Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943
Шрифт:
– А мы, – добавил я, – произведем огневой налет в качестве подготовки к вашему наступлению. Обстрел будет длиться ровно десять минут. Затем вы идете в атаку. Сверим часы.
Я направился на НП дивизиона и перенес направление артогня, установленное командиром 1-й батареи. Затем я со своим адъютантом поспешил на НП батареи орудий «Шкода», который располагался на остром скальном выступе южнее нашего оборонительного рубежа. Отсюда можно было обозревать также и южную часть занятой русскими гряды. Саперы вторглись даже в район исходных для атаки позиций русских
– Они, безусловно, вернутся только после наступления темноты, – сказал я моему адъютанту.
– Естественно. Но все же я буду удивлен, если это у них опять получится.
– В сущности, это будет не так уж удивительно. На нашей стороне сражается совершенно свежее подразделение, а у русских, очевидно, с нервами еще хуже, чем у нас. Кроме того, они, надо полагать, понесли существенные потери.
Уже значительно стемнело, когда мы снова вернулись к нашему оборонительному рубежу. Мы наткнулись на выставленное охранение из трех человек и были пропущены после того, как сказали пароль. Эта троица из охранения выглядела настолько комично и вела себя столь неловко, что я тут же сказал себе: они ни в коем случае не могут быть обстрелянными фронтовиками.
– Откуда вас сюда перебросили? – спросил я их.
– Мы хлебопеки из полевой кухни, – ответил один из них, невысокого роста, с короткими кривыми ногами, слишком длинными руками и большими кистями.
При этом он столь восторженно смотрел на меня своими водянистыми голубыми глазами, что даже казался выше ростом, чем его товарищи. В то же время он старался, как и оба его более высоких, но столь же неуклюжих товарища, производить впечатление бывалых солдат.
– Так вас перебросили с выпечки хлеба прямо сюда, в самый центр сражения. – Я не мог сдержать своего потрясения.
– Ох, господин майор, – сказал самый маленький из них, – мы пошли сюда добровольцами. Хлеб ведь могут печь и пленные. Мы хотели быть полезнее здесь.
Я не мог найти никаких других более достойных слов и лишь со слезами умиления в голосе сказал:
– С вами все будет в порядке, ребята. Только хорошо смотрите по сторонам, чтобы здесь не пробрались русские.
– Так точно, господин майор, вы можете на нас положиться.
Вскоре после этого мне встретился командир саперного батальона, который шел к майору Нобису и вполголоса рассказал о состоявшейся атаке и возвращении его подразделения. Немного помолчав, он с осунувшимся лицом добавил:
– Такие горы убитых, как на гребне у русских, мне еще не приходилось видеть. Они лежат рядами, прямо один на другом. Тот, кто своими глазами не видел такого, никогда не сможет это себе представить.
Ночь прошла спокойно, да и утром ничего не происходило. Нобис и я лежали рядом друг с другом в траве и ожидали восхода солнца. Будучи старыми солдатами, мы чувствовали, что в сражении должен произойти перелом. Мы с майором были убеждены в этом. Кровопролитное сражение на Звездной горе, моральное поражение после тщетных трехдневных атак должно было заставить противника снова перейти к обороне. Настроение у нас улучшилось, однако мы несколько удивились, когда рядом с нами неожиданно появился командир артиллерийского полка, вооруженный только карабином.
– Как прошел сюда господин полковник? – спросил я.
– Пешком.
– Совершенно один, без сопровождения?
– Именно так.
– Однако это очень рискованно.
– Ну почему же? Один-единственный человек идет там, где он может пройти, что куда удобнее, чем двигаться целой толпой.
Он опустился в траву рядом с нами. Мы отдыхали перед сражением последнего дня.
– Большинство погибших перед нашими позициями русских – матросы Черноморского флота, – сказал Нобис. – Вероятно, они тоже не могли себе представить, что им придется сражаться в горах.
– Что ж, мы тоже бросили в бой даже хлебопеков, – заметил я.
– И в этом безобразная разница, – возразил полковник. – Русская морская пехота – это первоклассные войска из отборных людей. А против таких профессионалов мы бросаем в бой с нашей стороны обозников и мастеровых, которые практически не имеют военного опыта или образования. При этом за Новороссийском занимают позиции две или три тысячи германских морских пехотинцев. Но они не могут быть брошены в бой без приказа с самого верха.
– Вероятно, потому, что они предназначены для выполнения другой задачи.
– И что это за задача? Если мы успешно осуществляем наши задачи здесь, то те войска еще должны быть развернуты. И вообще, создаются организации для еще не захваченных областей, уже есть даже экономический штаб для Басры (на юге Ирака. – Ред.).Однако войска, которые все эти районы должны завоевывать и у которых не хватает сил, не получают необходимых средств для боевых действий. Это все же…
«Бесперспективная война», – сказал я про себя, завершая неоконченное предложение.
Воинское счастье меняется
Сначала, однако, боевая судьба даровала успехи нам. Используя временную слабость противника, дивизия снова пошла в атаку. С нашей боевой группой действовали теперь главным образом разведывательный взвод и батальон Брауна, тогда как гарнизон Звездной горы никаких действий не предпринимал. Только мы, артиллеристы, наблюдали и при необходимости поддерживали огнем наши части.
– Приказ «Орлу»! – крикнул мне радист («Орел» был позывным моего дивизиона). – В 11.55 самолеты «штука» нанесут удар по цели триста четыре. Обозначить цель дымовыми снарядами. Названное время – 11.43 – через пять секунд. Внимание, огонь!
Я сделал один выстрел из тяжелой гаубицы, чтобы проверить, ляжет ли снаряд по названной цели, или из-за действия ветра потребуется корректировка уже установленного прицела.
– Выстрел точно в цель. Дымовыми снарядами, все орудия батареи – залп в 11.55 при подлете самолетов к цели. Время удара по цели триста четыре 11.55, ровно через десять секунд – через пять секунд – внимание, огонь!