Война в Кедровой Долине
Шрифт:
— Тебе надо ехать, — поторопил Килкенни. — Возьми мою серую, она привязана под деревьями. Не жалей ее. Она может скакать всю дорогу, даже не запыхавшись.
Рита легко поцеловала его в губы и вышла. Он подошел к двери и посмотрел ей вслед.
Было темно и тихо. Великан мексиканец спал, раскрасневшись и тяжело дыша. Килкенни положил руку ему на лоб — он был очень горячий. Но пока он спит, лучше его не тревожить.
Килкенни вернулся к свече и проверил свои револьверы. Потом перезарядил револьверы Бриго и вытащил дробовик, хранившийся под стойкой. Он нашел еще два револьвера; оба были заряжены. Положил один из них на стойку, а второй сунул себе за пояс. Затем задул свечу и уселся на стул, с которого были видны обе двери и слышно дыхание Бриго.
До утра было еще далеко.
Дважды за эти долгие предрассветные часы Килкенни поднимался и принимался мерить шагами комнату, напряженно вглядываясь в призрачную улицу. Один раз за окном что-то звякнуло, и он тут же вскочил, но оказалось, что это споткнулся об осколок бутылки трусивший по мертвой улице одинокий мул.
Ближе к утру он задремал, не прекращая прислушиваться к звукам с улицы и из комнаты, где лежал Бриго.
Когда небо стало сереть, Килкенни еще раз проверил Бриго и впервые вспомнил о еде. Он прошел в большую пустую кухню, но почти ничего там не нашел: прошедший уик-энд и празднество оголили все полки. Он поставил греться воду для кофе и снова пошел к Бриго.
Великан лежал с открытыми глазами. Услышав приближение Килкенни, он повернул к нему голову.
— Рита уехала в Кап, — сказал Килкенни. — Она пришлет к тебе Прайса Диксона. Он, оказывается, доктор, — добавил он.
— Знаю. Я давно это знал.
— Как ты себя чувствуешь?
— Плохо. — Бриго помолчал и добавил: — Слабость.
— Хорошо. Лежи тихо. — Килкенни принес револьвер со стойки бара. — Я оставлю тебе это. А сам схожу в лавку, добуду чего-нибудь поесть и сразу вернусь.
Килкенни вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь. Улица была пуста. Даже случайный крик мула не нарушал тишину. Он пересек улицу и поскребся в дверь лавки Лезерса. Ответа не было. Не колеблясь, он уперся в дверь плечом, приподнял ручку и толкнул. Замок слетел, и дверь распахнулась.
Из глубины лавки послышался голос Лезерса.
— Эй, там! — возмущенно воскликнул он. — Что вы делаете?
— Надо было открывать, когда я стучал. Я подумал, что мне можно войти.
— Но дверь была заперта!
— Ой, правда? — Килкенни невинно посмотрел на дверь. — Да что ты говоришь! Но сейчас она определенно не заперта!
— Я уже говорил однажды, что ничего не буду тебе продавать, — продолжал возмущаться Лезерс.
— Да, верно, — скромно подтвердил Килкенни. — Но я надеялся, что ты передумаешь. Где ты был последние дни, Лезерс? Вокруг кое-что переменилось и переменится еще больше.
Килкенни швырнул на прилавок шмат бекона, положил в бумажный пакет дюжину яиц и собрал еще кое-что на свой вкус. Яйца он положил отдельно, но наполнил сумку разными полезными вещами, включая две коробки патронов 44-го калибра.
Достав из кармана деньги, он бросил их на прилавок:
— Лезерс, — сказал он, — ты не только трус, но еще и глупец. Зачем тебе было ехать на Запад? Эта страна не для тебя. Твоя стихия — маленький цивилизованный городишко, где ты можешь пресмыкаться перед властью и ползать на брюхе каждый раз, как на тебя посмотрят косо.
— Хейл тебе покажет! — сердито крикнул Лезерс.
— Лезерс, — терпеливо продолжал Килкенни, — неужели до тебя еще не дошло, что Хейлу конец? Половина его людей разбежалась да еще и украла его скот. Сам Хейл нашел себе нору и спрятался в нее. А если он проживет еще тридцать дней, то будет приговорен к смертной казни. Ты прожил всю свою жизнь в чужой тени — частично из-за своей святоши-жены. Если Король Билл ей случайно улыбался, она ходила, ошалев от счастья. Беда ваша в том, что она — сноб, а ты — слабак. Вот, Лезерс, возьми на чай. Собери свою наличность, набери продуктов для долгой дороги и уезжай поскорее.
— А моя лавка?
— Через несколько часов в город ворвется Малыш Хейл со своим отрядом. Они в ярости, и ты увидишь, много ли у них уважения к таким людишкам, как ты. А если они не выставят тебя, то это сделают Хэтфилды. Ты отказал нам в припасах, когда мы в них нуждались. Но теперь Хейлу пришел конец, и тебе вместе с ним. Для тебя здесь больше места нет. Если Седар уцелеет, в чем я сомневаюсь, мы сровняем его с землей и построим на его месте новый город, и в нем будут жить люди, которые стоят на собственных ногах и думают собственной головой, такие, как Перкинс из Блейзера. — И Килкенни, собрав припасы, вернулся в салун.
Бриго не спал. Он слегка приподнялся на постели, держа револьвер в руке.
Килкенни прошел на кухню, сварил кофе и бульон для Бриго. Великан был так слаб, что его пришлось поить с ложечки.
Время от времени Килкенни посматривал в окно. Освещенная солнцем улица по-прежнему была пуста. Никакого движения. Но отряд Малыша уже возвращался в город, и Килкенни хотел успеть встретить его снаружи.
Из задней двери салуна он увидел повозку, стоявшую у изгороди корраля футах в пятидесяти от него.
Интересно, есть ли в сарае лошади и чьи они?
Килкенни взбил несколько яиц, поджарил бекон и выпил несколько чашек кофе.
Бриго снова уснул. У него был жар. На улице по-прежнему никого. Килкенни дворами прошел к корралю. В конюшне стояло несколько лошадей; он надел на них упряжь и вывел на улицу, оставив записку, что лошади потребовались для перевозки раненого и будут возвращены.
Он впряг лошадей в повозку и повел под уздцы к черному ходу «Дворца». Принеся матрас и подушки, устроил на повозке постель.
Потом он поставил повозку под деревьями, привязал лошадей и вернулся в салун. Бриго спал, и Килкенни заколебался, будить ли его: ведь сон — лучшее лекарство, особенно при конституции Бриго. Но все равно без медицинской помощи не обойтись, а док Поллард, человек Хейла, удрал в Замок.
Килкенни подошел к двери и перекрыл ее брусом, уселся у стола и стал ждать, глядя на улицу. Затем взял со стола оставленную с вечера колоду карт и принялся небрежно тасовать.
Рита, должно быть, уже у Хэтфилдов. По крайней мере, он на это надеется. Ну и дурак же он! Нужно было просить ее выйти за него замуж еще до отъезда из Техаса. Она могла бы поехать с ним. В конце концов он далеко не так известен, как Хардин или Хикок, и может просто исчезнуть из виду.