Война, какой я ее знал
Шрифт:
Ориентирами нам служили кресты на перекрестках дорог, используемые нашими связистами в качестве дополнительных телефонных столбов. Хотя крестам от такого обращения было ни холодно ни жарко, все же как-то не по себе становилось от мысли, что они невольно превращались в проводников смерти – ведь по проводам отправлялись приказы убивать.
Прежде чем в полдень 1 августа Третья армия вступила в действие, 28 июля генерал Брэдли устным приказом назначил меня ее командующим и открыл мне свой план, заключавшийся в том, чтобы на начальной стадии задействовать два корпуса – 8-й корпус Мидлтона на правом фланге и 15 корпус Хэслипа на левом{98}.
Остальная часть Третьей армии, состоявшая из 12-го корпуса (80-я дивизия) и 20-го корпуса (2-я французская бронетанковая дивизия), была на том этапе не готова к ведению боевых действий.
В соответствии с нашими планами 29-го числа
Утром 31 июля мы перенесли наш командный пункт севернее дороги Гранвилль – Сен-Север-Ландлен. Здесь Вилли завел бурный романчик с собакой одной француженки и выкопал останки недавно похороненного немецкого солдата.
Мы с Гэффи и Гэем оставались на старом командном пункте до 15.45, и не зря, поскольку нам удалось связаться с тремя кавалерийскими подразделениями, которые были нам очень нужны. После ужина мы с Гэффи поехали на командный пункт 8-го корпуса в Бреаль. Увидев нас, Мидлтон обрадовался, поскольку как раз выполнил задачу, достигнув цели – выйдя на реку Селюн. Теперь он не знал, что ему делать дальше. Я сказал Мидлтону, что в истории не счесть баталий, проигранных только из-за того, что кто-то не сумел вовремя форсировать реку. Словом, я приказал ему немедленно переправляться. В то время как мы обсуждали с Мидлтоном возможности пересечь Селюн по мосту в районе Понтобу, зазвонил телефон и нам сообщили, что как раз тот самый мост, о котором мы говорили, хотя и поврежден, но пока еще годится для переправы. Данное известие, пришедшее столь своевременно, я расценил как знак свыше – гарантию будущих успехов Третьей армии. Также мы узнали, что 4-я бронетанковая дивизия овладела дамбой к востоку от моста, которая также вполне годится в качестве переправы, а также взяла четыре тысячи пленных. Получив эти сведения, я велел Мидлтону немедленно наступать силами 6-й танковой и 79-й пехотной дивизий на Брест и силами 8-й пехотной и 4-й танковой дивизий на Ренн, а также сформировать ударный корпус под началом генералах. Л. Эрнста{99} для продвижения вдоль северного побережья полуострова.
На обратном пути в штаб-квартиру я видел тела убитых немцев, позволю себе сказать, что один из них был мертвец – мертвее не бывает. Никогда прежде мне не приходилось встречать подобного. Он не то полулежал, не то полусидел под изгородью в полной форме с каской на голове, и даже ремешок ее находился у него под подбородком. При этом немец был совершенно черным. Ни разу не видел, чтобы трупы выглядели именно так.
Утром 1 августа все в нашем лагере были поглощены бурной деятельностью – все, кроме нас с Харкинсом, поэтому в полдень мы [89] с ним решили немного выпить в честь рождения Третьей армии{100}. Все, чем мы смогли разжиться, оказалась бутылка бренди весьма сомнительного качества, которую Харкинсу дал Кампаноль{101}. Мы попробовали глотнуть из этой бутылки, да чуть не поперхнулись.
Проход двух армейских корпусов (8-го и 15-го) через Авранш{102} казался штукой невозможной, однако корпуса прошли там. Задачу удалось выполнить только благодаря активной помощи ветеранов из штаба дивизии и усилиям самого ее командира, лично выбиравшего направление и контролировавшего каждый шаг своих ребят. Мне совершенно очевидно, что, если бы случилась пробка, наши потери, особенно потери мотопехоты, были бы чудовищными. Я прекрасно понимал это и тогда, когда отдавал приказ, и все время повторял себе: «Собственный страх и опасения – самый худший советчик. Никогда не бери в советчики собственные страхи».
Первая, и главная, задача Третьей армии заключалась в том, чтобы захватить и удержать позиции за рекой Селюн между Авраншем и Сент-Илер-де-Аркуе. Я считал, что лучше и правильнее всего будет обеспечить выполнение поставленной задачи путем немедленного овладения Брестом и Лорьяном, и взялся выполнить данную миссию.
К вечеру 1 августа 6-я бронетанковая дивизия захватила Понторзон, где мы с Беатрис{103} провели как-то ночь в 1913 г., когда ездили в Мон-Сен-Мишель. Во время операции дивизия потеряла батарею самоходок, причем исключительно по глупости. Орудия выдвинулись слишком далеко на передовую, к тому же разместились непозволительно близко друг к другу, да еще подразделение сопровождения отсутствовало. К сожалению, виновный в случившемся офицер погиб в бою. В тот же самый день 4-я танковая находилась около Ренна, где произошла одна забавная вещь. Где-то за час до захода солнца мы получили сообщение о быстром продвижении танковой колонны неприятеля к юго-западу от Ренна. Я попросил командовавшего 19-й тактической воздушной бригадой генерала Уэйленда послать против тех танков наши штурмовики. Через некоторое время мне доложили, что летчики не могут обнаружить танки противника. Скоро, однако, выяснилось, что это было не что иное, как колонна 4-й танковой, продвигавшаяся к Ренну с северо-востока. Но раз уж штурмовики прилетели туда, они [90] расчистили путь нашим танкам, отбомбившись по позициям неприятеля в направлении движения 4-й дивизии. Вообще же этот эпизод стал первым в цепи многих похожих, имевших место позднее. Между Третьей армией и 19-й тактической авиабригадой возникла любовь с первого взгляда.
2 августа мы со Стиллером присоединились к находившимся на марше в восточном направлении от Авранша колоннам 90-й дивизии и некоторое время следовали вместе с ними. К тому моменту успехи данного подразделения представлялись весьма и весьма сомнительными, но оно уже перешло под командование генерала Маклейна и генерала Уивера. Когда мы достигли точки, где дорога поворачивает на юг к Сент-Илеру, я встретил Маклейна и Хэслипа и узнал от них, что дальше вниз по дороге за обладание мостом ведет бой Уивер. Вот так происходило рождение одной из лучших воинских частей, в которую превратилась 90-я благодаря усилиям этих двух людей. Впоследствии дивизии также везло – ее возглавляли и другие прекрасные командиры{104}.
На обратном пути в штаб мы с Хэслипом увидели молодого офицера, выпрыгнувшего из джипа и опрометью метнувшегося в ров вместе со своими солдатами. Я подъехал поближе и поинтересовался, что случилось. Мне ответили, что в небе над нами немецкий самолет. Я посмотрел вверх и действительно увидел самолет. Однако он находился очень высоко и не мог причинить нам вреда. Чувствовалось, что парни новички, и это их первый бой, а потому они очень сильно нервничали. Поняв, что напрасно волновались, и испугавшись, как бы я не посчитал их трусами, они помчались обратно в свою машину с еще большей скоростью, чем выпрыгнули из нее.
Возвращаясь из Авранша, я стал свидетелем самого ужасного несчастного случая, который мне когда-либо проходилось видеть. Один военнослужащий из инженерной части свалился с бульдозера, и машина переехала его, буквально разрезав тело вдоль пополам. Однако парень был еще жив, и, пока не приехали медики, я дал ему морфий.
В те дни немцы довольно часто совершали авианалеты на нас, хотя по сравнению с тем, какой ад устраивали им мы, можно сказать, что они нас вовсе и не бомбили. Как-то раз ночью менее чем за час они сбросили как минимум сто бомб – я считал взрывы. Конечно, сам тот факт, что я мог слышать их отдельно, говорил о рассеянном характере бомбометания.
В другую ночь немцы не спешили, они как следует прицелились и разбомбили своих собственных солдат, взятых нами в плен и посаженных под замок. Начальник военной полиции выпустил пленных, и из нескольких тысяч, за исключением пятидесяти человек, [91] все вернулись. Возвратившиеся были возмущены тем, что сделали их соплеменники, и говорили об этом весьма свободно.
4-го мы с Кодменом и Стиллером решили отправиться на поиски 6-й бронетанковой дивизии. Стиллер ехал впереди на бронемашине, а мы с Кодменом последовали за ним на джипе через Авранш, Понторсон, Комбур и Мердриньяк. На пути нам повстречался выглядевший очень перепуганным офицер связи, который уверял, что дорога простреливается неприятелем. Позднее мы поняли, что парень был малость не в себе. Тем не менее поездка по пятнадцатикилометровому участку дороги, которая считается еще не отбитой у неприятеля, и не видеть при этом никого из своих, стоила нам нервов. Наконец мы наткнулись на командный пункт дивизии, и все волнения остались позади.