Война в Фивах
Шрифт:
— Ахотеп, похоже, близится война.
Темные глаза царицы застыли, и она удивленно переспросила:
— Война, мой повелитель?
Секененра наклонил голову, подтверждая свои слова, и поведал о том, что сказал посланник Хаян, как это восприняло его окружение и какое решение он сам принял. Говоря, царь пристально следил за ее лицом. В глазах царицы он прочитал обуревавшие ее чувства — сожаление и покорность перед неизбежным.
Царица заключила:
— Ты избрал единственный путь, достойный своего положения.
Он улыбнулся и погладил ее по плечу.
— Пойдем к нашей священной матери, — сказал он.
Оба шли рядом к крылу царицы, матери Тетишери, жены прежнего царя Секененры, и застали ее в туалетной
Царице Тетишери минуло шестьдесят лет. Ее лицо выражало благородство, величие и достоинство. Жизнерадостность и энергия царицы не знали границ, ее возраст выдавали лишь несколько седых волос у висков и чуть увядшие щеки. Глаза сохранили прежний блеск, тело осталось столь же очаровательным и стройным. Ее отличала та же черта, что остальных членов семейства, — выступающие передние зубы, которые люди Юга находили столь привлекательными и достойными восхищения. После смерти мужа царица полностью отошла от государственных дел, как этого требовал закон, и оставила бразды правления в руках сына и его супруги. Однако к мнению Тетишери прислушивались в трудные времена. Она вселяла надежду и желание бороться. Уйдя от дел, царица предалась чтению, все время просматривала книги Хуфу и Кагемни, Книги мертвых и историю славных веков, которые обессмертили мудрые изречения Мина, Хуфу и Аменхотепа. Слава о царице-матери пронеслась по всему Югу, где не было ни одного мужчины или женщины, которые не знали бы, не любили бы ее и не клялись бы ее именем, ибо она привила всему двору и прежде всего своему сыну Секененре и внуку Камосу любовь к Египту, к его Северу и Югу и ненависть к алчным пастухам, приведшим столь славные дни к печальному концу. Тетишери твердила всем, что они должны посвятить себя великой цели — освобождению долины Нила от деспотической власти пастухов. Она призывала всех священнослужителей, будь то настоятели храмов или школьные преподаватели, все время напоминать людям об опустошенном Севере и хищном враге, о преступлениях, на которые тот шел, чтобы поработить народ, грабить его землю, богатства и низвести людей до уровня скота, обрабатывающего поля. Если на Юге хоть один уголек священного огня тлеет в их сердцах и поддерживает надежду, то заслуга Тетишери в том, что она раздувает его своим патриотизмом и мудростью. Поэтому весь Юг боготворил ее и называл «святой матерью Тетишери», как верующие обращались к Исиде, и искали в ее имени спасения от зла, отчаяния и поражения.
К этой женщине шли Секененра и Ахотеп. Она ожидала их визита, ибо уже знала о приезде посланника от царя пастухов. Тетишери помнила посланников, являвшихся к ее покойному мужу за золотом, зерном и камнем, которые они требовали в качестве дани, какую платит подданный своему господину. Муж отправлял им нагруженные до отказа судна, чтобы не оказаться полностью порабощенным этими дикими людьми и удвоить тайные усилия по созданию армии, которая станет самым драгоценным завещанием его сыну Секененре и потомкам. Царица думала об этом, ожидая царя, а когда тот прибыл вместе с женой, она протянула к ним свои худые руки. Оба поцеловали ей руки, царь сел справа, его супруга — слева от матери. Затем Тетишери нежно улыбнулась и спросила сына:
— Что угодно Апофису?
Сын ответил полным негодования голосом:
— Мама, ему угодны Фивы со всем, что в них имеется. Нет, более того, на этот раз он хочет лишить нас чести.
Встревоженная мать смотрела то на сына, то на его супругу, однако хранила спокойствие, несмотря на плохие вести.
— Его предки, невзирая на жадность, довольствовались гранитом и золотом, — заметила она.
Царица Ахотеп возразила:
— Мама, но Апофис требует, чтобы мы истребили священных гиппопотамов, чей рев не дает ему спать, и построили рядом с храмом Амона такой же его богу Сету. Он желает, чтобы наш повелитель снял белую корону.
Секененра
— Что ты ему ответил, мой сын?
— Мне еще предстоит ответить ему.
— Ты уже принял решение?
— Да. Полностью отвергнуть все требования.
— Тот, кто выдвинул эти требования, не примет отказа!
— А тот, кто способен категорически отвергнуть их, не должен опасаться последствий своего решения.
— Что, если он объявит войну?
— Тогда я отвечу ему тем же.
Упоминание войны прозвучало странно, пробудив в ее памяти воспоминания о давних событиях. Тетишери вспомнила времена, похожие на эти, когда ее муж в отчаянии не знал, к кому обращаться, и жаловался ей о своих невзгодах и тревогах, жалел о том, что у него нет сильной армии, способной дать отпор алчному врагу. Теперь же ее сын говорил о войне смело, решительно и уверенно, ибо времена изменились, надежда воскресла. Тетишери украдкой посмотрела на жену сына и поняла, что та смятенна, надежды царицы и дурные предчувствия матери безжалостно раздирали ее. Тетишери тоже была царицей и матерью, но не находила в себе сил сказать что-либо, кроме того, что наставнице народа и его святой матери полагалось сказать. Она спросила сына:
— Эта армия сможет избавить Египет от оков?
— По крайней мере, она не допустит вторжения пастухов на Юг страны.
Затем он с презрением пожал плечами и сердито сказал:
— Мама, мы угождаем этим пастухам уже не первый год, но их жадности нет предела. Они уже хотят заполучить наше царство. Теперь вмешалась сама судьба, и я считаю, что лучше проявить храбрость, чем тянуть время и умиротворять врага. Я пойду на этот шаг и посмотрю, что будет дальше.
Тетишери улыбнулась и гордо произнесла:
— Да благословит Амон эту гордую душу!
— Что ты скажешь, мама?
— Я скажу, мой сын: «Следуй избранному пути и да хранит тебя Бог, а мои молитвы принесут тебе благословение!» Такова наша цель, именно так должен поступить юноша, избранный Амоном для осуществления бессмертных надежд Фив!
Секененра обрадовался, его лицо сияло. Он наклонился и поцеловал Тетишери в лоб. Она поцеловала левую щеку сына и правую щеку Ахотеп и благословила обоих. Они вернулись к себе счастливые и радостные.
5
Посланнику Хаяну сообщили, что Секененра примет его утром следующего дня. В назначенное время царь явился в зал приемов в сопровождении придворных старших рангов. Там он застал главного министра, верховного жреца, командиров армии и флота. Они ждали царя у его трона. Все встали и поклонились. Он занял свое место на троне и разрешил остальным сесть. Затем гофмейстер, стоявший у двери, громко объявил о приходе посланника Хаяна. Появился короткий тучный посланник с длинной бородой. Он приближался высокомерной походкой и думал про себя: «Что мне ждать от этих людей? Мир или войну?» Приблизившись к трону, он поклонился, приветствуя сидевшего на нем царя. Тот ответил послу таким же поклоном, дал ему знак сесть и спросил:
— Надеюсь, вы провели приятную ночь?
— Ночь была приятной благодаря вашему щедрому гостеприимству.
Хаян взглянул на голову царя и, увидев на ней белую корону, расстроился и пришел в неистовый гнев, считая недопустимым, что правитель Юга бросает ему подобный вызов. Царь же и не собирался проявлять к нему вежливость, ибо вполне отдавал себе отчет, что означает отказ от требований Апофиса. Желая выразить свое мнение смело, решительно и прямо, царь сказал:
— Посланник Хаян, я изучил требования, которые вы столь точно передали нам, и обсудил их с ответственными лицами моего царства. Мы все пришли к мнению, что их следует отвергнуть.