Война кончается войной
Шрифт:
Были разгромлены несколько крупных группировок врага и сорваны его планы восстановления обороны по Днепру. Были освобождены Киевская, Днепропетровская, Запорожская, Житомирская, Ровенская и Кировоградская области, ряд районов Винницкой, Николаевской, Каменец-Подольской и Волынской областей.
Но мир на освобожденных территориях все еще не наступал. Разрозненные группы немцев пробирались к линии фронта. Используя заранее подготовленные схроны, склады с оружием и продовольствием, активизировались банды украинских националистов. Они убивали советских военнослужащих,
…Пулеметы били длинными очередями, не давая бойцам роты НКВД поднять головы. «Да сколько же у них там патронов? – со злостью подумал старший лейтенант Шаров, лежавший в старой воронке от авиационной бомбы. – Миномет бы сюда! Через десять минут в дым, в пыль разнесли бы этот чертов лесок. Вот она, специфика. Нужно взять хоть кого-то живыми, иначе – ноль информации, начальство потом живьем съест».
Шаров повернулся на бок и посмотрел назад, в сторону шоссе. Там на большой скорости неслись два «студера», крытых брезентом.
– Ну, наконец-то, – кивнул он на машины капитану, лежавшему рядом с ним с автоматом в руках. – Теперь мы их зажмем с двух сторон, начнут поднимать лапы вверх. Жить им сейчас хочется, понимаешь!
И вдруг в ответ на пулеметы, бившие из леса, ударили несколько винтовок, потом еще и еще. Хлесткие выстрелы стегали по кустам, как кнутом, и вот уже вся цепь бойцов НКВД ввязалась в непрерывную перестрелку.
Шаров ругнулся, вытаращив от бешенства глаза, заорал:
– Прекратить огонь, вашу мать! Прекратить!
Капитан, командир роты, чьи бойцы не выдержали и начали стрелять по бандитам, вскочил и бросился вперед, к передовой цепи. Шаров ударил что есть силы кулаком по земле, потом устало вытер лицо тыльной стороны ладони и пробормотал:
– Что же вы, ребята. Не 41-й же, научились небось воевать-то. Что же вы сорвались?
Спать хотелось неимоверно. Шаров был на ногах уже третьи сутки, с тех пор как 16 мая стало известно о банде оуновцев. Пока опрашивали очевидцев, пока осматривали место их последней дневки, вычисляли направление движения, старший лейтенант Шаров, которого направили из Ровно на поиски банды, мотался с места на место, принимал решения, звонил в Управление майору Воротникову. Потом они буквально на коленке разработали план блокирования банды восточнее Здолбицы.
Банда затаилась в лесном массиве, и чтобы оуновцы не прорвались к шоссе, Шаров прижал их огнем одной ротой. В ответ бандиты стали отстреливаться как бешеные, но почему-то не делали попыток прорваться, уйти. И когда через полтора часа прибыла еще одна рота из состава частей НКВД по охране железной дороги, Шаров принял решение атаковать и уничтожить банду.
– Товарищ старший лейтенант! – позвал его молоденький младший лейтенант, придерживавший на голове наушники рации. – Лиса на связи. Сообщает, что
– Ну понеслась, – глянув на часы, зло бросил Шаров. – Лисе ждать. Запроси готовность Волка.
– Волк готов.
– Всем готовность – три минуты. Атака по команде «Ракета».
Шаров облокотился о землю и прижал к глазам бинокль. Командир роты осадил своих разгорячившихся, рвущихся в бой солдат, и теперь стрельба на окраине лесочка поутихла. Да и пулеметы стали бить реже, короткими очередями. «А ведь они перемещаются, меняют позиции, – понял Шаров. – Значит, поняли, что прибыло новое подразделение и колечко сжимается».
– Радист! – крикнул Шаров, укладывая бинокль в чехол на груди. – Команда «Ракета». Три раза передай всем – «Ракета»!
Стряхнув травинки с кожуха ствола своего «ППС», оперативник стал ждать. Вот по намеченным целям ударили ручные пулеметы из ротной цепи. Бойцы в синих фуражках попарно перебежками бросились вперед. Винтовки били теперь по лесу не беспорядочно, открылась четкая прицельная стрельба. Неожиданно за лесом тоже заработали пулеметы, потом несколько автоматов, судя по звуку – немецкие «МП-40».
– Есть, родимые, – улыбнулся Шаров, опуская на подбородок ремешок фуражки. – Радист, за мной!
Он бежал, перепрыгивая канавы и рытвины. Стрельба переместилась в лес и велась теперь хаотично то в одном, то в другом месте. Банду рассеяли, это было очевидно. У самой опушки Шаров увидел двух раненых бойцов из роты НКВД, которым оказывали помощь санитары. В лесу он сразу наткнулся на мертвого пулеметчика-оуновца. Пуля попала ему в голову, немецкий «МГ-42», лежащий перед ним, был залит кровью. Потом трупы стали встречаться чаще. На опушке, подняв руки за голову, стояли трое бандитов. Бойцы обыскивали их, бросая извлеченные из карманов вещи на расстеленную плащ-палатку.
– Закончили, Шаров, – повернулся к подходившему оперативнику командир роты НКВД. – Двадцать шесть бандитов, оказавших сопротивление, убиты. Троих взяли живыми.
– Трупы на поляну. Где твой фотограф, капитан? Посади пару толковых сержантов, пусть перепишут все стрелковое оружие бандитов. Надо еще понять, кто у них командир.
– Вон тот, в фуражке немецких егерей, – показал капитан на тело на краю поляны. – Когда этих троих брали, они сразу на него указали. Мол, мы тут пустое место, нули без палочек, вали все на мертвого.
Шаров присел на корточки возле тела. Крепкий плечистый мужик с чуть тронутыми сединой висками. На вид лет сорок или сорок пять. Сапоги на нем офицерские, советского, судя по подошвам, производства. Бриджи – или польские, или английские. Сорочка под распахнутой курткой чистая, дорогая.
Отложив автомат в сторону, Шаров начал обыскивать карманы убитого, аккуратно выкладывая содержимое на расстеленный на траве собственный носовой платок.
– Бумажник, – комментировал он вслух, – коричневой кожи, потертый, довоенного изготовления. Клейма производителя нет. Содержимое: советские рубли, квитанция из мастерской № 3 по ремонту обуви, город Ровно. Фотография женщины с ребенком на руках.