тухачевского Елизавета Николаевна. — Михаил Николаевич и в детстве отличался необыкновенной физической силой. Любил верховую езду, городки, упражнялся с гантелями, а больше всего любил борьбу. Его сверстники–мальчишки из Вражского, будучи уже взрослыми, рассказывали об их играх в войну, и по рассказам их, выигрывала всегда та сторона, в которой находился Михаил Николаевич. Бороться же он выходил и на двоих. Но игры и развлечения никогда не мешали ему очень много читать…»10 Он запоем читал на русском и французском языках классику и модных авторов (литературные герои, интересовавшие больше других, — Андрей Болконский и Ставрогин). Вообще, «книжность» — непременная составляющая для дворянского быта — в семье Тухачевских культивировалась. В девятнадцати километрах от Вражского — Тарханы, имение бабушки Лермонтова. Туда не раз ездили Тухачевские. Неподалеку — Ясная Поляна, куда, по семейным преданиям, Тухачевские ездили в гости к Толстому. В уездном городе Чембаре некогда учился Белинский, в Пензе тянул служебную лямку СалтыковЩедрин, рядом, в Наровчате, родился и провел детство Куприн. Словом, Пензенская губерния имела литературную славу. К началу XX века Пенза была одним из просвещенных русских городов, ее шутя называли «мордовскими Афинами». В городе были мужские и женские гимназии, художественная школа с неплохой картинной галереей, богатая библиотека имени Лермонтова, читальня имени Белинского, в создании которой принимал участие Чехов. Кстати, Пенза с 60–х годов XIX века была местом ссылки польских революционеров, позднее — народовольцев, а в конце века — социалдемократов11. И рожденные литературой образы, питавшие отроческое воображение, смешивались с фактами повседневной жизни.
Михаил, будучи подростком, сочинял пьесы для домашнего театра и сам же играл главные роли. Пьесы сочиняли сами и рисовали смешные афиши. Главными действующими лицами бывали Михаил и Шура. Николай открывал и закрывал занавес, а также исполнял обязанности суфлера. Игорь играл на рояле. Потом, уже в гимна зии, на смену самодеятельным пьесам пришел Чехов.
В инсценировке чеховской «Хирургии» Михаил играл роль фельдшера, а в «Канители» — дьячка.
Характерный штрих. Тухачевский не любил рассказывать о неприятностях. И не жаловался на обидчиков — эта черта не исчезла и когда он стал взрослым. (Как сохранилось и тщательно скрываемое неумение быстро «стряхивать» с себя, забывать обиды и неудачи).
«У нас во Вражском, во дворе, летом после сенокоса свозили и складывали большие скирды сена. Старшие братья и сестра любили туда взбираться и проводить там время. Обычно выбирался один какой–нибудь стог сена, который к осени приходил в полную негодность. Но это никого не смущало. Братья, сестра, их товарищи и подруги там сидели, разговаривали, а нас, маленьких, туда подсаживали к нашему большому удовольствию. И вот один раз мать увидела, что братья с товарищами затеяли там борьбу и возню, и кто–то неудачно толкнул Мишу. От неожиданности он не успел зацепиться за кого–нибудь и полетел вниз,ударившись сильно грудью о землю. Когда мать подбежала к нему, то увидела, что он не только не мог говорить, но даже дышать. Мать очень перепугалась и, когда Миша отдышался и смог, наконец, разговаривать, она потребовала сказать ей, кто его столкнул со скирды, но ни уговоры ее, ни требования не помогли, и он виновника так и не выдал»12, — рассказывала Е. Н. Тухачевская.
Тухачевский учился в Пензенской гимназии с 1904 по 1909 год. В документах гимназии сохранились такие записи:
«несмотря на свои способности, учился плохо», «прилежание — 3», «внимание — 2», «за год пропустил 127 уроков», «имел 3 взыскания за разговоры в классах» .
Есть заявление священника на педагогическом совете:
«Тухачевский Михаил не занимается законом Божьим». Сестры маршала вспоминали, что Н. Н. Тухачевский был атеистом и детей воспитывал в том же духе. Ему это удалось.
«Один раз, за чаем, Михаил Николаевич начал рассказывать какие–то антирелигиозные истории, которые сам тут же и выдумывал.
Мать, уже привыкшая к таким разговорам, все же не выдержала и потребовала, чтобы он замолчал. Но Миша, под смех братьев и товарищей, сидевших за столом, продолжал дальше. Тогда мать, видя, что требования и просьбы не помогают, и желая заставить его замолчать и рассердившись не на шутку, вылила ему на голову чашку с остывшим чаем. Все долго смеялись, но больше всех мокрый Миша»14.
Товарищ Тухачевского по гимназии В. Г. Украинский рассказывал об уроках закона Божьего:
«Иногда после елейного рассказа о чудесных исцелениях и вообще чудесах святых угодников лукаво и вместе с тем почтительно Михаил спрашивал:
— Батюшка, вы и на следующем уроке будете рассказывать нам сказки?
Священник возмущался и удалял Мишу из класса»15.
В дневниках гимназистов на последней странице было напечатано «свидетельство», его заполнял священник в дни Великого Поста; он подтверждал подписью и печатью, что гимназист был на исповеди и причащался. Этот документ гимназист вручал классному наставнику. Но неожиданно открылось, что гимназист Михаил Тухачевский ни разу не был на исповеди и не причащался. Это произвело ошеломляющее впечатление. Был вызван к директору отец. Мальчика с трудом уговорили исповедаться и причаститься…
Миша был взят из гимназии по собственному желанию родителей, согласно их письменному заявлению.
Свидетельство об окончании четырех классов Пензенской Первой мужской гимназии, выданное «бывшему ученику Тухачевскому Михаилу, сыну дворянина, выбывшему по переходе в пятый класс по прошению родителей », выглядит колоритно: по всем предметам — «тройки », и лишь по французскому языку — «отлично»16.
В 1909 году Тухачевские переехали в Москву. Здесь старшая из сестер — Надя, закончившая гимназию и имевшая право «получить от министерства народного просвещения свидетельство на звание учительницы начальных училищ и заниматься обучением на дому»17, давала уроки — семья была стеснена в средствах. Братья поступили в разные учебные заведения, причем Миша — в 10–ю московскую гимназию. Будучи потомственным дворянином, Тухачевский имел право после окончания гимназии поступить в закрытое военно–учебное заведение, готовившее к офицерской службе18.
Интерес к воинской службе, «баталиям и викториям», проявился у Тухачевского рано. М. Н. Балкашин, друг семьи, вспоминал:
«Миша отличался особой живостью характера. С раннего детства у него была любовь к военным, все равно, будь то солдат, пришедший на вольные работы, заехавший в гости исправник или кто–либо другой, лишь бы он был в военной форме. Меня, когда я приезжал к Тухачевским юнкером, а потом офицером, он буквально обожал, сейчас же завладевал моей шашкой, шпорами и фуражкой. Заставлял меня рассказывать разные героические эпизоды из наших войн, про подвиги наших солдат и офицеров. Десятилетним мальчиком он зачитывался историей покорения Кавказа во времена Ермолова и Паскевича. В юношеском возрасте он увлекался походами и сражениями великих полководцев. Русскую военную историю он знал превосходно, преклонялся перед Петром Великим, Суворовым и Скобелевым»19.