Война: ускоренная жизнь
Шрифт:
Дорогая Дора! Я тебя очень люблю и буду полностью откровенен. Я благодарю тебя за все хорошее, что у нас было, но ты на меня не рассчитывай. Я люблю детей, а у тебя их быть не может. И оставить Эмму с малышкой дочуркой и уйти к тебе, как я раньше обещал, если с Эрихом что-нибудь случится, я не в состоянии. За прошедшую неделю я это обдумывал много раз и вчера решил окончательно. Прости меня, Дора! Я виноват, что не могу выполнить обещание. Прости, ради бога.
Если я вернусь живым и здоровым и ты будешь одинока, и тебе понадобится мужчина, то, если захочешь, мы можем встречаться, как встречались. Но только без каких-нибудь конкретных финансовых и материальных обязательств
Письмо это прочти и сожги. Так будет лучше. Люблю и целую тебя как прежде.
Твой Пауль».
Конечно, далеко не все немецкие солдаты и офицеры были настолько практичными в отношениях с женщинами, как унтер-офицер Пауль Бэслер. Истинные наследники Шиллера и Гете умели и по-настоящему любить и по-настоящему страдать. Война иссушала души людей, и вновь наполнить их живительной влагой могла только любовь.
«Несколько часов, подобных вечности, и вот уже я радостно обнимаю жену. Позади месяцы ожидания и тяжесть разлуки, — пишет в своих воспоминаниях побывавший в октябре 1942 года в отпуске в Германии командир саперно-штурмового батальона Гельмут Вельц. — Меня встречает настоящая, улыбающаяся жизнь, старый, привычный и дорогой мир. Ведь со мной рядом, наяву, девичьей походкой идет жена и тихонько пожимает мне руку. Я словно пьян. Она тоже.
Лицо ее дышит счастьем оттого, что я рядом, через каждые несколько шагов она бросает на меня сияющий взгляд. Да, я с тобой. Это не сон. Но слова не идут. Война сделала меня настолько грубым и суровым, что я боюсь, как бы не разрушить то, что у меня еще осталось, — последнюю капельку счастья и человеческого тепла. И жена тоже, кажется, чувствует, что резкие контуры суровой действительности должны отойти на второй план в этот час встречи. Я благодарен ей за то, что она ни о чем не спрашивает. Что мог бы я ответить?
Не могу же я уже сегодня рассказать ей, как фельдфебель Рат буквально в мгновение ока погиб вместе с целым взводом! Тени двадцати шести крестов все эти три недели стояли бы между нами, и сам бы я был мертвецом в отпуске, от которого несет могильным холодом. Нет, есть вещи, которые не высказать! Немногие дни, подаренные нам судьбой, пробегут быстро. А потом возвращение на фронт. Туда, где маленький, совсем маленький осколок снаряда может оборвать жизнь. А потому лучше понимать друг друга без слов, не нарушать эту, быть может, последнюю, встречу неосторожными словами. И все-таки между нами остается что-то недосказанное. Но даже оно согревает меня, когда я вспоминаю о холодном металле орудий и мин.
Я вскакиваю. Где запропастился адъютант? 2-я рота уже прибыла?.. Через окно падают косые лучи солнца. Что это за комната? Где я? Осматриваюсь по сторонам. Да, это не сон, я в отпуске, в Бреславле, в гостинице. С наслаждением потягиваюсь. Жена еще спит. Дышит ровно. Лицо ее за эти годы не изменилось. Но мне оно стало почти чужим. Рядом со мной совсем другой человек. Эта женщина так обманчиво похожа на мою жену, да, совсем как она! Но нет, это не может быть она! Меня с ней ничто не связывает. Бьет озноб. Нет, немыслимо! Ведь еще вчера я чувствовал, что она близкий мне человек. А сейчас? Или я заблуждаюсь? Вот одежда, чемоданы, там висят картины, здесь стоит мебель. И все это на своем месте, только я и моя военная форма — мы одни здесь чужие. Я вдруг начинаю чувствовать себя непрошено вторгнувшимся, ненужным, как чужой человек, которому указывают на дверь.
Что с тобой? — На меня с тревогой смотрят глаза, глаза, которые меня согревают. Они зовут меня, они знакомы мне. Это жена. Да, она со мной! В ушах моих звучит ее голос. Я снова дома. Кошмар исчез».
Спрос и предложение
Во время войны в Германии женщин, ведших беспорядочную половую жизнь, причисляли к категории так называемых HWG-персон. Женщина, имеющая любовника, в то время как муж находился на фронте, могла быть обвинена в подрыве боеспособности и отправлена «на перевоспитание» в концентрационный лагерь. Однако жизнь, как всегда, брала свое.
Гельмут Вельц вспоминал, как во время своего отпуска на родине он встретился с офицером из своего батальона обер-лейтенантом Виргесом, после тяжелого ранения оставшемся служить в тылу. Вельц спрашивает Виргеса, почему на улицах города несоразмерно много офицеров, как такое возможно. Тот отвечает:
У нас тут в батальоне 50–60 офицеров. А обучением солдат занимаются человек двадцать, не больше. Остальные, как правило, в отпуске. Как только готовится отправка пополнения на Восточный фронт, они сразу вспоминают о всех своих болячках, жалуются на невыносимые боли и ухитряются добиться, что им еще на несколько недель записывают: «Годен только к несению гарнизонной службы». А вечером по этому поводу кутеж.
Двадцатидвухлетний обер-лейтенант в ответ на мои слова, что я хочу взять его с собой на фронт, говорит:
— А чего я там не видел? Грудь у меня и так вся в орденах, а это для меня главное. Довоевать немножко как-нибудь и без меня сумеете.
Потом он рассказывает мне о жизни в гарнизонном городе. Вызванная войной нехватка мужчин для некоторых означает, как он выражается, «выгодную ситуацию в смысле спроса и предложения», а для таких, как он, это магнит, притягивающий их к тылу.
В общем, жизнь шла своим чередом. Гауптфельдфебель Барлей из батальона Армина Шейдербауера получил письмо от соседа с сообщением о том, что гауптфельдфебелю изменяет жена. И ему предоставляется недельный отпуск (!), чтобы съездить домой и разобраться с этим. А некая фройлен 1913 года рождения едет на фронт, имея удостоверение, выданное бургомистром ее города: «По закону о праве наследования и по закону об охране чистоты немецкой крови и немецкой чести обозначенная фройлен может беспрепятственно вступать в брак… если кто-нибудь возьмет ее».
Этот небезынтересный документ приводит в своих записках переводчика «Лицемерие каннибалов» Павел Рафес и далее пишет:
«Удивительно, но в разгар тяжелых боев и отступления немцев к Висле их дивизионная многотиражка публикует статью «Жениться, но на ком?». Иллюстрация: амур с панцерфаустом целится в сердце, прикрытое солдатской пилоткой. Солдат извещают о создании центральной картотеки писем для заключения браков. В ответ на письмо желающего заключить брак высылаются адреса, по которым можно начать переписку. Предложения на все вкусы, тысячи адресов. Уже заключено 2 тыс. браков. «Ты можешь быть уверенным, что найдешь все по своему вкусу!» И тут же старая немецкая поговорка: «Кто живет без детей-не знает горя. Кто умирает без детей — не знает радости».
И еще об одном. Воевавший в 30-й стрелковой дивизии участник штурма Берлина бийчанин Николай Чернышов рассказывал:
— Немцы бросали на защиту города все, что осталось. Помню, был такой полк СС, созданный немцами из женщин. На рукавах их черных эсэсовских мундиров были повязки с надписью: «Отомсти за погибших мужей». И вот этот женский полк фашисты бросили для прорыва на нашем участке наступления. Мы разгадали их замысел, пропустили, а потом отсекли и разбили.