Война миров Z
Шрифт:
Китаец назвал это «инцидентом, которого невозможно было избежать». Сукин сын. У них было достаточно войск, чтобы вести открытые бои почти во всех крупных городах, но не хватало пары полицейских, чтобы защитить людей от надвигающейся катастрофы? Никто не представлял, какие будут последствия, если бросить разом и сейсмические станции наблюдения, и управление аварийным водосбросом? А потом они решили переиначить собственные слова и заявили, что сделали все возможное для защиты дамбы, что в момент катастрофы отважные солдаты Народно-Освободительной армии отдавали свои жизни за ее спасение. Так вот, я лично наблюдал за «Тремя ущельями» целый год до бедствия, и единственные солдаты, которых я там видел, отдали свои жизни очень, очень давно. Неужели они и правда думали, что их люди купятся на такую наглую ложь? Неужели они не видели, что напрашиваются
Через две недели после начала революции мы получили первый и единственный сигнал с китайской космической станции «Ян Ливэй». Второй и последний аппарат на орбите, которым управляли люди… но он не мог сравниться с нашим изысканным произведением искусства. Небрежное «тяп-ляп», модули «Шэньчжоу», слепленные с топливными баками ракеты-носителя «Лонг-Мач» в виде гигантской версии старинной американской «Скайлэб».
Мы пытались связаться с ними много месяцев. Даже не знали, остался ли экипаж на борту. Мы получили только сообщение, записанное на отличном гонконгском английском, призывающее нас держаться подальше, не то мы навлечем на себя «смертоносное насилие». Какая дурацкая потеря! Можно было сотрудничать, обмениваться припасами, техникой. Кто знает, что мы сумели бы сделать, если бы отбросили в сторону политику и объединили усилия как обычные, черт возьми, нормальные люди.
Пришлось убедить себя, что на китайской станции никогда никого не было, а угроза «смертоносного насилия» — всего лишь уловка. И как же мы удивились, когда к нам поступил сигнал по радиолюбительской связи! [71] Живой человеческий голос, усталый, напуганный, прервавшийся уже через пару секунд. Но для того, чтобы погрузиться на «Берн» и полететь на «Ян», этого хватило.
Едва китайская станция появилась на горизонте, я увидел, что ее орбита сильно смещена. Когда подлетел ближе сразу понял почему. У их спускаемого аппарата сорвался люк а поскольку он еще не отстыковался от главной шлюзовой камеры, вся станция разгерметизировалась в считанные секунды. Из предосторожности я запросил разрешение на стыковку. Никакого ответа. Зайдя на станцию, я увидел, что там достаточно места для семи или восьми членов экипажа, но ложементов только два. На «Яне» было полно аварийных запасов, достаточно пищи, воды и свечей для получения кислорода лет на пять. Вначале я только не мог понять, зачем это все. На борту не оказалось ни научного оборудования, ни устройств для сбора информации. Выглядело так, словно китайское правительство послало двух людей в космос с единственной целью — пожить на орбите. Покрутившись по «Ливэю» минут пятнадцать, я обнаружил целый арсенал. Это был всего лишь гигантский орбитальный аппарат уничтожения. Если выпустить все заряды, находившиеся на космической станции, то этого с лихвой хватило бы на истребление всех других орбитальных платформ в обозримом пространстве. Тактика «выжженного космоса»: если не нам, то и никому.
71
Международная космическая станция оборудована гражданской радиолюбительской связью, которая изначально предназначалась для разговоров команды со школьниками.
Все системы станции работали. Ни следов пожара, ни технических повреждений, ни единой причины, объясняющей срыв люка спускаемого аппарата. Я нашел тело одинокого тайконавта, он все еще держался за обшивку. На нем был скафандр, но стекло шлема оказалось пробито пулей. Думаю, того, кто стрелял, унесло в космос. Хочется верить, что китайская революция случилась не только на Земле, а нас вызывал именно тот, кто сорвал люк. Его приятель остался верен старому режиму. Наверное, мистеру Верноподданному приказали активировать заряды и навести их на цели. Чжи — имя было написано на его личных вещах — Чжи попытался выкинуть напарника в космос и получил пулю. Похоже на правду, как мне кажется. Именно такой эта история и останется в моей памяти.
— Там вы и пополнили запасы? На станции «Ян»?
— (Поднимает вверх большой палец). Мы обчистили каждый угол, унеся все, что только можно. С удовольствием соединили бы две платформы, но для такого предприятия у нас не было ни инструментов, ни людских ресурсов. Конечно, можно было бы использовать спускаемый аппарат для возвращения на Землю. Там имелся теплозащитный экран, да и места хватило бы
Прежде чем покинуть китайскую станцию, мы похоронили нашего друга Чжи. Привязали тело к койке и сказали пару слов за упокой, прежде чем «Ян» сгорел в атмосфере. Конечно, наверняка мы ничего не знали, он мог быть и приспешником старого режима, а не мятежником, но в любом случае его действия помогли нам выжить. Мы оставались на орбите еще три года, три года, которые не удалось бы пережить без китайских запасов.
Меня до сих пор забавляет, что смена прибыла к нам на частном гражданском аппарате. «Спейскрафт-3», корабль, изначально предназначенный для довоенного космического туризма. Пилот в ковбойской шляпе и с широкой самоуверенной улыбкой янки. (Пытается изобразить техасский акцент). «Кто-нибудь заказывал смену?». (Смеется, потом морщится и снова нажимает кнопку «самолечение»).
Иногда меня спрашивают: жалели ли мы о своем решении остаться на станции? Я не могу отвечать за своих товарищей. На смертном одре все они говорили, что сделали бы это снова. Как можно не согласиться? Я не жалею о последовавших позже тяжелых днях, когда пришлось заново знакомиться со своими костями и вспоминать, зачем милостивый Господь дал нам ноги. Не жалею, что подвергся сильному воздействию космической радиации, когда работал за бортом в слабозащищенном костюме, когда жил на МКС без нормального экранирования. Нет, не жалею. В том числе и из-за этого. (Обводит рукой больничную палату, показывает на аппараты, присоединенные к его телу). Мы сделали свой выбор и, думаю, вносили посильный вклад до последнего. Неплохо для сына горняка, добывавшего опалы в Андамука.
(Терри Ноксумер через три дня после этого интервью).
Хотя официальную столицу вернули в Сантьяго, экономическим и культурным центром страны остается бывшая база беженцев. Эрнесто Ольгуин называет домом хижину на полуострове Лакуй, хотя как хозяин торгового судна большую часть года проводит в море.
— В исторических книгах это называют «конференцией в Гонолулу», но на самом деле ее следовало назвать «конференцией на Саратоге», потому что больше ничего никому из нас увидеть не удалось. Мы провели четырнадцать дней в переполненных каютах и сырых коридорах со спертым воздухом. «Саратога»: от авианосца до списанного судна, транспортной баржи для эвакуации и плавучей штаб-квартиры ООН.
Впрочем, и конференцией это не стоило называть. Скорее засадой, если уж на то пошло. Предполагалось, что мы будет обмениваться военным опытом и технологиями. Все жаждали познакомиться с британским методом укрепленных автострад, который восхищал не меньше, чем реальная демонстрация Мкунга Лалем. [72] Еще нам полагалось работать над возобновлением международной торговли. Передо мной поставили задачу по интеграции остатков нашего ВМФ в новую международную охранную структуру. Я точно не знал чего ждать от пребывания на борту «Супер Сара». Вряд ли вообще кто-нибудь ожидал того, что случилось на самом деле.
72
Мкунга Лалем («Угорь и меч») — первое в мире боевое искусство для сражения с зомби.
В первый день конференции все собрались для знакомства. Было жарко, я устал и молил небеса, чтобы мы обошлись без всяких утомительных речей. А потом встал американский посол, и весь мир со скрежетом замер.
Время идти в наступление, говорил он, пора выйти всем из-за баррикад и вернуть себе зараженные территории. Вначале я подумал, что президент имеет в виду отдельные операции: очистку новых обитаемых островов или даже открытие зон Суэцкого и Панамского каналов. Мои сомнения длились недолго. Он четко дал понять, что планируется не серия мелких тактических набегов. Соединенные Штаты намеревались пойти в атаку, двигаться вперед день за днем, пока, как выразился президент, «мы не смоем, не сотрем или даже не выжжем их с лица Земли». Наверное, он решил, что, украв слова Черчилля, произведет большее впечатление. Не вышло. В зале стихийно разгорелись споры.