Война Войной, А Деткам - Кашу
Шрифт:
Шли дни и годы в трудах и заботах о простом выживании. И изматывающей учёбе в школе Жизни. Всё держалось на жестокой воле безжалостного батюшки Петра и палочной дисциплине. Бывшие горожане научились молоть зерно и выпекать хлеб. Ржаного хлеба через тридцать лет уже хватало всем на круглый год. Пшеничная булочка и манка -- только детям. Про голод забыли, но курочка осталось вожделенным лакомством на столе. У воды выгодней водить уток и гусей. Зато промышленное рыбоводство поставляло до 70 процентов белка в рацион полешука. Пушное звероводство добавляло на стол мясо бобров и нутрий. Охотничьи угодья давали колбасу и консервы. Не бог весть какой деликатес, но пеллагры и белкового голодания больше не было.
Вода с каждым годом спадала помаленьку. Из-под водной глади появлялись новые острова, а старые сливались в единую земную твердь. К иным дальним островам уже добирались посуху в засушливое лето. Зимой между деревушками на островах прокладывали санный путь. Приплывали на грубых барках-плоскодонках гости из далёких уголков Полесья. Братались, заводили обмен жалкими излишками. Делились семенами, картошкой, репой и скотом с почти вымершими деревушками на сухой земле. Лет через десять после появления церковной общины батюшки Петра стали устраивать первые ярмарки. Торговля шла на медные грошики-шелеги из "монетного двора" мастера Артёма.
Научились выращивать не только коноплю, но и лён, прясть нить, ткать холсты и отбеливать их на солнце. Чесать шерсть и делать из неё вОлну оказалось всего трудней. Но справились. По старинным книжкам научились вязать носки и свитера, а также пуховые платки из вычесов пуха коз. Шерстобиты и шаповалы сбивали войлок на валенки. Тачать сапоги сумели только не сразу, а как только научились обрабатывать кожи.
В открывшихся после спада воды посёлках и городах нашлись цистерны с топливом, угольные склады, даже нетронутые баллоны с газом. Освобождали от метрового слоя ила станки старинных заводов. Подбирали каждый болт, каждую гайку и отмывали от грязи любой инструмент.
Вошли в возраст внуки и правнуки. Они уже не слышали рёв ракет и самолётов в небе, а сами самолёты знали только по картинкам. Учитель, преподаватель и мастер производственного обучения по наказу церкви оставались самыми уважаемыми людьми. Учиться и пополнять знания заставляли каждого до 60 лет, потом дед или бабка передавали знания внукам. Поиск знаний и умений оставался главнейшей целью для всех и каждого. Отовсюду поисковики в первую очередь приносили промокшие книги и альбомы. Их сушили и восстанавливали лист за листиком. Но в них всё больше было непонятного.
Разумеется, община батюшки Петра не могла бы так быстро подняться да и просто выжить, если бы не стратегический склад из древней советской эпохи. Бесценными оказались кирзовые сапоги с высокими голенищами. Совсем недавно научились из серы, угля от ивовых веточек и селитры делать дымный порох. А до этого охотников выручали старинные патроны, которые, правда, всё чаще давали осечку. Но как только химзаводы выдали первый аммиак и нитроцеллюлозу от дымного пороха отказались.
Полешуцкие деревни всё ещё напоминали поселения забытой эпохи царизма -- крытые дранкой, тростником или даже соломой срубы с земляным полом. Но в посёлках на высоких сухих местах, уже ставили двухэтажные дома. Не везде было электрическое освещение, зато керосиновая лампа стояла в каждом доме. Монумент "Три сестры" давно смыло, так что о дружбе мертворождённых российского, белорусского и украинского народа юные полешуки уже не помнили.
Круторогих волов тут не заводили, потому что земли были бедные. Пройдись по ним поворотным плугом, так весь песок и глина выверзнутся наружу, а тонкий слой серозёма уйдёт вниз. Поэтому пахали на лошадках лёгкими плужками местной ковки, а кому повезет, тот и мини-трактором разживётся. Хотя древней техники оставалось всё меньше -- не было запчастей.
Отстроили и города. Правда, деревянные. Брянск, Клинцы, Мозырь, Коростень, Овруч, Чернигов. Основным средством сообщения между городами оставались моторные, а чаще гребные лодки.
Народу с годами прибывало. Деревушки всё плотнее обжимали обсохшее Полесье. Пришлых чужаков с юга и востока было совсем мало. Всё больше свои полешуки. Дикие, вечно голодные лесовики из сухих мест тоже тянулись на довольно сытое Полесье.
Прежняя дикость землянок и нор у реки ушла. Не было уже деревни без школы, больницы, кузницы и церкви. Церквушки стояли друг от друга на расстоянии слышимости колокольного звона. Без золочённых куполов и икон в серебряных окладах. Внутри поставлены лавки, потому что в церкви не только служили обедни и читали проповеди, но и обсуждали дела местного жизнеустройства. Богослужебные книги были, а вот книг для святочтения на дому не хватало. Научились делать бумагу из тростника и чернолесья, но не хватало легкоплавкого металла для отливки литер и набора текстов. Молитвы переписывали на местной бумаге, которую сто лет назад назвали бы обёрточной.
В небе не видели самолетов, а на автомагистралях - ни грузовиков, ни легковушек. Зимние морозы и летняя жара привели автомагистрали с твёрдым покрытием в жалкое состояние. Железные дороги заросли, рельсы заржавели. Никаких тебе гостей из дальних волостей.
* * *
Тридцать лет медленно и трудно продвигался технический прогресс. Электрификацию сдерживало штучное производство турбин для малых гидроэлектростанций. Керосиновые лампы уступили место шаровым. Появились наручные телефоны, но только с чёрно-белыми экранами. В глубинке они были только у деревенских старост и председателей сельсоветов. Зато интерактивные экраны висели на стене в каждой хате. Они показывали выступление художественной самодеятельности, передавали новости любого земства. До художественного кино полешуки ещё не дошли, но пьесы на экранах разыгрывали. По этим же экранам можно было дозвониться до родственников и переговорить с ними. Правда, изображение на них было нечёткое.
Многое и многое не нравилось полешукам. Свирепый митрополит Полесский по-прежнему заставлял учиться старого и малого, проповедуя, что постижение новых знаний - залог выживания народа. Неграмотных давным-давно не осталось. Не очень нравилось и обязательная военная подготовка для мужчин с ежегодными учебными сборами зимой. Армии не было, но каждый военнообязанный держал в доме оружие и боеприпасы. Знал место сбора на случай мобилизации, свой взвод, роту, батальон. Попечителем военной академии был сам митрополит. Офицеры-выпускники сразу уходили в запас, но военное дело им не давали забывать ежегодные сборы и учения.
Военной угрозы не было ни с какой стороны, но всё же вахтовики на угольных копях пустынного Донбасса и Харьковского газового месторождения изредка сообщали о попытках грабительских налётов неизвестных всадников "кызылбашей" -- бородачей в красных фесках. Бороды они красили хной. Приходилось обучать военному делу горняков, чтобы каждая вахта могла в случае опасности превратиться в боевую группу быстрого развёртывания.
Полиции на Полесье как таковой не было, но суровый суд общин приговаривал к телесным наказаниям за малейшее нарушение общественного порядка, семейный скандал и тем более за пьянку с дракой. Все понимали, что угроза голода не ушла. Перегонять зерно, картошку или свеклу на самогонку - страшное преступление. Полешуки позволяли себе только бражку и самодельное пиво на праздничных столах.