Война мага. Том 3: Эндшпиль (с иллюстрациями)
Шрифт:
Птенцы Салладорца метили и попадали куда глубже, чем туповатые зомби Империи Клешней.
«Ну, покажешься ли ты сейчас, Сущность? Дерзнёшь ли выступить, когда я поворачиваю твою мощь против твоего же вернейшего слуги? Чёрная башня, твой королевский подарок, – вот она, надо мной и вокруг меня. Я могу невозбранно пройтись по её коридорам, заглянуть во все покои, в лаборатории и библиотеки, в арсеналы и кладовые. У меня в руках – ключ от твоего оплота, и, пока он напитан моей кровью, стены тёмной твердыни всегда защитят меня.
Но едва ли даже они выстоят против излюбленного оружия Салладорца».
Некромант
Это не Эвиал. Во всяком случае, не этого времени.
Но птенцы Салладорца были здесь. Именно они пошли в атаку на неприступную, вознёсшуюся к самым облакам твердыню, именно они спустили с привязи дремлющие силы Хаоса, которому ненавистно любое упорядочивание, неважно, сияет ли оно слепящим светом или погружено в первородную тьму.
Хаос? Слово нашлось само, но иного определения некромант дать не мог. Слишком много лжи громоздилось вокруг, все, все говорили ему в лучшем случае лишь часть правды. Начиная с Архимага Игнациуса ещё там, в Долине, и кончая Вейде, королевой Вечного леса. Пожалуй, единственным исключением оставался Император. Император Мельина.
Некромант вспоминал изображения чудовищных созданий на стенах гробницы Эвенгара и тех тварей, что вырвались из чёрных саркофагов, спеша вернуть своего повелителя к жизни, – несомненно, он тогда так и не расшифровал правильно оставленного ему послания. Те, кто взял верх над Салладорцем, не были ни глупцами, ни невеждами. Они прекрасно понимали, что надо сделать. Несмотря на то что оставались инквизиторами и верными слугами Спасителя.
Салладорец, как истинный полководец, не собирался ограничиваться лишь одним союзником, вернее, союзницей. Именно «союзницей», не «госпожой» – он не признавал никакого подчинения. Он заимствовал Силу всюду, где только мог, – и, наверное, легко давал все требуемые от него клятвы. Давал – и тотчас бежал занимать у других, у тех, кто скорее всего терпеть не мог другого заимодавца.
«Как я мог быть так слеп?! – терзался Фесс. – С самого начала, с приснопамятного Арвеста – как я мог не разглядеть очевидного: мощь Салладорца, уход Атлики остановили вторжение Клешней, и наивно было бы полагать, что Сущность вот так же легко позволила распорядиться своей Силой, чтобы уничтожить свои собственные войска. Конечно, Она долго помогала мне, но тут совсем другое дело, Ей требовался Разрушитель, и Она охотно жертвовала пешками в большой игре. А ради чего Ей было жертвовать армией, уже взявшей Арвест? Что дала Ей эта катастрофа? Ничего, кроме…»
…кроме нового челядника, возрождённого Этлау, ещё одного слуги многих господ.
«Так, может… – заколебался Фесс. – Может, часть Её – это тот же Хаос? Таинственное и почитавшееся невозможным смешение?..»
Меж тем воронки приближались –
Капает с кулака тёплая кровь, сделавшаяся такой же чёрной, как и стены твердыни мрака. Это единственное (кроме шестигранного ключа и птенцов), что осталось от прежнего мира, «настоящего» Эвиала. Кружится голова, всё сильнее, но Фесс заставляет себя не обращать на это внимания. Его взор проникает очень далеко, за самый горизонт, он видит и восходный край земли, где в Эвиале лежат владения Синь-И, и южный, утопающий в пене девственных джунглей, и северный, затянутый вечными льдами; и лишь на запад его взгляд проникнуть не может. Преграда вздымается до самых небес и даже выше; опускается на океанское дно, прорезает его и уходит глубже, в неведомые недра.
Только теперь Фесс видит, что пресловутая завеса – не подобие крепостной стены, над которой могут пролетать птицы и вольно веять ветры. Это – исполинский шар, намертво вросший в самую плоть Эвиала. Некто донельзя могущественный поставил эту преграду, закрывающую путь как оттуда, так и туда.
Вдоль западного побережья Левой и Правой Клешней, вдоль закатного края Утонувшего Краба протянулась цепь алых огоньков; нечто подобное Фесс уже видел, когда впервые понял природу окружающего Сущность барьера. Вот и тот самый разрыв в цепи, разрыв, где Западная Тьма потянулась на восток.
А вдобавок ещё и раскрывались небеса. Из таящейся за ними непроглядной черноты на Эвиал низринулось нечто, спелёнатое тенётами пламени, огненным болидом прочертило тёмную сферу и рухнуло где-то на юге, возле Изгиба.
Нечто чужое, совершенно чужое, втянутое в Эвиал бушующим вокруг него смерчем.
Немного погодя последовал ещё один болид, иной по природе – Фесс чувствовал это, как обычный человек различает вкус совершенно одинаковых на первый взгляд кристалликов соли и сахара. Закованное во втором коконе существо не имело ничего общего с первым; оно исчезло в салладорских пустынях.
Новая напасть. А он – он один. Один, против всех этих сил, сущностей и созданий, имя коим – легион.
Смерчи приближались. Фесс поискал взглядом библиотеку – в его собственной башне ему не требовалось мерить всю дорогу шагами. Он не сомневался, что мудрость Сущности (а Она была-таки мудра, как ни неприятно признавать достоинства заклятого врага) не могла оставить это без внимания.
Да, в его собственной башне не требовалось ни рыться в грудах запылённых томов, ни судорожно листать страницы, время от времени слюнявя пальцы, точно нерадивый ученик, забывший домашнее задание.
Некромант засмеялся легко и свободно. Иногда положение марионетки имеет свои преимущества. Конечно, не он сам создал эти стены, не он воздвиг островерхие башенки, не он увенчал их нацеленными в небо шпилями. Ключ и его кровь – Сущность, бесспорно, получала новую власть над ним.
Зато он ни на шаг не подвинулся к естеству Разрушителя.
И сейчас им предстояло сразиться с общим врагом. Как и тогда, в Скавелле, против Червя. На сей раз враг оказался посерьёзнее; но всё-таки птенцы – это ещё не сам Салладорец или какая-нибудь персонификация его хозяев.