Война миров Z
Шрифт:
Я обнаружила его болтающимся на ремнях, мертвым, дергающимся. Его форма была разодрана в клочья, [42] внутренности свисали… на морды пятерых, которые чавкали в облаке красно-коричневой воды. Один умудрился набросить себе на шею петлю из тонкой кишки. Каждый раз, когда он двигался, Роллинз дергался, как гребаный колокол. Они меня вообще не заметили. Я была так близко, что могла до них дотронутся, а они даже ухом не повели. У меня хотя бы хватило мозгов задействовать глушитель. И не стоило расходовать всю обойму… еще один прокол. Я так разозлилась, что почти начала пинать их тела. Такой стыд, такая ненависть к себе…
42
На
— Ненависть к себе?
— Я облажалась! Моя машина, мой экипаж…
— Но это был несчастный случай. Вы не виноваты.
— Откуда вам знать? Вас там не было. Черт, даже меня там не было. Не знаю, что произошло. Я не своим делом занималась, а сидела на ведре, как девчонка!
Чертова неженка, говорила я себе, чертова неудачница. Я не просто ненавидела себя, но ненавидела за то, что ненавижу. Что за чушь? Уверена, что так и стояла бы там, трясущаяся и беспомощная, пока не пожаловали бы новые мертвяки.
Но тут затрещала моя рация. «Алло? Алло? Вы меня слышите? Кто-нибудь выбрался из самолета?» Женский голос. Явно гражданская, судя по речи и тону.
Я ответила тут же, назвалась и спросила, с кем разговариваю. Женщина сказала, что она из службы воздушного наблюдения, позывной «Мете Фэн» или просто «Мете». Службу воздушного наблюдения составляли радиолюбители. Они должны были докладывать об авиакатастрофах и помогать в спасении экипажей. Не самая эффективная система, в основном из-за малочисленности операторов, но мне повезло. Женщина сказала, что увидела дым и падающие обломки. Однако, хоть до нее и меньше дня пути, ее домик осаждает тол па зомби. Прежде чем я успела ответить, женщина велела мне не волноваться, поскольку она уже доложила о моем местоположении спасательной команде. Мне лучше выбраться на открытое место, где меня смогут подобрать…
Я потянулась за GPS, но он оторвался, когда я падала из самолета. У меня была запасная карта полета, но не очень подробная, мы ведь пролетали практически надо всеми штатами… рассудок все еще мутился от злобы и сомнений. Я сказала Мете, что не знаю, где нахожусь, не знаю, куда идти…
Она рассмеялась.
«Ты никогда раньше не летала этим маршрутом? И каждый его дюйм не отпечатался у тебя в памяти? Ты не видела, куда падаешь, когда болталась под куполом?»
Она так верила в меня, пыталась заставить думать, а не скармливала готовые ответы. Тут я поняла, что действительно хорошо знаю эту местность, поскольку летала над ней двадцать раз за последние три месяца, и что сейчас нахожусь где-то в бассейне реки Ачафалайа.
«Думай, — говорила мне Мете. — Что ты видела с воздуха? Есть какие-нибудь реки, дороги?»
Вначале я могла вспомнить только деревья, бесконечный серый ландшафт без ясных очертаний, а потом, постепенно когда в голове начало проясняться, вспомнила и реки, и дорогу. Я сверилась с картой, и поняла, что прямо к северу от меня расположено шоссе Ай-10. Мете сказала, что спасателей лучше всего подождать там. Операция не займет больше одного или двух дней, если я выйду прямо сейчас, не тратя зря времени.
Когда я уже собралась уходить, она остановила меня вопросом, не забыла ли я чего-нибудь. Точно помню этот момент. Я обернулась к Роллинзу. Он как раз открывал глаза. Мне хотелось что-нибудь ему сказать, возможно, извиниться, но я просто выстрелила ему прямо в середину лба.
Мете просила не винить себя, и, что бы ни случилось, не отвлекаться от своей работы. Она сказала: «Живи, живи и делай свое дело». Потом добавила: «И прекрати разбрасываться
Она напомнила об аккумуляторах рации — ничто не ускользало от ее внимания, — поэтому я отключилась и пошла на север по болоту. Мозг работал в полную силу, припомнились все уроки, полученные в Бухте. Я делала шаг, останавливалась и слушала. Держалась сухой земли, где могла, и ступала очень осторожно. Пару раз пришлось плыть, и тогда я действительно понервничала: дважды могла поклясться, что чувствовала чью-то руку, задевшую бедро. Потом наткнулась на дорогу, узкую — двум машинам не разъехаться, — и в кошмарном состоянии. Но все лучше, чем тащиться по топям. Я доложила о своей находке Мете и спросила, доведет ли дорога до шоссе. Мете посоветовала мне держаться от этой и всех остальных дорог бассейна подальше.
«Дороги — это машины, — объяснила она. — А машины — это упыри».
Она говорила об укушенных водителях, которые скончались от ран за рулем, а поскольку у зомби не хватает ума, чтобы открыть дверцу или расстегнуть ремень безопасности, они обречены до конца существования сидеть в машине. Я спросила, в чем же опасность. Они не могут выбраться и схватить меня через окно, так какая разница, сколько брошенных машин я встречу на дороге? Мете напомнила, что даже прикованный к сиденью упырь может застонать, то есть позвать остальных. Тут она сбила меня столку. Я собираюсь потратить уйму времени, огибая дороги, чтобы не наткнуться на пару машин с зомби, и в результате окажусь на шоссе, которое ими забито?
Мете напомнила: «Ты будешь над болотом. Как другие зомби до тебя доберутся?»
Построенная в нескольких метрах над топью, эта часть Ай-10 была самым безопасным местом во всем бассейне. Признаюсь, я об этом не подумала. Мете рассмеялась: «Не бойся, детка. Я подумала за двоих. Держись меня и попадешь домой».
Я послушалась и стала избегать всего, что хотя бы отдаленно напоминало дорогу, искала самые дикие тропы. Говорю «дикие», но на самом деле было невозможно не наткнуться на какие-нибудь следы человека или того, кто им когда-то был. Ботинки, одежда, мусор, раздавленные чемоданы, походное снаряжение… Я видела много костей на кочках, не знаю чьих, человеческих или животных. Один раз нашла грудную клетку, наверное, аллигатора, очень большого. Не хотелось и думать, сколько понадобилось упырей, чтобы забить такого монстра.
Первый попавшийся мне мертвяк был маленьким. Наверное, ребенок, не скажу точно. Его лицо обглодали — кожа, нос, глаза, губы, даже волосы и уши… остались только редкие лохмотья на почти голом черепе. Возможно, были и другие раны, не заметила. Он сидел в одном из таких Длинных походных рюкзаков, крепко затянутый шнурок которого перетягивал ему шею. Лямки запутались в корнях дерева, и рюкзак плавал, наполовину погрузившись в болото. Мозг зомби, вероятно, не пострадал, как и некоторые лицевые мышцы. Когда я приблизилась, он начал щелкать челюстью. Не знаю, как мертвяк меня почувствовал, наверное, сохранилось что-то от носовой полости или слуховой канал.
Он не стонал — слишком сильно перетянуло горло, — но всплески тоже могли привлечь внимание, поэтому я освободила его от мучений, если он действительно мучился, и попыталась выбросить из головы. Этому нас тоже учили в Ивовой Бухте: не сочиняйте им погребальную речь, не представляйте, кем они были, как здесь оказались и как стали зомби. Но кто, глядя на одну из этих тварей, не начинает гадать? Словно прочитал последнюю страницу в книге… и разыгрывается воображение. Тут-то ты и отвлекаешься, теряешь бдительность, забываешь глядеть по сторонам, и вот уже кто-то другой гадает, что же с тобой случилось. Я попыталась выбросить его, ту тварь, из головы. И вместо этого подумала, почему встретила лишь одного мертвяка.