Война: ускоренная жизнь
Шрифт:
Забота немецких женщин об их сражающихся на Восточном фронте мужьях была порой более чем трогательной. Яркой иллюстрацией этому может служить:
Письмо фельфебелю Курту Хессе 22 июля 1941 г.
Дорогой муженек!
Где ты сейчас находишься, мой родной мальчик?
Как мы понимаем, где-то вблизи Смоленска, о взятии которого было сообщено на прошлой неделе. А может, ты сейчас на отдыхе в самом Смоленске?.. Теперь вам открыта прямая дорога на Москву. В газетах пишут, что вы там будете через две-три недели, не позже середины августа.
Москва — это большой город, где огромное количество проституток, грязных внутри
Я рада, что тебе везет и ты здоров и невредим. Лишь бы тебе везло и дальше, как до сих пор. Шлю тебе много приветов и страстных поцелуев. Ты мне снишься натурально каждую ночь, и это самая большая радость в моем ожидании.
Ирма беспокоилась не напрасно. В своем «Дневнике немецкого солдата» Карл Шредер вспоминает, что еще в Польше, перед нападением на Россию число «галантных» больных в стоящих в Люблине немецких частях заметно увеличилось, и в центре города пришлось открыть дополнительный санитарный пункт для кожных или венерических заболеваний.
Солдату вермахта, заполучившему «галантную болезнь», его недавнее приятное «приключение» порой выходило боком, поскольку считалось, что таким образом он подрывает боеспособность армии. Армин Шейдербауер вспоминает, как он, будучи заместителем командира батальона, должен был заняться вопросом, связанным с военно-полевым судом — «наказать одного связного нашего штаба, который заразился венерической болезнью и таким образом ослабил вооруженные силы. Этот обер-ефрейтор, как он мне рассказал, был за три недели до этого выписан из госпиталя в Тильзите. Поездов в сторону фронта не было.
Ночи на соломе в сарае прифронтового КПП он предпочел мягкую постель доступной женщины. Результатом стала гонорея. Ему пришлось вернуться в госпиталь. Так как он был толковым и надежным связным, я постарался уладить это дело без суда, потому что, судя по ситуации в целом, все должно было разрешиться само собой. В противном случае этот парень попал бы в штрафную роту».
И тем не менее, несмотря на угрозу серьезного наказания, количество больных венерическими болезнями немецких солдат продолжало оставаться на довольно высоком уровне, при том, что презервативами их снабжали не только любящие женщины вроде «женушки Ирмы», но и военное ведомство.
Ефрейтор 111-й пехотной дивизии вермахта Гельмут Клаусман вспоминает, как эти «резино-техническое изделия» в мае 1944 года не только помогли ему сохранить здоровье, но и фактически спасли жизнь:
«В живых, судя по всему, остался я один. Очень много было крови, а у меня ни бинта, ничего! И тут я вспомнил, что в кармане френча лежат презервативы. Их нам выдали вместе с другим имуществом. И тогда я из них сделал жгуты, потом разорвал рубаху и из нее сделал тампоны на раны и перетянул их жгутом, а потом, опираясь на винтовку и сломанный сук, стал выбираться».
Причиной же большого количества заполучивших венерические заболевания немецких солдат далеко не всегда была озабоченность сексуальная, зачастую это было связано с совсем иными переживаниями.
«Однажды вечером пришел сержант-медик и спросил, брали ли у нас мазки, — вспоминает о своем пребывании в госпитале в марте 1942 года автор книги «Дорога на Сталинград» рядовой солдат Бенно Цизер.
— Что это, черт побери, значит? — спросил я одного из солдат.
— Ну ты и наивный простак, — ответил он с усмешкой. — Не говори мне, что не замечал, что большинство ребят тут подцепили венерическое заболевание.
— Что за венерическое заболевание? — удивился я.
— Бог мой, триппер, приятель, триппер!
— Это и наполовину не так страшно, — ухмыльнулся другой. — В наши дни это просто шутка. У них есть такая мазь, просто первоклассная; не пройдет и двух недель, как все проходит, но зато имеешь две недели отпуска.
— Ты хочешь сказать, что поскольку он настолько безобиден, то есть смысл подцепить его намеренно?
— Ну конечно, ты просто лопух, если не знаешь! Что ты мне дашь, если я сведу тебя с местной шлюхой, которая абсолютна надежна? Все, что ей нужно, это несколько сигарет, и дело в шляпе. Лучше всего подцепить болезнь как раз перед тем, как тебя собираются выписывать. Только не сообщай об этом в самый первый день, иначе все, что ты получишь, — это инъекции, и все твои страдания будут напрасны.
— Но разве тебя не засадят на три дня в одиночку, если ты сообщишь об этом слишком поздно?
— Конечно, засадят! И ты проведешь три дня в изоляторе, но это значит, на три дня меньше проведешь на фронте».
Воспоминаний о присутствии в боевых порядках вермахта военнослужащих женского пола (санинструкторов, снайперов, связисток и т. д.) автору найти не удалось, хотя в ближайших к фронту тылах немецкой армии они, конечно же, были. В окопах же, как солдатам, так и офицерам вермахта, приходилось довольствоваться только лишь перепиской с оставшимися в фатерлянде женщинами. Письма с фронта и на фронт во многом были похожи на те, что писались на нашей стороне, но порой отличались от них разительно.
Письмо неизвестному солдату. Кенигсберг, 25 июля
1941 г.
«Дорогой неизвестный солдат!
Я пожелала завязать переписку с неизвестным солдатом и узнала номер Вашей полевой почты. Не удивляйтесь, что я не называю Вашего имени, но я его не могу знать, пока Вы мне его не сообщите.
Зовут меня Рут Кее, мне 16 лет, у меня карие глаза, темные волосы и, как говорят, хорошая стройная фигура. Рост 167. Я ученица в большом парфюмерном магазине и зарабатываю достаточно, чтобы самой себя содержать. Я люблю возиться на кухне, люблю маленьких детей и очень люблю танцевать.
Надеюсь, что Вы получите это письмо и тотчас дадите мне ответ. А я пришлю Вам в подарок флакон лучшего вежеталя, чтобы его прекрасный аромат все время напоминал Вам о девушке Рут из Кенигсберга.
Желаю Вам, мой дорогой солдат, застрелить побольше русских, особенно евреев, и получить много наград.
Вам кланяется с родины и горячо ждет Вашего письма Рут Кее».
Унтер-офицеру Герхарду Штребе от Христи Данцинг, 29.06.41 г.
«Дорогой Герхард!
Получила твое последнее письмо. Я не могу более от тебя скрывать — я во время моей поездки на курорт познакомилась с симпатичным и милым молодым человеком (.). При этом ты получишь мое извещение. Дружеский привет шлет тебе Христи».
Письмо унтер-офицера Пауля Бэслера. 21 июля
1941 г.
«Дорогая Дора!
После долгого перерыва могу, наконец, черкнуть тебе несколько строк.
Мы продвигаемся вперед и в начале августа должны быть в Москве. Но вот 14 июля, когда мы были на марше, над нами пролетели русские бомбардировщики, они сбросили бомбы, и позже я узнал, что у нас убило девять человек и еще больше ранило. Не пугайся, дорогая Дора, в числе этих убитых и твой муж Эрих.
Я не знаю, что тебе сказать в утешение. Он был хорошим товарищем, мне самому тяжело, ведь мы с ним два года были вместе в одном батальоне, и я полюбил его как брата. Видно, такова его судьба. И не только его. Мы наступаем, но потери очень большие, русские сейчас сражаются ожесточенно за каждую деревню. То, что было в Польше или во Франции, это просто прогулки по сравнению с тем, что мы сейчас имеем здесь, в России.