Война среди осени
Шрифт:
Она сняла вчерашние одежды, липкие от ночного пота, и надела простой халат из плотной серой шерсти. Выйдя из спальни, она увидела Киян, которая расставляла тарелки.
На столе были толстые ломти розового мяса с жирком, свежий, только что из печи, хлеб, форель в лимонном соке и печеные груши на серебряном блюде. Над столом поднималось благоухание белого чая с медом. У Лиат отчаянно засосало под ложечкой.
— Мне сказали, вы вчера так и не поужинали, — сказала Киян. — И Найит тоже. Я подумала, дай-ка отнесу что-нибудь подкрепить ваши силы.
— Киян-тя… — начала Лиат, но так и не придумала, что сказать, просто изобразила позу благодарности.
Киян улыбнулась. Она была красива, и годы ее щадили. В пару к незаурядному уму она обладала хорошим чувством юмора. Оте повезло, что он на ней женился, подумала Лиат.
— Это все уловка, — сказала Киян. — Я притворилась служанкой, а на самом деле хочу поговорить с Найитом. Он еще спит?
— Нет, — отозвался молодой человек из полумрака своей комнаты.
Он вышел к ним. Волосы торчали во все стороны, глаза покраснели, веки припухли. Короткая щетина, как тень, покрывала подбородок и щеки. Киян изобразила позу приветствия. Он ответил.
— Чем могу служить, Киян-тя?
Он слишком тщательно выговаривал слова, и уже по этому Лиат поняла, что он всю ночь пил. Найит прикрыл за собой дверь спальни. Лиат почти не сомневалась, что он сделал это, чтобы не потревожить женщину, которая делила с ним постель. Что-то скользнуло по тонким чертам Киян — сочувствие, печаль, догадка или понимание, — и спряталось так же быстро, как появилось.
— Хороший вопрос, Найит-тя. Я хочу попросить тебя кое о чем. Возможно, тебе и не придется выполнить эту просьбу, а вот если придется, тогда, боюсь, я даже не смогу тебя отблагодарить.
Найит медленно подошел к столу и сел. Продолжая говорить, Киян положила еды ему тарелку, преспокойно, будто была трактирщицей, а он — посетителем.
— Ты, конечно, знаешь, какие вести принесли беженцы.
— Они бежали от гальтов. Оба хая едут позади, чтобы защитить людей от нападения.
— Именно, — согласилась Киян. — Однако не все так просто. Ота придумал план. Если все получится, мы выиграем месяц-другой. А может, целую зиму. Если нет, гальты придут в Мати очень скоро.
Она говорила сейчас о страхе, который пожирал их всех: что, если город не дотянет и до первых морозов. Счет нашим жизням идет на дни, подумала Лиат. Не давая воли мрачным предчувствиям, Киян продолжила.
— В дне пути на север отсюда есть старая шахта. Ее вырыли еще во времена первого хая Мати. Она давно заброшена, однако тоннели еще остались. Я тайком переправила туда кое-что. Еду. Одеяла. Уголь. Шкатулки с золотом и драгоценностями. Этого хватит нескольким людям, чтобы пережить зиму, а потом, весной, ускользнуть по горным тропам в Западные земли.
Найит сложил руки в жесте, давая понять, что все понял. Киян с улыбкой наклонилась и взяла его за руку. Она вполне владела собой, если не считать слезинок, которые заблестели в глазах.
— Если придут гальты, ты отведешь туда Эю и Даната? Отведешь?
Голос у нее прервался, губы задрожали. Киян постаралась взять себя в руки. Медленно, глубоко вздохнула. И все равно смогла продолжить только шепотом.
— Если они придут, ты защитишь моих детей?
«Ах ты коварная змея! — подумала Лиат. — Ах ты премудрая тварь! Ты попросила его заботиться о твоем сыне. Ты сделала его любовь к Данату залогом того, что он станет достойным человеком. И я сама же попросила тебя об этом!»
— Это честь для меня, — ответил Найит.
По звуку голоса, по воодушевлению в его глазах Лиат поняла, как верно жена Оты все рассчитала.
— Спасибо, Найит-кя, — поблагодарила его Киян.
Она поглядела на Лиат, но взгляд был непроницаем. Они обе знали, что сейчас произошло. Лиат изобразила формальную позу благодарности, хоть и не совсем понимала, что хотела этим сказать.
Библиотека Сетани оказалась не такой уж богатой. Книг в ней набралось чуть ли не втрое меньше, чем в Мати, а свитков в лучшем случае половина. Их доставили к порогу Маати в мешках и корзинах, ящиках и сундуках. С книгами прибыло и коротенькое письмо с печатью Оты. Он писал, что поэт Сетани погиб, спросить, пригодится ли библиотека для пленения, было не у кого, поэтому он решил отправить в Мати все книги сразу и надеялся, что они принесут хоть какую-то пользу. О гальтах, судьбе дая-кво и селения в письме не было ни строчки. Похоже, Ота решил, что Маати и сам оценит весь ужас положения и поймет, насколько судьба мира зависит от поэтов, оставшихся в живых.
Конечно, он был прав. Маати все понял.
Он оставил Семая в библиотеке изучать новые приобретения, а сам отправился домой, чтобы разобраться с грамматиками и формами своей работы. Сидя в главной комнате, Маати размышлял о том, как Хешай пленил Бессемянного, что захотел изменить впоследствии и какие поправки мог бы внести он сам — добавить новые слова и структуры, образы и сравнения, которые передавали бы тот же смысл и все же отличались от исходной работы. Пальцы у него болели, мысли еле ползли и путались. Он не мог оценить, как далека работа от завершения. Возможно, они продвинулись на треть. А может, меньше. Он знал, что тяжелей всего придется в конце. Когда пленение обретет форму, когда он сделает черновик, нужно будет скрупулезно проверить каждый образ, убедиться, что в тексте нет двусмысленностей, ненужных значений, противоречий, из-за которых сила андата обратится сама против себя, разорвет связующие узы и уничтожит поэта.
На улице с утра дул холодный ветер. Жителям палаточного города, который, как из-под земли, вырос вокруг Мати, к вечеру придется несладко. Лиат не появлялась уже четыре дня. Она была занята — помогала уместить Сетани в Мати. Тем лучше, решил он. Если бы она пришла, он забросил бы все. Только и делал бы, что говорил с ней и обнимал. На эти маленькие удовольствия хватит времени, когда у них будет Бессемянный, а в мире все снова пойдет, как полагается. Если это вообще возможно.
Кто-то царапнул по двери. Звук вызвал у Маати одновременно и раздражение, и облегченный вздох. Он разрешил гостям войти. Дверь распахнулась. Вошел Найит с виноватой улыбкой. За ним топталась маленькая фигурка — Данат, закутанный в столько халатов и плащей, что казался почти круглым. Маати встал. Спина и ноги тут же заныли, возмущаясь, что им так долго не давали разминки.
— Прости, отец, — извинился Найит. — Я говорил Данату-тя, что ты, наверное, занят…
— Думаю, мои дела подождут ладонь-другую, — ответил Маати, приглашая их пройти в комнату. — Мне даже лучше отдохнуть немного. Когда засидишься, все строчки одна на другую похожи.
Найит улыбнулся и принял позу сочувствия. Данат покраснел и застенчиво поглядывал то на одного, то на другого. Маати вопросительно кивнул Найиту.
— Данат хотел попросить у тебя кое-что, — сказал тот.