Война. Мифы СССР. 1939–1945
Шрифт:
Итак, первым о прострации Сталина заговорил Хрущев. Сам он в Москве в те дни не присутствовал, но у него был надежный информатор — Берия. Правда, Берию он к тому времени расстрелял. Но это только повышало надежность источника: опровергнуть Лаврентии Палыч уже ничего не мог. Особенно убедительно о моральной подавленности Сталина у Хрущева получилось в надиктованных мемуарах:
«Берия рассказал следующее: когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: „Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его про…“ Буквально так и выразился. „Я, — говорит, — отказываюсь от руководства“, — и ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу» [108] .
108
Хрущев H. С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания). Кн.1. М., 1999.
Дальше Берия якобы рассказывал, как члены Политбюро поехали следом — просить Кобу назад на царство — и он по лицу Сталина увидел, что тот очень испугался. По мнению Берии (в пересказе
На Западе не могли не ухватиться за этот рассказ. Тиран, которого пришли погубить приближенные — ах, как все это понятно и знакомо! Вот сейчас его будут душить, а он станет верещать! К тому же происходит это не дома, а, что всегда приятно, — в страшной и загадочной России. Опять же падение гиганта… Людям нравится, когда великие впадают в ничтожество… Шоу!
Однако, похоже, все-таки нафантазировал Никита Сергеевич. Почему-то другие члены Политбюро, которые действительно находились рядом со Сталиным, ничего такого не рассказывали.
Кроме, отчасти, Анастаса Микояна. Тот, который «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», и который при Хрущеве сам активно участвовал в увлекательной забаве «все валим на Сталина».
«Молотов сказал, что у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется, потерял инициативу, находится в плохом состоянии… (Вот! Слово „прострация“ произнесено. Правда, Молотов всегда это отрицал. — В. М.) Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Он вопросительно смотрит на нас и спрашивает: зачем пришли? Вид у него был спокойный, но какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь, по сути дела, он сам должен был нас созвать.
Молотов от имени нас сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы быстро все решалось, чтобы страну поставить на ноги. Во главе такого органа должен быть Сталин.
Сталин посмотрел удивленно, никаких возражений не высказал. Хорошо, говорит» [109] .
109
1941 год: В 2 кн. Книга 2. М., 1998.
Мог бы ответить и словами генерала Булдакова из «Особенностей национальной охоты»: «Ну, вы, блин, даете!» Если, конечно Микоян ничего не напутал, не подзабыл и не подправил в этой истории. А мог.
Чтобы поставить точку, сошлюсь на мнение Г. К. Жукова, который, в отличие от Хрущева, общался со Сталиным с первых часов:
«Говорят, что в первую неделю войны И. В. Сталин якобы так растерялся, что не мог даже выступить по радио с речью и поручил свое выступление В. М. Молотову. Это суждение не соответствует действительности. Конечно, в первые часы И. В. Сталин был растерян. Но вскоре он вошёл в норму и работал с большой энергией, правда, проявляя излишнюю нервозность, нередко выводившую нас из рабочего состояния» [110] .
110
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Изд. 13-е. В 2 т. Т.1. М., 2002.
И последнее. Взгляните на график посетителей кабинета Сталина в первые дни войны. Данные официально запротоколированы секретариатом [111] .
| 22 июня 1941 г. | Вход | Выход |
| 1. т. Молотов | 5.45 | 12.05 |
| 2. т. Берия | 5.45 | 9.20 |
| 3. т. Тимошенко | в 5.45 | 8.30 |
| 4. т. Мехлис | 5.45 | 8.30 |
| 5. т. Жуков | 5.45 | 8.30 |
| 6. т. Маленков | 7.30 | 9.20 |
| 7. т. Микоян | 7.55 | 9.30 |
| 8. т. Каганович | 8.00 | 9.35 |
| 9. т. Ворошилов | 8.00 | 10.15 |
| 10. т. Вышинский | 7.30 | 10.40 |
| 11. т. Кузнецов | 8.15 | 8.30 |
| 12. т. Димитров | 8.40 | 10.40 |
| 13. т. Мануильский | 8.40 | 10.40 |
| 14. т. Кузнецов | 9.40 | 10.20 |
| 15. т. Микоян | 9.50 | 10.30 |
| 16. т. Молотов | 12.25 | 16.45 |
| 17. т. Ворошилов | 11.40 | 12.05 |
| 18. т. Берия | 11.30 | 12.00 |
| 19. т. Маленков | 11.30 | 12.00 |
| 20. т. Ворошилов | 12.30 | 16.45 |
| 21. т Микоян | 12.30 | 14.30 |
| 22. т. Вышинский | 13.05 | 15.25 |
| 23. т. Шапошников | 13.15 | 16.00 |
| 24. т. Тимошенко | 14.00 | 16.00 |
| 25. т. Жуков | 14.00 | 16.00 |
| 26. т. Ватутин | 14.00 | 16.00 |
| 27. т. Кузнецов | 15.20 | 15.45 |
| 28. т. Кулик | 15.30 | 16.00 |
| 29. т. Берия | 16.25 | 16.40 |
| Последние вышли в 16.45 | ||
| 23 июня 1941 г. | Вход | Выход |
| 1. т. Молотов | 3.20 | 6.25 |
| 2. т. Ворошилов | 3.25 | 6.25 |
| 3. т. Берия | 3.25 | 6.25 |
| 4. т. Тимошенко | 3.30 | 6.І0 |
| 5. т. Ватутин | 3.30 | 6.10 |
| 6. т. Кузнецов | 3.45 | 5.25 |
| 7. т. Каганович | 4.30 | 5.20 |
| 8. т. Жигарев | 4.35 | 6.10 |
| Последние вышли в 6.25 | ||
| 1. т. Молотов | 18.45 | 1.25 |
| 2. т. Жигарев | 18.25 | 20.45 |
| 3. т. Тимошенко | 18.50 | 20.45 |
| 4. т. Меркулов | 19.10 | 19.25 |
| 5. т. Ворошилов | 20.00 | 1.25 |
| 6. т. Вознесенский | 20.50 | 1.25 |
| 7. т. Мехлис | 20.55 | 22.40 |
| 8. т. Каганович | 23.15 | 1.10 |
| 9. т. Ватутин | 23.55 | 0.55 |
| 10. т. Тимошенко | 23.55 | 0.55 |
| 11. т. Кузнецов | 23.55 | 0.50 |
| 12. т. Берия | 0.00 | 1.25 |
| 13. т. Власик | 0.50 | 0.55 |
| Последние вышли в 1 ч. 25 мин |
111
Известия ЦК КПСС. 1990. № 6.
Ну и так далее… Мне кажется, как-то слишком напряженно — для прострации.
Командующий авиацией дальнего действия А. Е. Голованов (стал маршалом авиации в 1944 году, в 40 лет; был любимчиком Сталина. Сталинский сокол отвечал вождю преданностью. В воспоминаниях Голованова [112] тот предстает человечным и по-своему мягким, во что, с учетом всего, что мы знаем о генералиссимусе сегодня, верится как-то с трудом.
112
Чуев Ф. Несписочный маршал. Слово. 1994. №№ 9–10.
Однако два случая из этих воспоминаний я хочу воспроизвести. Они не говорят о Сталине как о человеке прекрасной души. Но они свидетельствуют о его отношении к трусости. И уж читатель пусть сам достроит психологический профиль — мог ли этот человек впасть в прострацию, сидя за тысячи километров от линии фронта за зубчатыми стенами Кремля.
«Сталин был человеком не робкого десятка, — рассказывал Голованов. — Когда я работал у Орджоникидзе, мне довелось присутствовать на испытаниях динамо-реактивного оружия, созданного Курчевским, предшественником создателей знаменитой „катюши“. У Курчевского была пушка, которая могла стрелять с плеча. На испытания приехали члены Политбюро во главе со Сталиным. Первый выстрел был неудачным: снаряд, как бумеранг, полетел на руководство. Все успели упасть на землю. Комиссия потребовала прекратить испытания. Сталин встал, отряхнулся и сказал:
— Давайте еще попробуем.
Второй выстрел был более удачным».
Второй эпизод относится к самому острому моменту войны. Куда хуже 22 июня…
«В октябре 1941 года, в один из самых напряженных дней московской обороны, в Ставке неожиданно раздался телефонный звонок. Сталин не торопясь подошел к аппарату. При разговоре он никогда не прикладывал трубку к уху, а держал ее на расстоянии — громкость была такая, что находившийся неподалеку человек слышал все.
Звонил корпусной комиссар Степанов, член Военного совета ВВС. Он доложил, что находится в Перхушкове, немного западнее Москвы, в штабе Западного фронта.
— Как там у вас дела? — спросил Сталин.
— Командование обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно его вывести на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.
Воцарилось довольно долгое молчание.
— Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть? — не повышая голоса, сказал Сталин.
— Сейчас. — И снова молчание.
— А какие лопаты, товарищ Сталин?
— Все равно какие.
— Сейчас… Лопаты есть, товарищ Сталин.
— Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания. — Он произнес все это спокойно, не повышая голоса, без тени раздражения и не спеша положил трубку. Не спросил даже, кто именно ставит такие вопросы».
Мерецков Кирилл Афанасьевич
(1897–1968)