Война после войны. пропавшие без вести
Шрифт:
Вечером путешественники едва наскребли топлива для костра. Вкуса похлебки Катрин не чувствовала, счастливая тем, что в желудок вообще попадает горячее. В разреженном воздухе костер горел отвратительно. Куски баранины едва успевали обвариться. Хотелось скорее лечь и согреться. Уже несколько дней путники спали втроем. Так было теплее, хотя и ненамного. Блоод даже под двумя плащами оставалась прохладной, а Энгус был мелковат для полноценной грелки. Катрин подумывала, что занятие сексом с тремя-четырьмя огромными потными неграми не такая уж отвратная идея. В теории, конечно. Обстановка настолько не располагала к любви, что даже
Катрин простучала зубами все отведенное темнотой время для отдыха. Завывал ветер, шуршали по плащу заряды снежной крупы. Девушка даже не слышала дыхания соседей по ложу. Только в поясницу упирались колени Блоод да вздрагивали руки, обнимавшие талию Катрин. Энгус невежливо обратился спиной к своей леди. Зато у него была замечательно теплая задница.
Утром путники проснулись в бело-розовом мире. За ночь ветер стих, снег лежал слепящим ковром. Блоод, раздраженно шипя, принялась защищать глаза. Катрин помогла затянуть повязку, потом девушки выползли из-под отяжелевших от снега одеял. Мир вокруг оказался невыносимо невинен и слепящ. Все оттенки розового залили склоны. Шар восходящего солнца раскачивался на пиках далекого хребта – этакий великолепнейший сказочный торшер. На склонах, куда не успел докатиться розовый восторг новорожденного дня, еще лежала траурная белизна. Лошади стояли неподвижно, укрытые все теми же бело-розовыми попонами.
Содрогаясь от холода, Катрин подхватила плащ. Энгус жалобно застонал.
…Следы тянулись вокруг лагеря. Еще одна цепочка, диаметром поменьше, взяла в кольцо лошадей. И совсем короткая вереница следочков окаймляла лежку людей. Катрин с ужасом поняла, что кто-то совсем недавно стоял чуть ли не у нее на голове. Четкие отпечатки маленьких ступней с пятью крошечными пальчиками.
Катрин была готова поклясться, что путников рассматривал пятилетний ребенок.
– Я ничего не чувствовала, – прошептала суккуб.
Катрин пошла по следам. У края дороги обнаружилась характерная промоина, оставленная желтоватой струйкой. Потом следы маленьких ступней исчезли. Следующий отпечаток шпионка заметила лишь случайно, взглянув на скалу выше по склону. Кем бы ни было маленькое создание, прыгало-скакало оно по-чемпионски.
– Вег-дич. Не вырос, потому что здесь жрать нечего, – пробормотал Энгус, пританцовывая от холода и осторожно растирая свою заживающую руку.
– Поехали по-быстренькому. Пока ветер снова не начался, – скомандовала Катрин.
Ей еще долго казалось, что сверху, со скальных уступов, за ними следят маленькие серьезные глаза.
На перевал путешественники вышли во второй половине дня. Чуть потеплело, ветер утих, и двигаться, даже несмотря на снежную целину, стало легче. Впереди лежал бесконечный лабиринт горных хребтов. Все оттенки красного: от нежно-розового до багряного, заливали и небо, и землю. Еще выше, по небосводу, плавали роскошные кляксы голубого, смешивались с росчерками сиреневых и лиловых красок.
Трое всадников смотрели молча. Мир был неправдоподобен. И бесконечен. Трудно поверить, что где-то дальше имелось море, зеленые сады и желтые степи.
Два дня спуска… Бездонные пропасти, обледеневшие
– …Море разное. И берег виден не всегда. Моряки плавают так далеко, что порой сотни дней не видят берега. В открытом море шторма, волны громадные. Почти как здесь, только вместо камня вода. Соленая…
На Катрин смотрели недоверчиво. Действительно, водяные кручи до неба – это вы, леди, загибаете отчаянно.
– Зачем вода. Соленая? – задумчиво спросила Блоод.
– Чтобы рыба не портилась.
– Рыба? – Суккуб поморщилась. – Высушить. Вместе с рыбой. Ловкий способ?
– Очень. Только малость затратный. И потом, я сушеную ловить не люблю.
– А я много воды. Не люблю.
– И что будем делать?
– Тебе придется ловить полусушеную рыбу, а море вдвое сократим в размерах, – заявил, оборачиваясь, Энгус. – Будет по-честному.
Возмутиться Катрин не успела. Лошадь Энгуса заржала и шарахнулась. Идущая следом вьючная кобыла, завизжав, рванулась в другую сторону. Повод лопнул, парень с проклятьем полетел на камни. Катрин увидела врага…
Посреди дороги настороженно присела большая дымчато-серая кошка. Что она делала на пустынном тракте, понять было сложно, но и для животного встреча с людьми оказалась сюрпризом. Ветер, будь он проклят…
Кошка рассерженно глянула в глаза Катрин и зашипела. Куда там сдержанной Блоод. Эта – просто разгневанный паровоз. Кошачье шипение заглушило истерику лошадей. Вороной жеребец попятился. Катрин потянулась за глефой. Кошка, догадавшись, что покажут ей не сахарную косточку, совершила грандиозный прыжок метров в десять и скрылась за камнями.
Вздохнуть с облегчением Катрин не успела. Кобыла с вьюками продолжала психовать. Прыгая ошалевшей козой, эта дура вертелась на дороге. Попытка ухватить лошадь под уздцы не удалась. Кобыла шарахнулась прочь, ощутимо задев вьюком колено Катрин. Окончательно спятив, лошадь чуть не сшибла с ног гнедого Блоод. Суккуб возмущенно взвизгнула. Мимо Катрин проскочил Энгус. Парень был полон решимости остановить взбунтовавшуюся кобылу…
– Не трогай ее, дурищу! – заорала Катрин.
Кобыла пыталась лягнуть Энгуса, но тот ловко увернулся и ухватил беглянку за узду. Лошадь бешено и слепо рванулась. Катрин не успела даже вскрикнуть, как кобыла оступилась. Она медленно валилась в пропасть – Энгус цеплялся за повод, Катрин завороженно смотрела…
Казалось, кобыла почти устояла, но заднее копыто оперлось лишь о воздух. Мелькнула морда с выпученными в смертном ужасе глазами…
…Какое-то мгновение на краю обрыва стоял один Энгус…