Война
Шрифт:
— Так не пойдет, — вытянул он перед собой руку и покачал указательным пальцем из стороны в сторону. — Еще варианты?
— Может, сам предложишь?
— Почему бы и нет? Я же должен попробовать? — Пожал он плечами. — Присоединяйся к нам. Поверь, ты не пожалеешь.
— Откажусь.
— Почему-то я в этом не сомневался, — зло улыбнулся он. — Сколько тебе лет? Не больше восемнадцати, так? А ты уже достиг третьей ступени. Мне же тридцать четыре года. Я находился на второй ступени больше двадцати лет. В моем собственном роду меня презирали и помыкали. Считали неудачником. Они что, думали, я положу всю свою жизнь на тренировки и ради чего? Силы. Ха. У нас и так все есть. Богатство, власть, дом на черноморском побережье, вилла в Испании, своя
— Ты драный трус.
— ЧТО? — Завопил он, покраснев лицом и весь напружинившись.
— Ты трус. Ты сам сказал, что прятался в окопе, пока твои товарищи рядом умирали. Ты должен был встать, взять автомат и стрелять во врага, но нет, ты драный трус, что забился в какую-то нору и дрожал там, умоляя китайцев пощадить тебя.
— Ах ты, сука!
Он атаковал первым. У меня не было никакого плана. Я просто вспомнил, как сам воевал, и меня обуяла злость на этого червяка, что нашел оправдание для своего предательства.
И почему мои враги так любят молнии? Сорвавшийся с его руки заряд уперся в мой щит, но в отличие от прошлого себя, я стал сильней и подкрепил щит волей и он устоял, хотя я уверен, что против меня применили форму третьей ступени, но какая-то она хиленькая. Ни какого сравнения с моим «лесом».
— Умри! — Выкрикнул этот дурак, удвоив усилия. — Да умри же ты!
Все снова повторяется. В руке у меня разгорелось зеленое пламя «Тени Ра» и козлобородый взбледнул, видимо почувствовав как дуновение потустороннего огня, высасывает из него силы.
— Как? КАК? — Выпучив глаза, спрашивал он с пеной у рта. Молния толщиной с руку, которую он в меня посылал, пропала и с его ладошек брызгали безобидные искры. Он весь пропотел и ловил ртом воздухом, упав на колени и полностью обессилив в отличие от меня.
Я направил на него руку и волей пережал ему горло. Он схватился за шею и попытался разжать невидимые пальцы, но я приложил чуть больше усилий и просто свернул ему шею, дернув своей ладошкой. Он завалился назад и издох. Я потушил зеленое пламя и прислушался к себе. На этот раз я потратил минимум сил и средоточие почти полное. Сила человека продавшегося полубогу червей меня не впечатлила.
Интуиция нашептывала мне, что все не так просто, и я продолжал стоять рядом с его трупом, не сводя напряженного взгляда с его тела, и в итоге я был награжден. Рубашка в районе его груди шевельнулась. Снова применив волю, я просто разорвал ее у него на груди и с отвращением наблюдал как из его тела, а точнее из сердца, прогрызая себе путь наружу, выползает небольшой червь. Ему не понравилось, что его заметили, и он попытался от меня убежать, проявив признаки разума. С прытью, которой не ожидаешь от червя он пополз в сторону ближайшего спящего человека в кресле. Хотелось знать, зачем ему это, но я не позволил себе стоять и ничего не делать. Воля хоть и ослабла, но ее было достаточно для уничтожения червя. Подхватив его телекинезом, я приманил его к себе и подвесил напротив своих глаз. Он извивался, пытался вырваться из невидимого кокона, но не мог. Толщиной с большой палец руки. В длину с ладонь, белесый, с желтыми потеками чего-то желтого напоминающего гной по всему его телу и с пастью, в которой можно было заметить острые зубки, на которых еще не высохла кровь козлинбородого. Омерзительная тварь, которую пускают не просто в свое тело, а в сердце.
Я заглянул в развороченную грудь этого труса и с искаженным от омерзения лицом рассмотрел то, что осталось от его сердца. Оно все было в дырах. Изъеденных червем ходах для себя. На собрании боярской думы сказали, что червя можно извлечь... не знаю. Мне кажется это сомнительным.
Червя я сжег.
— Надеюсь, ты чувствуешь это, Эней, — сказал я вслух и сразу пожалел об этом. Он услышал. Самолет тряхнуло, словно мы попали в воздушную яму, с верхних полок попадал багаж, свет мигнул, а воздух вокруг наполнился запахами гнили и кислятины, приправленной злостью.
Больше я так не шутил с его именем и произносил его только про себя. Потушил пожар вызванный попаданием части молний в пластмассу, что почернела и расплавилась лужами вокруг меня. Ну а дальше, я начал лечить спящих людей, что пострадали от силы козлбородого, и от багажа, свалившегося им на головы. Потом разбудил пилотов, подлечив их на всякий случай. Не дай бог сердце прихватит. Те связались с диспетчером, и мы продолжили полет в Тобольск, куда и летели изначально. Совместно мы решили что я разбужу всех остальных лишь после того как мы приземлимся, а террористов заберет милиция. Тело козлобородого я немного осквернил и выжег ему грудную клетку вместе с сердцем. Проблемы и допросы Церкви мне не нужны. Пусть все думают, что он был обычным кудесником поддерживающим партию охранителей, а не продавшимся полубогу трусом. Я, во всяком случае, буду напирать на то, что ничего странного не произошло, и это был обычный бой между кудесниками. Камер видеонаблюдения в салоне самолета нет, свидетели спали, так что...
По итогу мне пришлось торчать в Тобольске лишний день. Постоянно таскали на допросы, уточняли детали дела, а потом отпустили. Против меня у них ничего не было, хоть в дело и вмешалась Церковь. Выжженная грудина у кудесника добавила ко мне вопросов, но я объяснил это тем, что против молний использовал огонь. На вранье поймать меня не получилось и на следующий день я улетел в Сибирск на вертолете. Четыре часа лета и вот я почти дома, но первым делом мне нужно навестить свой батальон и отчитаться Афону Налбату, повышенному в звании. Получить новые приказы, а потом можно и навестить ферму. Встретиться с Алисой и Юлианой. Может, кто и из друзей вернулся. Тот же Михаил Жук. Скучаю по нему. Вот кому я могу доверять. И конечно шарик, этот мохнатый демоненок. Хочу домой.
* * *
— Почему его не задержали до моего приезда?! — Рычал на следователя по особо важным делам инок Олег, размахивая перед его носом крестом, что он до того соврал с шеи следователя, упрекая его в том что тот продался злым силам. Два рясофорных послушника что были приставлены к иноку игуменом храма Аввакума Пророка не смогли сдержать буйный нрав бешенного отца Олега и тот совершил глупость, оскорбив своими действиями следователя прокуратуры майора Василия Московитого, кудесника третьей ступени и члена рода Московитых.
— Ты что возомнили себе, поп?! На голову упал? Кто позволил тебе врываться в мой кабинет? Собака плешивая, — он размахнулся и ударил по щеке отца Олега открытой ладошкой. Тот этого не ожидал и пропустил удар. Завязалась самая настоящая драка без применения способностей.
Со всей прокуратуры сбежались люди, и монаха с майором насилу удалось разнять. Дело дошло до чинов, что стоят выше и те потребовали от Церкви держать отца Олега подальше и на привязи, иначе они не посмотрят на его сан и посадят его в тюрьму за нападение и оскорбление действием офицера.