Война сердец
Шрифт:
— Нам следует извиниться, если мы вели себя так открыто. Я надеюсь, мы не обидели тебя и Бронте?
— Вовсе нет, — ухмыльнулся Лука. — Я очень рад, что вам удалось зачать ребенка.
Джорджио взял Мейю за руку.
— Мы тоже очень рады, — подхватил он. — Судьба подарила нам еще один шанс, и на этот раз мы не потеряем ребенка. Что бы ни случилось, мы останемся вместе.
Джованна подошла и обняла Мейю, от радости заговорив с ней по-итальянски и по-английски одновременно. Мейя вспомнила начало своего брака, когда сблизилась со свекровью. Но смерть Джанкарло и выкидыши заставили Джованну отгородиться от невестки.
Лука заключил Мейю в братские объятия, поздравляя ее и Джорджио. Затем он отправился домой, чтобы сообщить новость Бронте, которая осталась на вилле с Эллой.
Ник подошел к Мейе с насмешливой улыбкой и многозначительно посмотрел на ее живот, затем на брата.
— Хорошая работа, — сказал он, обращаясь к Джорджио. — Я не сомневался, что ты своего добьешься. Теперь тебе остается только удержать ее рядом с собой. О, кстати, тебе необходимо убедиться в том, что ребенок твой. На это недавно намекнула мама.
Джорджио грубо выругался и сжал кулаки, готовый наброситься на младшего брата.
— Я нисколько не сомневаюсь, что ребенок мой, — процедил он сквозь зубы.
— Мейя… — Голос Сальваторе прервал неприятную сцену.
Молодая женщина подошла к сидящему в кресле Сальваторе и сжала его руки.
— Вы рады за нас, Сальваторе? — спросила она, волнуясь и стараясь сдерживать дрожь в голосе.
Его глаза блестели от слез.
— Теперь я умру совершенно счастливым человеком, — заявил старик. — Я знаю, что этот ребенок выживет. Я молился за него. Бог одному дает жизнь, а у другого ее забирает. Таков порядок вещей.
Мейя была не слишком довольна тем, что Бог забирал ее предыдущих детей, но не собиралась разочаровывать старика.
— Я тоже очень счастлива, — произнесла она. — Я до сих пор не могу до конца поверить в такое чудо.
— Это чудо, — согласился Сальваторе. — А теперь мне остается позаботиться о том, чтобы мой младший внук остепенился, и тогда моя жизнь будет прожита не зря.
Ник что-то пробормотал себе под нос, и Джорджио бросил на него укоризненный взгляд.
Мейя выросла без братьев и сестер, ей пришлось привыкать к тому, как общаются между собой братья Саббатини. Вне сомнения, в семье существовала иерархия. Лука, сильный и способный человек, не стремился тем не менее захватить лидерство. Ник, напротив, будучи очень похожим на Джорджио, не хотел подчиняться его командам только потому, что был младше на четыре года. Они часто боролись друг с другом за власть, их размолвки могли продолжаться несколько дней, а порой и недель. Джорджио считал, что Ник должен повзрослеть и взять на себя больше ответственности. Ник, в свою очередь, полагал, что старший брат одержим тотальным контролем и обязан заняться собственной судьбой, вместо того чтобы пытаться контролировать других людей.
— Я хочу шампанского, — объявил Сальваторе. — Тебе шампанское нельзя, моя малышка Мейя, но мы должны поднять бокалы за будущего ребенка. Джорджио, прикажи принести шампанское.
Несколько минут спустя в комнате послышался звон бокалов и счастливый смех. Невозможно было предположить, что семья Саббатини только что узнала о приближающейся смерти Сальваторе. Всем казалось, что они находятся на очередной вечеринке. Сальваторе чувствовал себя в своей стихии, наслаждаясь моментом и празднуя продолжение династии.
Но все хорошее обычно быстро подходит к концу. Так было и на этот раз. Сальваторе побледнел и явно выглядел усталым. Джорджио сразу же решил действовать. С помощью медсестры он проводил деда наверх и убедился, что ему удобно. Только после этого он собрался покинуть спальню старика.
— Джорджио, — остановил его Сальваторе, лежа в постели. — Я прошу тебя кое-что сделать для меня.
— Сделаю все, что скажешь, дедушка, — произнес Джорджио.
Сальваторе перевел дух:
— Я хочу, чтобы ты послал за Джейд Соммервилл. Она моя крестница и живет в Лондоне, как ты знаешь. Я хочу попрощаться с ней, пока не стало слишком поздно.
Джорджио нахмурился. По последним данным, необузданная дочка делового партнера Сальваторе, Кита Соммервилла, в очередной раз опозорила семью, закрутив роман с женатым мужчиной. Но Сальваторе всегда питал слабость к непокорной Джейд. Он постоянно придумывал оправдания ее неподобающему образу жизни, утверждая, что она ведет себя так из-за того, что осталась без матери в очень юном возрасте. Джорджио придерживался иного мнения. Он считал, что Джейд — точная копия своей распутной матери, Гарриет Соммервилл, и нечего ее оправдывать и пытаться спасти.
— Если ты этого хочешь, — сказал он, — я попробую заставить ее прилететь к тебе через несколько дней.
— Спасибо… — Сальваторе тяжело задышал, и медсестра подала ему кислородную маску.
Джорджио хотел было помочь, но Сальваторе отмахнулся от него, бормоча сквозь маску:
— Уходи, Джорджио. Я справлюсь. Просто убеди Джейд приехать.
— Как он? — спросила Мейя, когда Джорджио вернулся в гостиную.
— Плохо, — сказал он мрачно. — Я не думаю, что дед проживет столько, сколько отмерили ему доктора. Возможно, они просто пытались его успокоить.
Мейя почувствовала, как у нее сдавило сердце.
— Только бы он не страдал… Я этого не вынесу… Джорджио погладил ее по щеке.
— Ему делают инъекции морфина, — мягко проговорил он. — Медсестра находится рядом с ним круглосуточно. На данном этапе это все, что мы можем сделать.
Мейя стояла рядом с Джорджио. Она чувствовала тепло его тела и хотела опереться на него, как делала раньше. Как было бы замечательно ощутить покой и комфорт в его объятиях и на мгновение поверить в то, что он о ней искренне заботится.
— Ты замечательный внук, Джорджио, — произнесла она. — Собственно, ты прекрасно относишься ко всей своей семье. Мне иногда кажется, что они слишком на тебя полагаются. Они ожидают от тебя чересчур многого. — Она опустила глаза и прикусила нижнюю губу. — Может быть, я тоже слишком многого от тебя ждала.
Пальцем он поддел ее подбородок и посмотрел ей глаза.
— Я должен был дать тебе гораздо больше, — заявил Джорджио. — Но, может быть, на этот раз все будет иначе. Для меня все изменилось. Не знаю, как ты, но я чувствую, что все стало совершенно другим.