Война во времени
Шрифт:
Так что, в общем, Сашка, видать, большое уважение внушил своим рассказом, коли вождь первобытных решил таким вот образом обеспечить лояльность пришельцев.
Ещё больше это подчеркнула последовавшая затем сцена. Выглядела она очень ритуально, да, похоже, такой и была.
После еды предводитель первобытных встал и обратился к Саше. Теперь, после того как схлынуло напряжение первым минут знакомства, речь его уже не казалась набором одних горловых согласных. Конечно, она не стала плавной и гладкой. И ни один вменяемый человек, не сравнил бы её с песнею. Но какая-то ритмика в словах
Ну да, сообразила Алина, так, наверное, и должно быть. Эти люди проводят же на природе всю жизнь. И язык их не может не отражать звуки, с которыми они имеют дело. А природе не больно-то услышишь звонкие согласные типа «м» или «н». Разве что «мяу» от кошки. Но кошку в этой пещере явно ещё не приручили.
Девочка мимолётно вздохнула по своей ласковой Ксюше. Ксюша, правда, была зверьком своенравным, и Альку старалась своими царапками держать на расстоянии. После того, как та её затискала, ещё будучи сама малышкой. Но всё же часто Ксюша сама вспрыгивала на колени и принималась урчать, делая мир вокруг себя уютным и тёплым. И уж в этом-то мире, куда они так нелепо и неожиданно попали, то её мурлыканье кажется вообще едва не самым лучшим, что бывает…
Как-то она там, Ксюша? Вспоминает ли?
Тем временем вождь речь свою закончил. Копьё, что взял до этого в руки, положил перед собою на землю. Выпрямился. Расставил руки в стороны.
Какой же здоровущий лось, а!
Голову вождь при этом закинул назад, не забывая, впрочем, следить за Сашкой через опущенные глаза. Потом приложил обе руки к груди, наклонился, поднял копьё и протянул его мальчику, повернув остриём к себе. Жесты были понятны без слов: вот, дескать, стою я перед тобою с открытой грудью, беззащитный. А потом и вовсе отдаю тебе своё оружие. Коли, если хочешь, а я тебе доверяю!
Сашка, молодец, догадался. Бывает он тугодум на уроках, но тут не сплоховал. Он точно так же положил копьё на землю (правда, перед этим его пришлось поднять, поскольку беззаботный Гуся и не думал держать его при себе). Затем вновь положил. Точно так же, как и хозяин пещеры, постоял, раскинул руки, запрокинув голову. Затем прижал руки к груди. Снова наклонился, поднял своё заслуженное копьё в потёках ящеровой крови и протянул его вождю.
Все вокруг заулыбались. Да, дома, в Москве, Алина от такой улыбочки постаралась бы на другую сторону улицы перейти… Но в искренности чувств местных можно было не сомневаться. А что лица у них… скажем, грубоваты — так на то они и неандертальцы. Предки людей.
Или, может, не предки. Антон говорил что-то по этому поводу — дескать, биологически люди и неандертальцы представляют собою две разные ветки человеческого генеалогического древа. Когда-то у них был общий предок, но никто не знает — кто именно. Но всё равно, дескать, неандертальцы стояли на более низкой ступени развития, потому конкуренцию с людьми не выдержали и вымерли.
Может, и так. Но не тут. Тут «вымершие» улыбаются вполне жизнерадостно. Хотя и жутковато.
Интересно, а нею они чем будут обмениваться? —
Но, как оказалось, с ней никто никакого дела не собирался иметь вовсе. Она была при Сашке, и этим, видимо, всё должно было быть сказано. Вождь лишь мелком мазнул её взглядом своих тёмных глаз и что-то сказал своим, подняв Гусин подарок над головой.
Даже обидно.
То, что они имеют дело с неандертальцами, Саша и Алина предположили ещё утром. Когда тревога и суета ночи отодвинулись в прошлое, за успокаивающую занавесь сна.
А вообще интересно: для них продолжалась практически два раза подряд! Сначала эта битва с последним динозавром, потом отчаянные поиски камня в ночной жути, потом серый намёк на утро… И снова ночь. Уже в пещере.
Но утро, как пели в какой-то песенке, приходит всегда. И когда они оба проснулись возле Антона, разбуженные шумом в пещере, то вчерашние страхи и происшествия уже словно подёрнулись дымкой. Они были, но уже как бы не по-настоящему. Или не с ними.
В пещере было движение. Вчерашний костёр почти затух — вопреки книжке, никто тут не собирался вечно поддерживать огонь. Люди двигались мимо него, тёмными тенями показываясь на фоне голубого неправильного треугольника выхода из пещеры. Кто-то, наоборот, появлялся на входе и присоединялся к тем, кто внутри.
Непонятное, в общем, движение.
А отдельная живописная группа местных жителей, оказывается, стояла вокруг гостей и жадно рассматривала их. Жадно, но молча. Человек восемь. Дети. От сущей мелюзги до мальчишек лет девяти. У некоторых пальцы во рту. Все, кроме самых старших, голяком.
Прямо Африка какая, где белых людей впервые увидели!
Алине даже стало чуточке не по себе под этими взглядами. Ничего у неё не порвалось, ничего не видно из того, что нельзя никому показывать?
Насчёт «не порвалось» оставалось только вздохнуть — блузка превратилась в какой-то «топик». Но всё остальное было в норме. Тогда чего они так вытаращились?
— Да ладно, — солидно проговорил пихнутый локтем Гуся в ответ. — Мы для них — непонятно кто. Чужаки в деревне. Вот и смотрят. Как там Антоха, глянь лучше. Не проснулся?
Антон не проснулся. Точнее, в себя не пришёл. Выглядел он, правда, получше, чем вчера. По крайней мере, с лица сошла синева, и дышал он поровнее и поглубже. Как это выглядит, когда человек находится без сознания, Алина не знала, но вообще-то сейчас Антон казался именно спящим. Иное дело, что само дыхание всё равно не было похоже на дыхание спящего. Сквозила в нём боль…
В дыхании? Ну да! Нет, запуталась. Или даже сама себе внушила. Но то, что друг их не здоров, по дыханию точно чувствовалось! Так что вот он и ответ: надо срочно домой!
Но как? Пока Антон не в сознании, им туда не попасть. Хоть бы на минуточку в себя пришёл! А там уж — больница, уход лекарства…
Гуся же, судя по всему, подобными вопросами голову себе не сушил. Не пришёл в себя Антошка? — ладно, приняли к сведению, надо тем временем решать другие проблемы.
Словом, по сосредоточенному лицу Саши Алина видела, что он мыслями уже в другой теме. Точно!