Война в тылу врага
Шрифт:
— Да разве не видно, что они евреи?
На точке Александрова были действительно три бойца еврея, но двое из них были совсем не похожи на евреев, и о том, что они евреи, никто, кроме меня, не знал.
— Хорошо. Такую возможность я вам предоставлю.
Соответствующее распоряжение было передано Шлыкову. Через несколько минут мне все трое подтвердили, что обе женщины действительно еврейки, сбежавшие в лес из минского гетто. Разумеется, это не снимало полностью моих подозрений. Пришлось заняться выяснением их личностей окольными путями через гетто и попутно "проверять на боевой работе. Последующее подтвердило, что мы могли быть за них спокойны.
Прошло дней шесть. На железную дорогу готовилась выступить большая группа подрывников.
Александров прекрасно знал, что я предпочитаю, как правило, есть у себя, но на этот раз он предложил пообедать у него. Я согласился.
На первое был подан борщ украинский с помидорами и со сметаной, Я поразился искусству приготовления такого прекрасного блюда под открытым небом в таежных условиях, но промолчал. А Шлыков не удержался от похвал.
Вот это борщ! Не нашему чета, — говорил он и, опорожнив тарелку, попросил подлить еще.
На второе были поданы вкусные котлеты из баранины с картофельным пюре на сливочном масле. Я молча ел и думал: «Откуда добыты баранина и сливочное масло, которых мы уже давно не видели в своем рационе?»
Понимая, очевидно, мои мысли, Александров тоже молча улыбался. Я уже собирался заканчивать это пиршество, как хозяин сообщил, что есть еще блюдо «самое главное, можно сказать», на стол подали большую миску фаршированной рыбы. Это были зеркальные карпы до двух килограммов весом.
Может быть, в страшную осень 1941 года, когда мы по трое суток без пищи бродили по лесам, я проговорился, что являюсь большим любителем этого блюда, а может, Александров дознался об этом как-нибудь иначе, но только фаршированная рыба была приготовлена так, что лучшей я никогда не едал и в Мирной обстановке Мы поблагодарили командира за угощение и спросили, кто у него так прекрасно готовит, а главное — где ему удалось достать такие продукты.) — Смотри, чтобы не обидели кого твои заготовители, — предупредил я при этом командира точки.
— Нет, товарищ командир, в заготовке продуктов ваш приказ не нарушен, — отвечал Александров. — Готовила все это Вера Михайловна Шаманская. Она до войны несколько лет работала помощником шеф-повара в Минске в столовой Совнаркома. А тут она специально для вас постаралась.
И он, провожая меня, рассказал, как была проведена продовольственная операция.
На второй или третий день после допроса Вера Михайловиа попросила отпустить ее с ребятами на заготовку продуктов в район бывшего рыбосовхоза у озера Белое. Деревня там небогатая, расположена лишь в десяти километрах от Житковичей. Но гитлеровцы никогда в ней на ночь не оставались. Наши бойцы с Шаманской пришли туда вечером в пятницу, а в субботу, по приказанию оккупантов, рыбхоз должен был выловить и отправить в Житковичи гитлеровскому коменданту десять центнеров зеркального карпа. Вера Михайловна предложила рыбакам: немцам рыбу не возить, а выпустить ее из прудов в канавы. А чтобы им не пришлось за это жестоко расплачиваться, было решено всех их после рыбалки собрать в помещение школы и закрыть на замок. Так и порешили. Только одному из рыбаков «удалось бежать» перед светом в район, чтобы доложить коменданту о налете партизан. Бойцы нагрузили четыре центнера живых карпов на подводу и увезли. Полтора центнера доставили на точку Александрова, а два с половиной отправили на центральную базу. Центнеров пять-шесть крестьяне разобрали по домам и попрятали и еще больше рыбы выпустили в канавы. Рыбаки и их семьи были очень довольны такой экспроприацией. Женщины, прежде чем всем собраться и сесть «под арест», попросились сходить по домам. Они и собрали в подарок за рыбу килограммов пять масла и несколько литров сметаны. А мясо добыли сами ребята. В деревне откармливалось для гитлеровцев пятьдесят голов баранов. Десяток из них партизаны закололи и отдали рыбакам, а остальных угнали на свою базу. Вскоре после этого Шаманскую мы взяли поваром на центральную базу. А «невеста» отпросилась в боевую группу и принимала участие в организации крушений пяти или шести поездов противника.
В
В октябре 1942 года не только мы, но и рыбаки рыбхоза, к которому принадлежал погибший в июле мальчик, свободно ловили зеркальных карпов в озере Белое и в прилегающих многочисленных прудах рыбхозов. Мало того: у самого озера мы построили посадочную площадку и принимали самолеты с грузом из Москвы, а господин ортскомиссар не смел и носа показать из своей резиденции. Он не мечтал больше о зеркальных карпах и, как говорили местные жители, опасаясь коварства партизан, перенес уборную к себе в спальню. И он имел к тому достаточно оснований. Партизанское движение в области росло. Там, куда еще не доставала рука местных народных мстителей, наведывались наши подрывники и расправлялись с представителями власти.
16. Акт возмездия вместо кинокартины
Советские люди непрерывно обогащали наш опыт борьбы с врагом своими весьма остроумными приемами и формами нанесения ударов по фашистским захватчикам.
Еще в июле, буквально через три-пять дней после нашего появления в Булевом болоте, мои хлопцы познакомились с местной крестьянкой Матреной Хамицевич, проживавшей на отдельном хуторке невдалеке от деревни Милевичи.
Эта простая, неграмотная женщина оказалась настолько ловкой, способной и вполне надежной разведчицей, что мы через нее впоследствии делали очень большие и серьезные дела.
Матрена была вдовой. У нее было два сына: старшему пятнадцать, младшему — одиннадцать лет. Самой ей было около сорока лет, но ее не держали никакие преграды. Случалось, что она, сопровождая группу наших бойцов, сбрасывала верхнее платье и, ни слова не говоря, бросалась в одном белье в холодную, почти ледяную воду реки Случи и вплавь добиралась до противоположного берега, чтобы перегнать оттуда лодку или вызвать нужного человека на переговоры. Этой женщине был неведом страх. Ей ничего не стоило побывать у фашистского начальника, командира части, коменданта полиции или гестапо. Казалось, ей все возможно и все доступно.
Получив от нас задание выяснить намерения командования ближайшего к нам гитлеровского гарнизона, расположенного в местечке Ленино, Хамицевич скоро организовала свою работу так, что знала положение во всех ближайших фашистских гарнизонах.
Вот эта гражданка Хамицевич, выполняя наше задание по разведке и выявлению интересующих нас людей, еще в конце августа побывала в местечке Микашевичи и каким-то образом прощупала настроение работавшего у гитлеровцев киномеханика некоего Ивана Конопадского.
— Молодой, способный и такой решительный паренек, — докладывала мне однажды при встрече Матрена о Конопадском. — Говорит: «Вот будь у меня хорошая, вполне исправная граната, так я швырнул бы в зрительный зал к оккупантам и убежал в партизаны».
— Так и говорил — вполне исправную гранату ему надо? — переспросил я у Хамицевич, желая продлить разговор о киномеханике.
— А как же иначе-то, товарищ командир? Неисправная граната — ведь это для него гибель. Вы сейчас вот вроде подшучиваете над ним, а что ежели он бросил бы гранату в зрительный зал к гитлеровцам и она не взорвалась бы? Пусть даже ему удалось бы убраться после этого живым. Прибежал бы он к вам в лес, доложил вам сущую правду, как было дело. Но вы-то разве гак на слово и поверили бы ему? Нет, знаю я вас, командир, хорошо по себе. Если граната не взорвется, не поверите вы Конопадскому, что не было у него никакого дурного умысла. Да, чего доброго, еще и расстрелять его можете как человека, подосланного гестапо. И все тут. Конечно, война, — всяко бывает, как вы иногда говорите. Вы вот теперь мне верите, я знаю. А сколько времени по моим следам Ильюк ходил, а его, может, и еще кто там у вас проверяет. Вот тут и попробуй где-нибудь повернуть покруче. Так вылетишь, что и ребра не соберешь.