Война
Шрифт:
Поганое чувство бессилия. Нужно срочно становиться сильней и больше тренироваться, иначе в следующий раз из такой передряги по счастливому стечению обстоятельств я не выберусь.
Мои вещи наверху Маркус не тронул. Палатка и рюкзак были на месте. Я разжег костер, поставил на него котелок, налил чистой воды и стал варить в нем гречу. Поставить палатку у меня сил не осталось. Наевшись до отвала гречи с тушенкой, я заполз в спальный мешок, добавил веток в костер и заснул без задних ног. Снились кошмары. Я просыпался в поту и снова засыпал и так несколько раз за ночь.
Следующие несколько дней
Собрав вещи, я стал искать попутку на автовокзале. Ходил от одной машины к другой, спрашивал, и через какое-то время мне улыбнулась удача.
— Кропоткин? — Переспросил мужичок, копающийся в двигателе старенького грузовика ЗиЛ. — Знаю где это. Мне чуть дальше надо, до Армавира. Семьсот километров по разбитым вражеской авиацией дорогам.
— Возьмешь в кабину?
Рядовой нашей армии почесал затылок, а потом махнул мне рукой.
— Ай, ладно. Возьму тебя, старлей. Анатолий, — представился он, протянув мне руку для рукопожатия.
— Семен.
Он снова залез с головой в двигатель, держа в руке синюю изоленту, а в зубах отвертку, по-этому следующие его слова прозвучали невнятно.
— Так зачем тебе в Кропоткин? Там сейчас идут бои. Шумно.
— Возвращаюсь в роту после ранения.
— Вот оно как... А меня вот за баранку посадили. Оно конечно безопасней, но...
— Нормально все, Анатолий. Одно дело делаем. Что повезем то?
— Патроны.
Перемотав оголенный провод изолентой, он вынул из двигателя свое чумазое лицо и дал мне совет.
— Ты пока вещи к ящикам с патронами закинь. У тебя я смотрю два вещмешка? Пристрой их там. Через полчаса отправляемся. Я сейчас закончу тут. Подожди двадцать минут.
Я спросил.
— Купить что в дорогу? Рыбку копченую вон продают. Картошка, мясо. Ты скажи. Я угощаю.
— Ну, раз угощаешь, то не откажусь, — он светло улыбнулся. — Жаль пиво нельзя. А так бери, конечно. Пообедаем в дороге, а к вечеру ты уже в части будешь.
— Принял.
Я закинул вещи в кузов и пошел в сторону открытых ларьков. Набрал там целый пакет вкуснятины. После всего, что со мной произошло, я продолжал кушать как не в себя. До сих пор восстанавливаюсь. Хотя внешне все в порядке, но слабость иногда дает о себе знать. Голова кружится.
Способности кудесника вернулись в полной мере. За это я боялся больше всего, но нет, я все тот же. Проверил уже на полигоне, где с остервенением тренировался, не оглядываясь на слабость и плохое самочувствие.
Анатолий махнул мне рукой, и я покинул такую уютную лавочку, на которой сидел, дожидаясь пока он отремонтирует ЗиЛок. Залез в кабину и пристегнулся. Мы тронулись и вырулили на трассу, пройдя контроль. Их еще много будет, так что документы я далеко не убирал.
Толик был любителем поболтать. Мне оставалось только слушать его и поддакивать в нужных местах. Из Крыма выехали быстро, вырулив на трассу М-18 до Мелитополя. Ехать приходилось медленно. После отгремевших в этих краях боев все дороги надо ремонтировать. Яма на яме. По обочинам была свалена сгоревшая техника. К сожалению, мы видели и трупы наших солдат. Не всех успели собрать. Работа идет, но приходилось действовать осторожно. Многие места заминированы.
Пакет с едой я взял в кабину, засунув под сиденье, и запахи рыбы горячего копчения пробудили в нас с Анатолием аппетит. Проехав Мелитополь, мы стали искать место на трассе где можно остановиться и перекусить.
— Может там? — Указал я рукой в сторону поля.
Анатолий подтвердил.
— Как раз то, что нам нужно.
В чистом поле стояло несколько сколоченных столов и скамеек. Рядом расположились несколько армейских машин, а чуть дальше рота или две роты солдат копали несколько глубоких ям. Как я позже выяснил, они закапывали в общих могилах трупы англичан, индусов и африканцев, собранных по всей округе. Это была не регулярная армия, а штрафбат. Несмотря на это все они были вооружены и отлично экипированы. Командовали ими кадровые офицеры и сержантский состав. Они же и следили за порядком в роте.
В штрафбат попадали по разным причинам. Были тут и патологические трусы, и самострелы-членовредители. Карьеристы, не способные к командирской работе. Но таких было меньшинство. В большинстве своем все люди здесь просто оступились, когда то. Они имели понятие о чести и желали только одного, вернуться в нормальный, офицерский строй. Многие попали в штрафбат по пустяковым причинам. Пьянка, драка, мелкое хищение, утеря документов, конфликт с начальством и тому подобное. Все отличие штрафбата от остальных частей — они всегда на острие. В самом пекле. Это не значит, что их бросают под танки с голой жопой. Нет. Просто в бой они идут первыми.
Мы остановились рядом с их машинами, и я первым вышел из кабины. Старший офицер здесь, в звании капитана, сурово на нас посмотрел. Я отдал ему честь и спросил.
— Можно мы займем у вас стол? Покушаем и дальше в путь. Нам еще четыре часа до южного фронта. Животы сводит. Кушать хочется.
Прежде чем ответить, капитан внимательно осмотрел меня и Анатолия.
— Можно, но только после предъявления документов.
— Конечно.
Со всем разобрались, нормально познакомились и сели за стол. Я пригласил капитана Соловья и его офицеров с сержантским составом откушать с нами. Еды я взял впрок. Они согласились. Им было в радость поговорить с новым человеком, тем более со мной был Анатолий, вот кто собрал все слухи на фронте.
Я больше отмалчивался и кушал. Положил себе на пластиковую тарелку копченую скумбрию, картошечку, петрушку, укропчик и смаковал жирную рыбку, обсасывая косточки и откладывая их в сторону. Ту же картошку я подогрел волей. Себе и другим. Они даже не заметили этого, подумали, что из-за плотной упаковки тепло сохранилось.
Довольный, я вытер жирные пальцы рук салфеткой.
Следующим блюдом был холодец. Слюнки так и потекли. Нарезав большое блюдо на всех, я медленно прожевывал каждый кусочек, чувствуя, как желе тает во рту и остается только чистое мясо с перчиком и горчицей. М-м-м. Вкуснотища.