Война Войной, А Деткам - Кашу
Шрифт:
– - Да не генерал он, а председатель колхоза "Шлях до торбы".
– - А теперь замолкли. Если надо, расстреляем всех до единой, -- постучал Пётр карандашом по столу.
– - И не посмотрим, что кормящие.
– - Мужики! Вам только с бабами воевать.
Пётр надолго замолк. Бабы поворчали и стихли.
– - Успокоились? А то я ещё подожду. Хочу напомнить, что сахар мы выдаём вам для детей, а не для бражки, чтобы вы пьянствовали по ночам.
– - А ты с нами пил?
– - Фельдшерице мы выдали аптечный дистиллятор не для того, чтобы самогонку гнать.
– - Слюнки текут, что тебя не угостили?
– - Теперь о самом противном. Сексуальные игры с большими мальчишками -- развратные действия в отношении несовершеннолетних. Ещё и дрессируете кобелей для сношений с вами. Хоть бы животных пожалели, они-то ведь безгрешные.
– - Нам всем по тридцать лет. Нас девчонками на войну призвали. Хочешь превратить нас в старых коблух или подлизух?
– - Мы вам простили предательство, службу в расстрельных командах. Подарили вам новую жизнь, а вы её сами же поганите?
– - Ты что, сам господь бог, чтобы нам жизни раздаривать! Мы хотим жить и радоваться жизни, а ты из нас сделал крестьянок и воспитательниц над сопливыми рахитиками.
– - Повторяю, пусть каждая испытает своё счастье на вёслах. Держать насильно не будем. Попутного ветра ей в спину!
– - Ага, чтобы мы в пути с голоду подохли или утопли. Ты нас в Киев или Гомель отвези на катере.
– - Нет больше Киева и Гомеля. Артёмка плавал туда и туда. Одни развалины. Людей нет. Бомбардировки длились тридцать лет без передышки.
– - Не тризди!
* * *
Пётр побледнел, как перед смертью.
– - Разговор не получился, а жаль. Придётся приступить к перевоспитанию. Павел!
– - Да, Петька.
– - Выводи женскую команду на воспитательную экзекуцию.
Гигант Павел щёлкнул кнутом по полу, как из пистолета выстрелил.
– - Бабы! Руки за голову и выходи по одному.
– - Ты ж менонит, морда твоя фашистская! Вам запрещено убивать и бить людей.
– - Зверей и тварей можно, я это уже сам усвоил на опыте.
– - Кормящих бить нельзя. Молоко пропадёт.
– - Козье молоко дети пьют с года, а все ваши уже годовалые, -- не по-доброму оскалился Артёмка.
– - Выживут и без позорных матёрок, убийц и развратниц.
* * *
На дворе ещё вчера мужики водрузили на круглом помосте столб с тележным колесом наверху.
– - Карусельку детям соорудили!.. Не мужики, а няньки... Юбки наденьте!
– - Нет, это вы юбки снимите, -- сказал Артёмка, обычно добряк - ешьте меня мухи с комарами, но сегодня его аж трясло от злобы.
– - И всё остальное скидайте, а то насильно разденем. Это не карусель, а дыба на лобном месте. Живо раздевайтесь, суки, догола!
Связанные руки баб петлями прикрутили к колесу, а ноги к помосту. Манька укусила Павла и вырвалась, но он догнал.
– - Не убежишь от меня, галицайская кровопийца. Я одну такую уже придушил. Протягивай руки, чтобы я связал.
– - Повесить нас хотите?
– - Есть будет за что, так и повесим, а пока считайте вашу житуху поганую за отсрочку смертного приговора... Артёмка, готов?
– - Готов, дядь Паш!
– - Тогда поехали!
Артём вертел круглый помост, как детскую карусель. Проворачивалось и колесо на столбе вместе с распяленными бабами. Пётр с Павлом хлестали бичами их жирные спины. Бабёнки оказались идейно стойкими:
– - Да здравствует женский батальон смерти имени Марии Бочкарёвой!
– - Вечная слава великомученику генералу Власову!
– - Славься император наш Иммануил Первый!
– - Русскому скоту -- плеть, кладь и комбикорм!
После десятого удара они обмякли и замолчали. Заговорили мужики.
– - Вот тебе гендерное равноправенство.
– - Это тебе за няшный салон автомобиля в велюре.
– - А это за кресла в том же салоне в кожаном исполнении с сексуальной подсветкой.
– - Вот тебе ночной клуб для голубых и розовых.
– - Вот тебе кавказские мальчики по вызову.
– - Это тебе кружевные трусики из ЛондОна и ПОрижу.
– - А это за талоны на сексобслуживание натюг.
На третьем круге власовские героини скисли, обмякли и завизжали, как свиньи. Полосовали вопящих власовок вдоль и поперёк, пока те не потеряли сознание. Потом их на простынках отнесли в "больницу".
– - Марьяновна, через неделю поставь их на ноги. Прополка как раз подойдёт.
– - Это блядво удавить мало было, Петя. Моих деток чудь не уморили.
– - Удивляюсь тебе. Ты же сама мать, Марьяновна, как ты можешь говорить такое! Мы их перевоспитаем.
– - Это не матери, а сучки перебеглые. Не перевоспитаешь, Петя. Горбатого только могила исправит.
– - Кто знает, может, эти самые распоследние из последних баб на русской земле остались? Их доля -- народить будущий народ. Бабе только дай нормальную жизнь без потреблядства, она на подвиг материнства сподвигнется.