Война (Книга 3)
Шрифт:
В это время в кабинет зашел майор. Придерживая левой рукой висевший на шее автомат, правую вяло вскинул к козырьку фуражки с черным околышем и доложил:
– Майор Ильивский! Командир отдельного саперного батальона фронтового подчинения! Прибыл с приказом принять под охрану мосты через Днепр!
– Слава богу!
– с облегчением вырвалось у Малышева.
– Эти мосты в печенках у меня сидят!.. Прошу документы.
Полковник Малышев внимательно изучил предъявленные ему майором бумаги с приказом о передаче мостов, а Федору Ксенофонтовичу будто холодную иглу воткнули в еще раньше заболевшее сердце. "Немец?!" - обожгла
– Товарищ майор, вы из штаба фронта давно выехали?
– безразличным тоном спросил Федор Ксенофонтович, откинувшись на спинку дивана и устало прикрыв ладонью глаза.
– Часа три, ну, может, четыре назад, - ответил майор, взглянув на наручные часы.
– Собственно, мы не из самого штаба, а из Вязьмы...
– Немцы не достают огнем из Ярцева до автострады?
– Издали обстреливают шоссе. Там мы и задержались, - охотно ответил майор.
– А вообще-то от Ярцева до Смоленска дорога не очень забита? Спрашивая это, Федор Ксенофонтович понял, что в пятнадцати километрах от Смоленска немцы сегодня перехватили шоссе.
– А то я хочу махнуть в госпиталь прямо в Вязьму.
– Свободна дорога.
Эти слова майора окончательно убедили генерала Чумакова в том, что разговаривает он с немецким диверсантом.
– Приказ в порядке, - с удовлетворением сказал полковник Малышев, - а теперь прошу документы - и все какие есть.
– Он виновато взглянул на майора.
– Извините, товарищ майор, время суровое - надо быть бдительным...
– Пожалуйста, пожалуйста!
– Майор суетливо стал вынимать из нагрудных карманов гимнастерки удостоверение личности, партбилет, продовольственный аттестат на приехавших с ним бойцов.
Малышев внимательно изучил документы, написал какую-то резолюцию на продовольственном аттестате и все вместе вернул майору. Затем нажал на кнопку электрического звонка. Вошел младший лейтенант милиции с красной повязкой на рукаве.
– Дежурный по гарнизону явился!
– не очень по-военному доложил он.
– Проводите товарища майора в административную часть - пусть возьмут продаттестат и поставят его людей на довольствие.
– Успеется с этим, товарищ полковник!
– с нетерпением возразил майор.
– Минуточку, - подняв ладонь, оборвал его Малышев.
– Здесь я хозяин!
– И вновь к дежурному по гарнизону: - Потом вызовите начальника караула, и все вместе ко мне! В темпе!
Как только за вышедшим майором и за дежурным закрылась дверь, генерал Чумаков, будто и нераненый, подхватился с дивана и, задыхаясь от волнения и перенесенного напряжения, почти зашипел на полковника Малышева:
– Это же диверсант!..
– Тише...
– Малышев испуганно приложил к губам палец и кинул быстрый взгляд на дверь, в которую уже ломился очередной посетитель.
– Ко мне пока нельзя!
– властно крикнул он посетителю.
Дверь закрылась, и полковник Малышев тихо спросил:
– Извините, с кем имею честь?..
Чумаков назвал себя и протянул удостоверение личности. Малышев открыл потертые корочки удостоверения и заулыбался:
– Сразу видна наша работа... Ржавчинка... А там все скреплено сверкающей проволочкой. На продовольственном аттестате старый шифр. Наши контрразведчики работают не зря и нас просвещают...
– Да и дорога на Вязьму перерезана!
– напомнил Чумаков.
– Тоже знаю.
– Малышев извинительно улыбнулся.
– Но не мог же я сразу скомандовать ему: "Руки вверх!.." Во-первых, еще не ведал, кто вы... Вдруг один спектакль разыгрываете. Во-вторых, они, когда их разоблачают, немедленно пускают в ход автоматы... А там же целая орава!
– Малышев кивнул в сторону окна.
– Нельзя вспугнуть, иначе такой беды наделают...
Младший политрук Иванюта и сержант Чернега, окаменевшие вначале от неожиданного поворота событий, стали приходить в себя.
– Товарищ генерал, - зашептал Чернега, - у нас есть связка гранат! Хватит на весь их грузовик! Да еще, может, их гранаты сдетонируют, такое бывало, когда в гранатах запалы...
– Хорошая идея, - согласился Чумаков.
– А я, давайте, этого "майора"...
– без особого энтузиазма вызвался Иванюта, может, потому, что такая задача по сравнению с той, какую брали на себя Чернега с Христичем, выглядела пустяковой.
– Только не вступайте с ним в объяснения, - строго напомнил Иванюте Малышев.
– После взрыва гранаты сразу же пулю ему в затылок, и дело с концом...
Чумаков и Малышев остались в кабинете вдвоем. Через несколько минут из раскрытого окна послышался задиристый, но срывающийся от волнения голос Христича:
– Хлопцы, вот майор ваш сумку конфет вам передал!.. Ловите!..
Федор Ксенофонтович обрадованно догадался, что Христич бросил гранату вместе с противогазом, и мысленно похвалил паренька за сообразительность. И тут же от могучего и протяжного взрыва встряхнулось, будто собираясь обрушиться, здание - брызнула с потолка и стен штукатурка, вмиг обезобразив кабинет, закачалась люстра, слетели со стола бумаги вместе с чернильным прибором, а от оконных рам не осталось и следа. Взрывная волна так толкнула Чумакова и Малышева в грудь, что они, не устояв на ногах, ухватились друг за друга и оба плюхнулись на диван...
Выстрела же Иванюты никто в поднявшейся суматохе не услышал. Но во дворе, когда Миша, держа под подолом гимнастерки наган, еще крался за "майором", его увидел капитан-артиллерист - тот самый, который сегодня утром по недоразумению арестовывал Иванюту. Крайне пораженный тем, что сбежавший из-под ареста младший политрук (капитан был убежден, что это переодетый немецкий лазутчик) вновь оказался в расположении военной комендатуры и почему-то беспечно разгуливает по двору, он, капитан, вначале даже растерялся. Когда же на улице прогрохотал взрыв, да такой силы, что во дворе листья с деревьев посыпались, капитан на какие-то мгновения отвлекся от загадочного младшего политрука. Потом повернулся уже на пистолетный выстрел... Увидел лежавшего на земле майора и наклонившегося над ним Иванюту с наганом в руке...
В кабинет полковника Малышева силой пробился навстречу хлынувшим из приемной людям сержант Чернега и завопил:
– Там убивают нашего младшего политрука! Спасайте!..
Когда полковник Малышев выбежал во двор, то увидел Иванюту с окровавленным лицом, в разорванной гимнастерке. Избитого и обезоруженного, патрули-красноармейцы поднимали его с земли, а капитан-артиллерист продолжал снизу молотить его сапогом по чему попало.
– Смирно-о!
– скомандовал первое, что пришло в голову, полковник Малышев.
– Отставить!..
– Затем накинулся на капитана: - Тебе кто дал право на самосуд?!