Война темной славы

Стэкпол Майкл А.

Я оглянулся через плечо на Ли, раскачивающегося на кровати, и меня охватила дрожь.

— Спасибо, Джиландесса. Заботься о нем хорошенько. — Она в ответ кивнула и посторонилась, выпуская меня на солнечный свет.

Нея найти было проще; к счастью, у него было хорошее настроение, хоть он и ждал своей очереди на прием к магам на станции скорой помощи. Он сидел на обломке стены, вытянув вперед левую ногу. У него была разодрана лодыжка. Бинты, которыми она была обмотана, хорошо пропитались кровью, даже брюки промокли от крови. Он опирался на свою булаву, как старик на трость,

и улыбался мне:

— Ты убил сулланкири и даже ни одной царапины не получил? Ну, ты и впрямь герой, Хокинс.

— Просто повезло, Ней. А с тобой что случилось? Он засмеялся, превозмогая боль.

— Крушил бормокинов направо и налево, а один прополз по земле, вцепился зубами в мою лодыжку и разгрыз ее. Когда сижу, не так больно.

— Тебе ее вылечат. — Я оглянулся на домик, где лечили Ли. — Ты Ли еще не видел?

— Заглянул, когда ковылял мимо его комнаты, — Ней был серьезен. — Думаю, он выживет.

— И мне так сказали, — я потупился. — Говорят, ему не поможет встреча со мной.

Ней тоже потупился:

— У него с головой плохо, Хокинс, он запутался и испугался. Скрейнвуд сидит с ним там все время, но Ли от этого не легче.

— Надо же, а я его не, заметил. Ну и ну. — Я печально покачал головой, вертя в руках эфес. — Знаю, не надо мне было…

Ней сильно ударил по земле рукояткой своей булавы:

— Надо, надо. Ты сделал то, что было нужно всем. И Ли это понимает. Я сам ему сказал, и мне показалось, что он услышал. — Ней заговорил шепотом: — Давно, еще, в первый день нашего Лунного месяца, я молился, чтобы мне даровали Смелость. Кедин дал ее мне, но когда этот сулланкири подошел близко, моя смелость испарилась. И знаешь что? Я дрожал и трясся; представь себе, описался!

Он засмеялся и поднял левую ногу повыше.

— В этом укусе тоже свои плюсы: теперь у меня дырка в сапоге, и я не буду болтаться где попало.

— Нет худа без добра.

Глаза Нея стали суровыми, он взял у меня из рук эфес:

— Когда этот вошел в ворота, я просто весь на дерьмо изошел, но тут смотрю — ты выходишь из-за угла с Теммером. И видел, как ты его прикончил. Видел, как сломался меч. Я все думал об этом и кое-что надумал.

— Ты догадался, почему он сломался?

Ней раздумчиво кивнул:

— Сказано ведь было, что этот меч в последней битве переломает всех. Я про других не знаю, но Ли он сломал. Ли взял этот клинок, рассчитывая стать героем. Он взял его для себя, поэтому клинок и смог его сломать. А ты — ты его взял не для себя, а чтобы спасти других. Ты был ему неподвластен, он не мог сломать тебя, вот он и сломался сам.

У меня мурашки пробежали по коже.

— Хорошо бы ты оказался прав. Не могу сказать, что жалею о Теммере.

— Ну, он был просто меч. Опасный в умелых руках. — Он встряхнул головой и засмеялся: — А в случайных руках еще опаснее.

Я подумал и согласился с ним, а когда он хотел отдать мне эфес, я отказался:

— Нет, пусть будет у тебя. Мне он не нужен. Я не представляю себе, как можно починить клинок, но если и можно, после того, что я сделал с Ли, я считаю себя не вправе им владеть.

— Ну, положим, я другого мнения, но… — Ней кивнул и запихнул

эфес за пояс. — Ага, уже идут за мной. Ты поступил правильно, Хокинс. Не сомневайся. Увидимся позже.

Я постоял с ним, пока не подошли двое, которые должны были помочь ему дохромать до станции скорой помощи, и, ускользнув из внутреннего города, отправился в северную часть — побродить по руинам внешнего. Вокруг меня кипела жизнь — дворняжки терзали трупы, оборванные мужчины и женщины грабили мертвецов, вороны выклевывали глаза. Город прочесывали специальные отряды — собирали тела, складывали их штабелями, обрызгивали напалмом и поджигали. Я старался держаться с наветренной стороны от этих костров, потому что от сладкого запаха горелой плоти меня выворачивало.

Я поднялся по ступеням и взобрался на верх парапетной стены, с которой я послал в сулланкири стрелу урЗрети. Там, в залитой водой низине, лежал на левом боку наполовину затонувший дракон. Его голова наконец согнулась, так что вода заливала нижнюю челюсть. Язык вывалился и повис, как коврик, покрыв правую сторону морды и уходя в воду.

Трое парнишек на самодельном плотике, отталкиваясь шестом, приближались к дракону. Грязная вода омывала плотик и их грязные ноги. Они спорили о том, как лучше подобраться, причем самый маленький громко настаивал, что подъехать надо со стороны полуоткрытой пасти, потому что он хочет забраться внутрь. Другие два, постарше, обменялись взглядами и послали плот в сторону пасти, а малыш нетерпеливо ждал, стоя на самом краю плотика.

И я вдруг подумал, что эти трое — это как мы: Ли, Ней и я, когда мы все вместе отправились навстречу грандиозным приключениям. Мы были тогда полны такого же благоговения, как эти трое, совершенно не думая о возможных опасностях. Мы тогда приняли вызов, не представляя, какую цену впоследствии придется заплатить.

Я приложил руки рупором к губам:

— Эй, ребята, не надо туда! Стойте! Это может плохо кончиться.

Они обернулись на мой голос, посмотрели на меня с презрением, как молодые смотрят на старших. В их глазах читалось: «Это ты бойся, а не мы. Мы бессмертны».

К счастью для меня и для них, именно в этот момент труп бормокина всплыл вдруг прямо перед плотом. Малыш взвизгнул и отскочил от края. И столкнул товарищей в воду. От ужаса все трое заорали. Двое промокших мальчишек снова взобрались на плот и лежали там дрожа, пока течения, вихрившиеся вокруг дракона, не отнесли их медленно прочь.

— Хорошо, что ты это сделал. Они и вправду могли влипнуть во что-нибудь.

Я развернулся на голос и тут же склонил голову:

— Милорд, я не слышал ваших шагов.

Лорд Норрингтон улыбнулся и положил мне руку на плечо:

— Мы с тобой спина к спине оборонялись в бою. Многое мы вместе вынесли, и еще нам предстоит не меньше. Можешь звать меня просто по имени — Кенвик.

Я от изумления разинул рот и поднял на него глаза:

— Милорд, спасибо! То есть Кен… нет, не могу.

Улыбка лорда Норрингтона перешла в озадаченную ухмылку:

— Почему это?

— Отец с меня шкуру спустит, если услышит, что я обращаюсь к вам так фамильярно. Его это заденет и…