Война в наследство
Шрифт:
– Олег, я все понимаю, – надрывно выдала та, – мы не дети. Я нужна тебе как прикрытие для комиссии по опеке, без меня Артема тебе не отдадут. Я согласна помочь тебе, но и ты…
– Артем мне не чужой, это моя кровь, – оборвал ее Олег, – и я его не брошу. Второй – хорошо, обязательно, но позже. Может, через год или два.
Маринка захлопала ресницами, разинула рот, закрыла, вытаращила глаза. Олег принялся быстро собирать вещи, не особо вникая, что он там мечет в рюкзак. Больше всего хотелось бежать отсюда, и бежать быстро, без оглядки. Из собственного дома, заметим.
– Опять позже?! – выкрикнула Маринка, – через годик, через два! А потом будет поздно!
Кинулась к шкафу, да так резво, что Олег едва успел отойти, принялась кидать на кровать свои вещи, зло сопела при этом и хлюпала носом.
– Марина, – как мог спокойно сказал Олег, – Я прошу тебя подождать. Мне надо всего десять дней…
– Врешь! – взвизгнула Маринка в своей манере рыночной торговки, – ты все врешь, всегда! Я на эту каторгу ради тебя согласилась, а ты о меня ноги вытер! Я тебе не нужна, так что проваливай!
И осеклась, умолкла, прикусив губу: сообразила, что проваливать-то придется ей, уматывать в однушку к любимой маме, и там куковать до конца своих дней. Осознала все и разом покраснела, покрылась пятнами и зло уставилась на Олега.
– А ты правда дура, – вырвалось у него. – Мне все говорили, а я не верил.
И, не дав Маринке опомниться, собрался и хлопнул дверью. На душе было мерзко и тошно до невозможности, точно с тяжелого похмелья. Даже голова гудела, а мысли в ней все до одной крутились тоскливые. Во-первых, он не был уверен, что продаст дом за две недели: одна надежда на риэлторов, но дачный сезон заканчивается, и возьмутся ли они продать неходовой товар еще вопрос. Но если хорошо скинуть цену, то можно попытаться. Главное, рассчитаться с директрисой, а все остальное потом. И еще: он ясно понял, что им с Маринкой придется расстаться. И дело даже не в том, что она Артема терпеть не может, а мальчишка платит ей взаимностью. Он прав: Маринка та еще дрянь, и ради своей выгоды пойдет очень далеко. Хорошо, если ей хватит ума собрать манатки и свалить, пока он в отъезде, но если нет – пусть пеняет на себя. Он ошибся, с кем не бывает, за взятку председатель комиссии по усыновлению «не заметит» и отсутствия свидетельства о браке. Бонусом, так сказать.
Дорога, что обычно пролетал минут за сорок, растянулась почти на полтора часа. То пробка на выезде из города, то ремонт моста, то мелкое ДТП, на объезд которого ушло почти сорок минут. На повороте к Ильинкам Олег оказался под вечер, а в поселок въехал уже в ранних сумерках. Миновал заросший камышом пруд, поднялся в горку и от неожиданности едва в канаву не скатился – на месте двух домов у кромки леса громоздились обгоревшие развалины. «Ничего себе» – Олег медленно проехал мимо. Он помнил хозяев этих домов, стариков, что жили здесь круглый год с незапамятных, как говорится, времен. И вот на тебе, погорели, причем давно: на пожарище успела вырасти трава. Может, весной все случилось, может, позже – Олег не был в Ильинках почти год. Сначала Вадька, потом Света, Артем, работа, одно цеплялось за другое, времени не было ни продохнуть, ни остановиться. Изредка звонила соседка, нестарая еще женщина по фамилии Анисимова: Олег еще весной, когда только начал сходить снег, попросил ее присмотреть за домом, пообещал заплатить. По ее словам, все было в порядке, по крайней мере на их улице под названием Кольцевая. Пока доехал до своего дома, заметил еще два пожарища, свежих, от них тянуло дымком, а головешки чернели как-то особенно мрачно. От их вида стало немного не по себе, даже мурашки по спине пробежали, но Олег списал это на сырость и туман, что подкрадывался с речки. К своему дому, зеленому двухэтажному, с острой крышей и выкрашенными в белый цвет перилами балкона, подъехал уже в полной темноте, и вздохнул облегченно, обнаружив его в целости и сохранности.
На шум двигателя вышла Анисимова, прогнала от калитки тощую брехливую дворнягу породы кабысдох, заторопилась к Олегу. Высокая, не толстая, но крепкая, даже мощная костлявая тетка на ходу застегивала куртку и поправляла короткие седые волосы. Жила она в Ильинках с весны до глубокой осени, мало с кем общалась, занималась только огородом и курами, которым осенью собственноручно рубила головы, забирая мясо с собой в город. Весной все повторялось по новой, и так уже много лет, что Олег знал Анисимову.
– Все в порядке, – сообщила она, – я проверяла.
– А там что? – он махнул в сторону пруда на въезде.
Анисимова помрачнела, отобрала у Олега ключ и открыла-таки неподатливый замок калитки.
– Непонятно, – она прошла за Олегом во двор, – средь бела дня сгорели, когда хозяева в город уехали. Полыхнули разом, как свечки, и в полчаса дома в головешки превратились. Мы затушить пытались, да какое там…
– А пожарку чего не вызвали?
Олег открыл входную дверь и оказался в прихожей. Воздух был тяжелый и сырой, пахло картошкой и мокрой бумагой. Вдоль стенки на крючках висела старая одежда, на подоконнике лежала стопка пожелтевших газет. Было темно, Олег поставил рюкзак на стул, нашел выключатель, хлопнул по нему раз-другой, но без толку.
– Отключили, – сообщила Анисимова, и у нее в руках зажегся фонарик, – утром дадут часа на два и вечером, с шести до девяти. Как раз хватает воду нагреть, и насос включить и еду приготовить. Привыкайте.
Открытие малость ошеломило: свет в Ильинках на памяти Олега отключали раза два. Первый, когда ставили новую ЛЭП, а второй все само вырубилось во время немыслимой силы грозы, и было это в тот год, когда они с Вадькой закончили школу. С той поры перебоев не наблюдалось.
– Магазин закрыли, мост сломали, – перечисляла напасти Анисимова, – в город в объезд теперь ездим, три километра крюк. Поэтому и пожарка к нам не поехала…
– Как сломали? – оторопел Олег, – кто, зачем?
Мост, по правде говоря, был так себе, две плиты через тихую речушку. Однако он здорово сокращал дорогу до ближайшего райцентра, и теперь, чтоб туда попасть, приходится выезжать на федеральную трассу. Кому в голову пришло, интересно?
– Говорят, то ли трактор тяжелый шел, то ли бульдозер. Мост и не выдержал. А ремонтировать некому, в администрации сказали, что мы неперспективные, и если хотим мост, то за свой счет.
Олег взял у Анисимовой фонарик, и принялся искать в шкафах свечи и спички. Помнил, что где-то были запасы, еще дед с бабкой покупали, но зря шарил по пыльным полкам, забитым всяким хламом. Попадалась все какая-то ерунда, а нужного не было.
– Вы надолго сюда? – спросила из полумрака Анисимова.
– Нет, недели на две. Дом продавать буду. Не знаете, никому не надо?
Анисимова нахмурилась и спрятала руки в карманы.
– Да кому мы тут нужны в этой глуши. А кто захочет, так сам не отдашь
Стало тихо, только с речки доносилось лягушачье кваканье, трещали кузнечики, а из леса прокричала что-то жутковатое большая птица.
– Оставьте пока фонарик, – сжалилась Анисимова, – завтра отдадите. У меня еще один есть, я на всякий случай запасной купила, и батарейки к нему.