Война
Шрифт:
Ей все еще было сложно стоять, и она сползла на пол и прислонилась к сундучку.
— Сколько еще? — спросила она, сжимая голову руками. Ее не стошнит в комнате.
— Что, прости? — Натенек разулся и лег на спину.
— До конца пути, — уточнила Рема.
— Две недели, — он скрестил лодыжки, сунул руки под голову, расслабился.
Рема заметила, что мебель прибита к полу. Корабль дернулся, продолжил качку.
— Раз я не могу работать, что нам делать весь день? — спросила она.
Натенек вздохнул.
— К сожалению, дел тут мало.
Рема знала, что ей нужны тренировки, чтобы поддерживать силы. Иначе она не сможет сбежать.
— И мне две недели тут сидеть? — спросила она.
Натенек молчал.
Если она не могла быть на палубе, путь будет ужасным. Ее снова мутило.
— Как вам остров Гринвуд? — спросила она, стараясь сосредоточиться на чем-то, забыть об ужасном ощущении.
— Там было холодно, мокро и зелено.
— В Империоне не так?
— Это важно? — он склонил голову, чтобы видеть ее.
— Наверное, нет. Я пытаюсь скоротать время.
Натенек вздохнул.
— Мне все равно, — признался он.
— Потому что вы привыкли к другому?
— Да и нет, — он посмотрел на низкий потолок. — Я рос среди военных. Семья отправила меня на службу, когда мне было восемь.
Рема охнула.
— Так рано?
— Это обычно. Семьи обязаны отправлять часть детей на службу императора.
Рема пыталась вспомнить, что Майя рассказывала ей об Империоне. Этого было мало, она жалела, что слушала не внимательно. Она не думала, что будет повод узнать больше об империи.
— Я преуспел в тихих нападениях. И меня взяли в элитную команду. В пятнадцать я впервые побывал в бою, — Натенек молчал пару мгновений. Рема не знала, закончил он или просто задумался. — Я не буду описывать подробно, — вдруг продолжил он. — Но когда бой закончился, я изменился, — Реме показалось, что она слышала печаль и сожаление в его голосе. — Меня наняли в личную стражу императора. И однажды император подошел ко мне и спросил, не хочу ли я стать одним из его убийц. Быть избранным — большая честь, и я согласился. Я — один из тридцати, кто исполняет его волю.
— Скольких вы убили? — спросила Рема, не желая знать ответ, но радуясь, что он говорил с ней.
Натенек покачал головой.
— До этого задания — восемьдесят два.
Что-то странное было в его ответе. Рема обдумала его слова.
Осознание облило ее холодной водой. Как она могла забыть о бойне в Джарко? Ее руки дрожали, было сложно дышать. Мужчина был в ответе за смерти сотен.
Рема вскочила на ноги и бросилась к кровати. Она прыгнула на Натенека, сжала его шею. Ей хотелось лишить его жизни. Она сжимала сильнее.
Слезы лились по ее лицу.
— Как вы могли убить всех тех невинных людей? — завопила она.
Он посмотрел на нее.
Он не отбивался.
Что она делала? Рема отпустила и
Натенек сжал ее плечи. Плавным движением он перевернул ее на кровать. Он придавил ее собой.
— Как вы могли? — выдавила Рема. — Невинные люди в Джарко. Вы просто убили их, — она не могла перестать плакать.
— Я говорил, я — солдат. Я рос среди военных. Мы слушаемся всех приказов, — его голос был тихим, но с опасной ноткой.
— Отпустите меня, — потребовала Рема.
Натенек отпустил ее и встал рядом с кроватью.
— Не трогай меня, — сказал он. — Иначе я убью тебя.
— Почему вы не отбивались? — спросила Рема. — Почему дали душить вас? — она села на его кровати.
— Почему ты пыталась навредить мне? — парировал он.
— Не знаю, — прошептала Рема. — Я не думала.
— Вот именно, — он сморщился от эмоции, которую она не понимала. — Это было от страсти — ненависти. Это не сознательное действие.
Рема свесила ноги с кровати, но не встала. Она сидела и думала о словах убийцы.
— В Джарко, — продолжил он мрачно, — не то, что ты думаешь.
Почему он объяснял ей? Он был убийцей, он делал это для жизни. Ей не нужны были детали.
— Не знаю, как сказать, чтобы ты поняла.
— Вы не обязаны объяснять мне, — буркнула она.
— Знаю, — Натенек сел на пол перед ней, глядя ей в глаза. — Я — солдат, — сказал он. — Мне дают приказ, и я его всегда выполняю. Никто в Джарко не говорил о тебе. Я был уверен, что ты скрылась в том регионе. Обычно я прячусь в тенях, когда убиваю кинжалом. Но в Джарко меня все видели. Мы не смогли найти тебя, и принц Леннек приказал сжечь дома всех людей. Когда люди выбегали с криками, он приказал выпускать в них стрелы, — Натенек склонил голову. — Это напомнило мне о бое. Я презираю это.
— Леннек отдал приказ? Не вы? — Леннек обычно не проявлял интереса к армии.
— Да, — сказал Натенек. — Меня послали только за тобой. Я не собирался убивать остальных. Особенно женщин и детей. Принц Леннек отдал приказ, и мы его выполнили. Я покинул его и продолжил охоту один.
— Почему вы признаетесь? — спросила Рема. Ему было лучше от признания в преступлениях? Особенно приговоренной к смерти? — Вы — убийца. Вы должны привыкнуть к этому.
Натенек опустился на колени перед Ремой.
— Ты спросила, почему я позволил душить меня. Я пытался объяснить это. Мои преступления — приказы, которые я выполнил. Не поступок из страсти, — он встал и выглянул в окно. Было высоко, Рема видела только синее небо. — Я напомню: никогда не трогай меня, — его голос был твердым, холодным и безжизненным. Он указал на кровать, чтобы Рема двигалась. Она съехала на пол и прислонилась к стене. — Ты — мое восемьдесят третье задание. Мне дали восемьдесят два приказа, и они были выполнены вовремя и без проблем. Ты первая вызвала сложности. К счастью, Дармик привел меня к тебе. Он был так ранен, что не заметил, что я следовал за ним, — уголки его губ приподнялись в слабой улыбке.