Война во времени
Шрифт:
А войско собралось действительно большое, что бы там ни рассказывал вида Да. Больше тридцати воинов отправились в поход. Практически все мужчины племени. Поплясали, спели обязательную победную песню, как будто уже взяли верх над аннува. Последняя, резонансная настройка, так сказать. Подтверждение готовности воина к сражению. И потопали за орлом нашим вождём Яли…
Точнее, не за ним они потопали. А каждый — за своим вождём. Практически самостоятельные отряды.
И коли так — то есть шанс, что перессорятся они. Тем более что дедулька Да в поход не пошёл, противоречия сглаживать некому. А значит, есть возможность воспользоваться этими противоречиями и сбежать.
Надо только и в самом деле добраться
Словом, как во всём этом находят маршрут его спутники, уже было для Саши загадкой, а уж чтобы самому отыскать дорогу к родной пещере, он и не мыслил. У речки же всё ясно будет — помнит, как они тогда шли. Напросится в разведку, наплетёт что-нибудь про духов — и поминай, как звали…
Думать мешали часто. Потому что местные приставали к Антону то с одним вопросом, то с другим. Оно и понятно: неандертальцы активно осваивали изобретения из мира будущего. Кто говорил, что они глупее кроманьонцев, людей современного типа, и потому, дескать, вымерли? Ничего подобного! Эти, во всяком случае, схватывали всё на лету.
Лук освоили мгновенно. И хлопали себя по лбу совсем как мужички где-нибудь в русской деревенской глубинке: и как же сами не догадались! Тогда же, сразу после указания вождя Кыра нашли дерево с более упругими ветками — определить его породу ни Антон, ни Алина не могли, а у местных оно называлось «вур». Сделанные из этих деревьев луки стреляли дальше — метров на шестьдесят. Правда, и натянуть их для стрельбы на такую дальность могли только взрослые охотники. Антон с Рино могли пульнуть только метров на тридцать.
Стрелы тоже быстро усовершенствовали. Создали, так сказать, ударные — с каменными наконечниками, — и лёгкие, с костяными. Первые летели ближе, но зато сбивали с ног небольшую косулю. И уж точно наносили ей раны, несовместимые с жизнью. Вторые подходили для птиц и зайцев, ибо летели дальше и проникали глубже.
Так же быстро освоили пращу. Это при том, что Антон сам-то мог показать только принцип — и спина не очень-то ещё работала, и сам-то впервые по-настоящему применил это оружие недавно, в той памятно «битве» с птерозаврами. Но эти ребята уже на следующий день могли достаточно регулярно попадать в цель метров за пятьдесят. А если не надо было попадать в цель — то метали камни вообще почти в бесконечность. Уж силушкой господь неандертальцев не обидел.
Труднее всего пришлось с созданием катапульты. Антон решил сделать её по самому простому принципу — два бревна на платформе, между ними жгут, в него вставлена палка, к которой прикреплена сетка. В сетку накладываются камни — и аля-улю, как говорил Гуся.
Но вот технологически собрать такую конструкцию было невероятно трудно. Ни гвоздей ведь, ничего. А поди свяжи серьёзные деревяшки даже не верёвками, а чёрт-те чем!
В общем, хлипкая получилась конструкция, что уж там говорить. Но и это лучше, чем ничего. С её помощью наверняка удастся остановить чужаков на подступах к пещере.
Очень трудно было убедить арругов не покидать её. Как ни странно, но при своём уме и силе они уже привыкли бежать от уламров. Какой-то иррациональный ужас гнал их. Жестокость врагов? Да, конечно, уламры, как рассказывала местная хранительница преданий, она же колдунья-ведунья Гонув, убивали всех, включая детей. Словно зверей. Но почему было не сопротивляться этой жестокости?
Предположим, что это фашисты. Что с ними делали наши во время войны? Правильно, отвечали кровью за кровь. Вдесятеро.
А
Вот так они и вымерли, чёрт возьми, неандертальцы! Всё уходили и уходили, пока их не загнали в тундру и в горы. Может, легендарные «снежные человеки» — они и есть. Вернее, их потомки, навсегда сохранившие страх перед людьми, а потому прячущиеся от них и по сей день.
То есть не по сей, вспомнил Антон. Здесь-то как раз ничего ещё не решено. Здесь неандертальцы, люди хотя и мирные, дружелюбные, полностью позиций перед жестокими уламрами ещё не утратили. Выживать они умеют, охотники из них не хуже. Если встретят врагов в лесу, то, как показывает практика, вполне в состоянии победить их, а сами уйти. Так в чём проблемы?
В организации!
Как понял мальчик из рассказов местных, арругов ставила в тупик именно организация противников. Пока одни неожиданно нападали на охотников в лесу, другая их группа атаковала стойбище, третья отсекала пути к бегству.
Арругам это было непонятно. Воины должны сражаться с воинами, — так понимали они правильное мироустройство. Засады, нападения из-за угла — если, понятное дело, не охоты касалось, не зверей, а людей — это было для них неприемлемо не то что с точки зрения морали, а… А просто не умели они так! Люди были лесные, практичные, вопросами морали тут никто не заморачивался не потому, что не хотел, а потому что не было её, морали. Не было времени философствовать и изобретать разные идеологии. От голода каждый день спасались — охотой, собирательством. Ничего ж выращивать не умели! Но зато были обычаи, были поконы предков. Были некоторые правила общежития, охоты, жизни, диктуемые простой целесообразностью.
И вот в эти правила арругов убийство женщин и детей не вписывалось. Возможно, потому, что неандертальцев было мало, жизненного пространства им хватало. И когда два племени сталкивались на охоте, то предпочитали разойтись в пространстве, нежели воевать за него, полностью уничтожая врага. В том числе — его лишние «рты». А потом, раз в год, радостно встречаться и обмениваться невестами…
Иное дело, что рассказ Кыра отличался от рассказов женщин о таких «ярмарках». По его словам, мужчины там как раз воевали друг с другом. Ну, не всерьёз, не до смерти. Но всё остальное было по-настоящему. Из-за женщин, конечно. Действительно, права ведунья: женщин из своего племени брать замуж нежелательно. Дети получаются слабые и больные. Значит, надо брать из другого. И на этих ежегодных встречах с взаимного согласия двух племён, невест похищали. А как иначе? Во-первых, не договоришься — о чём договариваться? Что может один народ дать другому, чего бы тот не имел? Волчью шкуру? Мясо мамонта? Так всё своё есть. И, наконец, как определит та же женщина, хороший её воин взял или так себе? Да по результатам похищения же! Тем более — в условиях, когда её охраняют свои мужчины. Причём не смотри, что игра — охраняют всерьёз! Догнали с похищенной, поймали, побили — значит, плохой ты воин, тебя и в родном племени засмеют. Догнали-поймали, но ты отбился — молодец, достойный муж будешь. А ежели вовсе убежал, следы запутав — свои-то ладно, это хороший охотник умеет, а вот запутай следы двоих, в особенности, если девица нарочно пытается путь отметить… Вот — это уже дело героическое, это отличный воин!
Правда, бывает, если понравился похититель девушке, то она сама ему помогает от погони уйти…
Как бы то ни было, женщины и дети были у арругов большой ценностью. А мужчины друг к другу хоть и без излишней предупредительности относились — на то они и воины, — но и не убивали без нужды или ради развлечения.
Поэтому странны им были уламры и ужасны. Поэтому и бежали арруги от них не как от людей, а как от стихийного бедствия, как от болезни моровой.
…Поэтому и хотелось Антону пресечь это вечное отступление.