Война
Шрифт:
– Не будет подозрительным, что мы вечером из города выезжаем? — спросил Барк, забирая с миски сестры недоеденный ею кусок баранины, — На воротах могут быть лишние вопросы. Граф, говорят, очень подозрителен в последнее время, казнят, часто не разобравшись толком.
– Пусть попробуют схватить и казнить, — небрежно отмахнулась Вика, — Я тогда графу Вуричу самому пасть порву.
Вчера и сегодня с утра люди попаданки уже достаточно наобщались и с кем-то из местных, и с приехавшими в город путешественниками и беженцами.
Ситуация в королевстве, как поняла Вика, выслушав доклады соратников, была гораздо
В целом, её мысли двигались в правильном направлении — это и Флемм, большой знаток истории, в том числе военной, подтвердил — но были ещё нюансы, и немаловажные.
Во-первых, дисциплина среди отрядов и дружин средневековой армии жестко и даже порой жестоко поддерживалась внутри подразделений, но сами формирования, особенно наёмные, нередко действовали по своему усмотрению. Как утверждал уважаемый Орваль, иногда владетели и командиры наёмных отрядов могли даже перейти на сторону врага, особенно, когда происходили накладки с выплатами оговоренных денег. Частыми были случаи самовольного нападения на беззащитные поселения, мародёрство и грабежи.
Во-вторых, далеко не все феодалы стремились поскорее встать в строй армий, собираемых их сюзеренами. И вовсе не из трусости — как раз подраться-то владетели любили — а из-за того, что враждебные отношения к соседним феодалам, вызванные многолетними спорами по земельной собственности, частыми распрями и вооружёнными стычками, значили для них гораздо больше, чем вражда к иноземным агрессорам. Более того, начавшуюся войну владетели считали удобным случаем свести старые счёты с соседями, пока сюзерен занят и не может вмешаться.
Отсюда и такие толпы беженцев, наводнивших Блийск и другие города, оставшиеся далеко в стороне от ведущихся активных боевых действий и способных своими стенами, владетельными дружинами, отрядами городских страж и ополчениями дать отпор желающим помародёрствовать и поживиться.
Покинув едальный зал орденцы стали собираться в путь не мешкая.
– Оникар, — обратилась Вика к другу Миоки, — Пока грузимся, к тебе просьба. Среди купленных мной людей есть Яниш, самый старый по возрасту, ну, узнаешь — ему так хорошо за сорок. Всыпь ему, пожалуйста, десяток плетей и скажи, что если он ещё раз напьётся вина, как свинья, то получит в два раза больше, и я передумаю дать ему…, хотя, нет. Достаточно и этих слов.
Для себя она уже почти решила, что ослушавшийся её прямого приказа Яниш, решивший, что можно гульнуть, раз теперь у него такая добренькая хозяйка, потерял шанс получить свободу по прибытии в Акулий Зуб.
Ещё каких-то пять-шесть недель назад попаданка ограничилась бы строгим внушением. Вот только, чем больше времени она проводила в этом мире, тем более нетерпимой становилась к проступкам слуг и особенно к их наглости. Недавно проанализировав своё изменившееся поведение, Вика с грустью констатировала, что увеличивающийся поток дел вынуждал её банально лениться в воспитании каждого отдельно взятого разгильдяя.
Вполне возможно, она бы теперь и с Рудием обошлась без сантиментов? Ну уж, нет. Это другое. Тут Вика была уверена, что для Неллиного единственного друга она бы не стала жалеть времени и усилий.
– Свиньи не пьют вино, — разумно заметил Оникар, отправляясь выполнять поручение.
То, что среди орденцев просьбы Вики — это приказ, бывший нолский десятник принял быстро и с полным пониманием.
– Только потому, что им не наливают, — объяснила попаданка.
Ожидаемых придирок и подозрительных вопросов от стражи, несущей службу у городских ворот, не последовало. Причиной тому было большое скопление людей и повозок, стремящихся попасть в город, и все силы неполного десятка стражи направлялись на досмотр прибывших и на повешение какого-то крестьянина с его сыном — мальчишкой лет десяти-одиннадцати.
– Эй, это не слишком сурово, десятник? — поинтересовалась Вика у руководившего расправой стражника, когда, покинув город, орденский отряд проехал мост через ров и пробивался по обочине вдоль многочисленной толпы, — Пацанёнка-то за что?
– Думаешь, мне самому хочется? — зло ответил тот, — Но строгий приказ господина графа — тех, кто повторно обманом попытается проникнуть в город, вешать вниз головой. Чтобы другим неповадно было.
Да, вот уж где как, только в Даторе и в самом деле "закон суров, но это закон". Изменилась Вика уже до такой степени, чтобы спокойно проехать мимо казни ребёнка? На этот вопрос она ответила себе отрицательно.
– Так может, того? — среди пальцев попаданки сверкнула золотой красотой десятилировая монета, ещё из тех, что она экспроприировала у графа Ашера, — Моя нанимательница как раз ещё одного слугу и мальчишку-рассыльного себе подыскивает. Их больше никто не увидит. Договоримся?
Десятник сглотнул, оглянувшись, посмотрел на своих подчинённых, рывшихся в телегах и фургонах на въезде в ворота, а затем крикнул той паре стражников, что тащили жертвы к перекладине, на которой уже висел один свежий труп.
– Езин, Номатор, подождите, — остановил он их, — Я сейчас, — подмигнул он Вике и пошёл говорить с этой парой.
Вопрос разрешился быстро и к обоюдному удовлетворению сторон. Золотая монета исчезла в подсумке десятника, но, судя по довольному виду Езина и Номатора, делёж мзды в городской страже Блийска проходит без обмана.
Спасённую пару Вика распорядилась взять Дубку в свою повозку — разместятся, не баре.
– Чувствую, когда мы доберёмся до Милонега, у нас будут сотни слуг, — с серьёзным видом сказал Флемм, когда отряд проехал вереницу телег и двинулся дальше уже по середине дороги.
– Много заплатила? — поинтересовалась Эрна.
Вике вспомнилась фраза Новосельцева после очередного побора со стороны Шурочки из фильма "Служебный роман".
– Если у нас сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда, — вздохнула она, — Флемм, когда я в следующий раз опять вылезу со своей сердобольностью, прошу, дай мне пыльным мешком по голове.
Не успели они отъехать и лигу от города, как их нагнал капитан Улаг. Не только желание попрощаться погнало его вслед за орденским отрядом и даже не желание предупредить, что графу недавно донесли о прибытии в город сильной магини-целительницы, но и совесть.