Война, какой я ее знал
Шрифт:
Начало нового наступления, спланированного при участии генерала Спаатса и британских ВВС, предполагалось 19 декабря. Поддержка с воздуха должна была стать самой массированной в истории войн – невиданной по размаху и интенсивности. Тысяче тяжелых бомбардировщиков королевских ВВС предстояло в течение трех дней [144] подряд обрабатывать позиции неприятельских войск. Приказы были разосланы, командиры сориентированы, пополнения обещаны, войска отправлены на позиции, молитвы прочитаны – словом, все и у всех было готово. Но, как выяснилось, кое-что все же упустили – забыли проконсультироваться у германского командования насчет их планов. Итогом стал прорыв войск противника – операция, получившая название «Балдж».
На другом участке фронта, к
P. D. Н.
По пояс в грязи
8 ноября 1944 г. я проснулся в 03.00. Хлестал дождь. Я попытался снова заснуть, но, убедившись, что ничего не получится, поднялся и начал читать книгу Роммеля «Наступление пехоты». Так уж вышло, что, открыв ее наугад, я попал на страницы, где давалось описание боя, происходившего под сильнейшим дождем в сентябре 1914 г. Чтение ободрило и успокоило меня; я подумал, что, если немцы могли сражаться под дождем, наши парни тоже смогут, поэтому я лег и заснул, чтобы пробудиться уже в 05.15 от звуков лучшего будильника – орудийной канонады. Началась артподготовка.
Казалось, что не семь с лишним сотен орудий бьют залпами, а хлопают миллионы дверей в тысячах пустых, брошенных хозяевами домов. Дождь перестал, облака рассеялись, и вышли звезды. Небо на востоке осветилось вспышками. Мне даже стало жаль немцев, которые со страхом ждали нашего наступления и теперь понимали – то, чего они так боялись, началось. Успокаивая себя, я старался помнить, что я всегда «желал невозможного», «осмеливался на то, чего не дерзали другие» и что я – и это всего важнее – «не брал в советчики свои собственные страхи». [145]
В 07.45 позвонил Брэдли, которому не терпелось узнать, как началось наступление и началось ли оно вообще. Я так и не сказал ему, буду или не буду действовать сегодня – боялся получить приказ сворачиваться. Узнав, что начало положено, он, как мне показалось, обрадовался. Потом трубку взял Эйзенхауэр и сказал: «Я надеюсь, что вы проведете мяч куда надо». Мы с Кодменом и Стиллером поспешили на наблюдательный пункт 12-го корпуса, но из-за дымовой завесы, которой прикрывали свои действия войска возле переправы, мы мало что смогли увидеть. Около 10.00 появились крупные соединения бомбардировщиков, обрушивших удары на выявленные разведчиками командные пункты неприятеля. Было ясно и почти безоблачно – за последние два месяца такой погожий денек выдался впервые.
Я посетил штаб-квартиры 80, 35 и 26-й дивизий; встретился с генералом Вудом. С наступление темноты тем вечером все части находились на заранее намеченных позициях, но, к несчастью, погода продержалась недолго – к ночи снова начался дождь.
Поездка на передовую 9-го числа произвела на меня тяжкое впечатление. Многие наплавные мосты ушли под воду; грузовики, самолеты, полевые госпитали – все они напоминали рыбаков, терпящих бедствие на льдине, – на множестве льдин в потоке жидкой грязи. Казалось, наступление обречено. Однако, когда я прибыл в расположение 5-й дивизии, мы с ее командиром генералом Ирвином и командиром 2-го пехотного полка полковником А. У. Роффом поднялись на пригорок, откуда увидели 1476 самолетов британских ВВС, занятых бомбардировкой целей в Меце. Прекрасное зрелище! Поначалу некоторые из нас забеспокоились, увидев в небе дымные шлейфы и приняв их за «хвосты» противовоздушных реактивных снарядов. Однако скоро стало ясно, что это сигнальные буйки, оставленные
На обратном пути мы видели, что все мосты через Мозель, кроме одного в Понт-а-Муссоне, ушли под воду, а сравнительно узкая, всего метров шестьдесят река Сель разлилась, став более чем вдвое шире. С другой стороны, не все и не везде обстояло так плохо. Когда я приехал в расположение штурмовой бригады «В» бригадного генерала Э. У. Пайлберна (10-я бронетанковая дивизия) около Мар-ля-Тур, места величайшего столкновения кавалерийских частей в 1870-м{151}, личный состав сохранял превосходную выправку и [146] дисциплину. Пять батальонов 90-й дивизии переправились через Мозель прошедшей ночью.
Генералы Спаатс, Дулитл{152} и Кертис{153}, а также профессор истории военной авиации Брюс Хоппер заночевали у меня. Я был очень благодарен им за ту неоценимую поддержку, которую ВВС, как и положено настоящим друзьям, нам оказали.
10-го числа половодье немного пошло на убыль, и переправой в Понт-а-Муссон, которая ушла под воду в ночь на 9-е ноября, стало вновь можно пользоваться. Данное обстоятельство ободряло, поскольку, имея семь дивизий и ни одного моста через неприступную водную преграду, я чувствовал себя как без рук. 4-я бронетанковая дивизия продвигалась нормально, а 6-я бронетанковая на своем пути на северо-восток оттеснила значительные по численности немецкие колонны к расположениям 5-й пехотной дивизии, где, зажав противника с двух сторон, наши части нанесли ему серьезный урон в живой силе и технике. Командир 15-го корпуса Хэслип прибыл, дабы заверить меня в том, что его подразделение прикроет Третью армию с фланга. В тот момент 15-й корпус был придан Седьмой армии.
Я надеялся поставить победную точку в этом сражении 11-го числа, поскольку это день моего рожденья и потому что 11-е стало для меня счастливым днем в Западной Африке, но так или иначе моим чаяниям не суждено было сбыться.
В 17.10 вышел на связь Брэдли. Как я считаю, он сильно подвел меня, запретив использовать 83-ю дивизию. Уверен, тут не обошлось без происков Мидлтона или Ходжеса, а скорее всего обоих. В тот момент я испытал глубокое огорчение и по сей день считаю звонок Брэдли серьезнейшей ошибкой. Если бы две штурмовые бригады 83-й ударили на Саарбург, город почти наверняка пал бы 12-го или 13-го числа, что позволило бы нам захватить Трир, а если бы Трир находился в наших руках, прорыв фон Рундштедта{154} не стал бы возможным. Пожалуй, ситуацию эту можно охарактеризовать так: опять из-за одного гвоздя пропал весь ботинок. [147]
Случаи заболевания траншейной стопой заметно участились. Только в одной дивизии за короткое время их было отмечено три тысячи. Никакие средства и попытки обезопасить личный состав отданной напасти не могли служить панацеей, поскольку людям приходилось переходить через многочисленные водные преграды зачастую по пояс в воде. Так что даже резиновые сапоги не спасали. И все же в значительной степени вина за распространение болезни лежала на офицерах и сержантском составе, не озаботившихся вовремя принятием превентивных мер. Я разослал личные разъяснения с указаниями о том, что надо делать, и ситуация несколько улучшилась. Я отдал приказ промазывать всю обувь салом, используя на работах такого рода пленных солдат неприятеля. Также приказал одновременно с пайком выдавать солдатом ежедневно по паре сухих носков. Благодаря усилиям полковника Мюллера мы смогли обеспечить калошами почти всю пехоту, но в некоторых подразделениях командиры сделали солдат жертвами своей нелепой жалости, посчитав ношение галош слишком утомительным для людей. Из-за проблем с траншейной стопой становилось все очевиднее, что оба корпуса должны быть разделены на отдельные дивизионные колонны, чтобы, пока одни дивизии отдыхают и сушатся, другие бы наступали, а потом первые сменяли бы их и так далее.