Война кончается не сразу
Шрифт:
Ряженого теперь пускали вперёд. Ошарашенные хозяева расходились в стороны, пропуская пританцовывающих девушек с колядками. У дверей оставались парни, притопывая ногами и гогоча. Тихий семейный ужин прерывался вихрем весёлого озорства. Раззадоренные парни шутили всё откровеннее. Девчата отвечали им нескромным смехом. Райка веселилась со всеми от души.
Вся братия прибыла к дому сестёр. Выяснилось, что одна из них уже улизнула со своим женихом.
– Ну, всё, мы гадать, – блестя глазами и заигрывая, прощалась вторая сестра.
Парни
– А с нами как?
– А мы вас с собой не звали! – смеялись над ребятами подружки.
– Так позовите! С нами лучше будет! – Они громко захохотали. Но девчата были непреклонны.
– Не мужское это дело! Всё только испортите.
Разочарованные молодые люди ещё долго шумели под окнами, пока не получили проклятия от соседской старухи под несмолкаемый лай местных собак. Ребята ответили ей неприличной частушкой и удалились. А девчата подглядывали за своими провожатыми из-за занавески в доме, тихонько шушукаясь и хихикая друг с другом.
Взрослых дома не было. Они ушли на праздничный ужин к родственникам.
– Сейчас чаю попьём и примемся гадать, – таинственным шёпотом сказала хозяйка дома.
– А может, у тебя что покрепче есть? – спросила Катеринина соседка.
– Ты что! Мамка узнает – никогда больше не пустит колядовать и гадать.
После делёжки добычи подруги взялись за основное дело торжественного вечера. Обычно гадали до Старого года. Но самой волшебной ночью считалась именно эта, Рождественская.
Решили начать с газеты. Каждая взяла кусок и смяла его руками. Потом комок поджигали по очереди и смотрели на тени на стене. Пламя плясало перед ними на подносе, отбрасывая причудливые картинки. Одна увидела коня, решив, что жених её будет конюхом. Другой показался то ли сугроб, то ли стог сена. Дружка у неё не было, и было решено, что нынче встретит суженого.
– Ой, Райка, смотри, это колодец! Ты, видимо, у колодца жить будешь!
Девушка разглядела тень, похожую на колодец.
– Но ни у моего дома, ни у Катерины колодца рядом нет.
– Зато в другом месте есть! – Девчата засмеялись, а Райка немного покраснела.
Колодец смялся и рассыпался. Образ растворился, и казалось, что всё привиделось.
Потом стали лить воск на воду. Большой таз поставили на стол и капали свечой. Воск застывал фигурками. Каждая вертела свою судьбу, пытаясь угадать, что это значит.
– Ой, глядите, у меня сердечко получилось!
Девчонки с завистью посмотрели на неё.
– А у меня – сундук! А у тебя опять стог! – Подружки снова разразились смехом. – Наверное, к беременности!
– А у тебя, Райка, что вышло?
Райка вертела свою восковую фигурку: то ли это была большая лежащая собака, то ли поезд, то ли ещё неизвестно что.
– Собака – это хорошо. Это к другу.
– Или дружку? – не успокаивалась девушка со стогом.
– Нет, не к дружку, а к другу. Человек такой преданный, верный, хороший друг на всю жизнь.
– Да на кой мне друг? – отложила фигурку Райка. – Лучше бы сундук выпал.
– Хороший человек дороже денег. – Хозяйка дома взяла фигурку, повертела. – А может, и поезд, уедешь от нас.
Девушки снова веселились. Сквозь смех одна сказала.
– К колодцу!
Потом кто-то предложил пойти в баню гадать на суженого. Но, во-первых, баня оказалась холодной. Во-вторых, это было страшно. В-третьих, ещё много чего другого интересного не попробовали.
– Давайте лучше валенки бросать через забор!
– Это как?
– А вот так, поворачиваешься спиной к забору и бросаешь. Коли он подошвой к дороге ляжет – уйдёшь из дома, или дорога какая ждёт, а к забору – так ещё дома останешься.
Стали бросать валенки. Поднялся шум, визг. Прыгали на одной ноге. Дарьина дочка и до забора не докинула. У остальных перелетел валенок, да упал подошвой к дому.
– Дай я тоже! – закричала Райка.
– Рано тебе! – отвечали ей. – Куда ты собралась?
Но она уже подкинула вверх валенок и понеслась за ним на улицу. Он лежал у самой дороги и смотрел носом на неё.
Почему-то радость охватила девушку. Припрыгивая, девчата надевали валенки, стряхивая с них снег.
Райке вдруг вспомнилась мама. Как она ласково обнимала её, и девочка прижималась к её мягкому животу, вдыхая тёплый запах маминого тела. Веселье как рукой сняло.
– Чего ты загрустила? – удивлялись подружки. – Пойдём семечки грызть.
Вернулись в хату. Побросали фуфайки и платки. Валенки покидали на печь. Хозяйская дочка сняла противень с семечками. Сели кругом стола и принялись лузгать.
– А в прошлом году мы в бане гадали, – начала одна.
– Опять ты со своей баней!
– Да нет! Там другое, – замахала девушка руками, – выходишь из бани, стоишь к ней лицом и глаза зажмуриваешь, представляешь суженого. А сама в одном полотенце. Зад мёрзнет. Если почувствовала, что тебя коснулся…
– Кто? – перебили её.
– Да кто, суженный! Если рука вроде голая, то бедняк твой суженный. А коли рука волосатая, вроде рукавицы, то при деньгах.
Девчата притихли, а потом брызнули смехом.
– Дуры вы! Это парни вас голых трогают! А вы – «суженный, суженный»!
Смеялись долго, до слёз, пока не услышали, как скрипнула дверь в сенцах и в дом вошли две женщины.
– Мама! – воскликнула хозяйка. – Уже вернулись?
Второй оказалась Катерина.
– Тётя Катя, можно ещё? – по-детски начала Райка.
– Нет, Раечка! Погадали и домой. Ты ещё в баню не ходила. Пока горячая, помойся.
По дороге Катерина всё спрашивала, как погадали да колядовали. Райка взахлёб рассказывала про тени из бумаги и валенок. Но с особым азартом девушка говорила про колядки, про шутки парней и о ряженом.