Войны античного мира: Походы Пирра
Шрифт:
По мнению многих авторов, именно опыт войны с Пирром заставил римлян уделять особое внимание устройству своих лагерей (хотя перед Гераклей Пирр похвалил именно римский лагерь), которые в будущем станут одним из символов римского военного дела. Едва ли уже эпирский царь превращал лагерь в подобие геометрически распланированного города, однако Пирр строго соблюдал несколько принципов, заимствованными позже римлянами.
Во-первых, его армия после каждого дневного перехода на территории противника обносила свое расположение на ночь частоколом и, вероятно, рвом, высылая вокруг боевое охранение. На эти, временные, лагеря Пирр перенес основные элементы стационарных лагерей, уже знакомых нам из истории войн диадохов.
Во-вторых, каждое из подразделений
В-третьих, внутри лагеря оставляли широкие проходы (будущие «улицы» римских лагерей), благодаря которым войска могли передвигаться не перемешиваясь и не создавая давку.
Среди «изобретений», принадлежащих, видимо, именно Пирру, нужно назвать превращение слонов в своеобразные подвижные крепости. На спине слона, помимо погонщика-вожатого, теперь находилась небольшая башня, и которой помещалось до четырех воинов, вооруженных луками и сариссами. Тело животного защищали панцирем, а иногда ему на шею вешали колокол. Использовалась и налобная броня, украшенная султаном или плюмажем.
Подобное нововведение сделало слонов еще более грозным оружием — особенно против римлян, впервые столкнувшихся с ними. И если армия Александра Македонского на р. Гидасп справилась с непростой задачей, то римляне лишь в третьем сражении против Пирра сумели одолеть этих животных.
Пирр как полководец был настоящим наследником Александра. Это касается и его стратегического чутья, и тактического искусства. Он обладал необходимым для стратега чувством пространства и способностью выбирать необходимый опорный пункт для развития кампании. Нам уже довелось говорить о Линконском массиве и его роли в македонских кампаниях Пирра. Но и в Италии он постоянно нащупывает правильные пространственные решения и совершает продуманные операции. Особенно показательны будут поход на Пренесте, идея кампании 279 г., а также события, предшествовавшие битве при Беневенте в 275 г. Да и последний поход Пирра — в Пелопоннес в 272 г., — несмотря на свой печальный финал, по замыслу может быть причислен к выдающимся примерам античной военной режиссуры.
Пирр, правда, был нетерпелив. Чем старше он становился, тем более ясно проявлялась эта черта. Многолетнее приложение усилий в одной и той же точке, на одном и том же театре военных действий было ему не по душе.
Впрочем, мы не знаем, не страдал ли той же чертой Александр, который волею судеб каждый новый год во время своего великого Восточного похода встречал в новой стране.
С точки зрения тактики Пирр, помимо расчленения тяжелой пехоты по фронту, был склонен к образовываванию резерва и постепенного введения в бой своих частей. Несмотря на очевидность подобного поведения полководца для современного военного человека, древность долгое время не знала такого понятия, как тактический резерв. Войско разворачивалось на поле боя в полном составе и в одну линию — так, чтобы разом использовать все силы для удара по противнику. Это касается даже Александра Македонского, который, как мы помним, при Иссс для поддержки левого фланга использовал фессалийцев и другие отряды, переброшенные за ненужностью с правой оконечности фронта.
Пирр начинает по-другому использовать и фактор времени. Обычно этого не замечают, но все три его генеральных сражения в Италии характеризует прежде всего стремление предварительно вымотать противника, после чего нанести удар наиболее свежими и боеспособными отрядами: слонами и фессалийской конницей. Перед нами первые примеры т. н. «обхода во времени», который гениальный Ганнибал спустя каких-то шестьдесят лет превратит в прямой двусторонний охват врага на поле боя [60] .
60
«Обход во времени» в случае Канн будет заключаться в сознательном удерживании от участия в бое на первом его этапе двух колонн тяжеловооруженных африканских солдат, которые дождались, пока масса римских легионеров «промяла» строй галлов и иберов, а затем нависли над ее флангами.
Говоря о характере отношений Пирра с солдатами, нужно отметить, что эпирский государь соединил в себе достоинства эллинистического владыки и царя — военного вождя национальной армии. Он стремился к созданию обширной территориальной державы и потому хотел быть для каждого из оказавшихся в его подчинении народов его законным государем. Эта, наднациональная, тенденция только подчеркивалась историями в божественных свойствах Пирра, усердно муссируемыми его окружением (точно так же поступали все эллинистические цари).
Но, с другой стороны, Пирр помнил о своих соотечественниках, которые составляли основу его войск. Как в армии Александра македоняне всегда находились на привилегированном положении, так и в войске Пирра первыми были эпироты, а среди эпиротов — молоссы.
В отличие от Деметрия, для которого солдаты были пушечным мясом и не более того (вспомним его разговор с сыном во время осады Фив), Пирр старался беречь костяк своих офицеров и солдат. Именно этим были вызваны его слова после победы при Аускуле, доставшейся слишком дорогой ценой: «Если мы одержим еще одну победу над римлянами, то будем окончательно перебиты». Солдаты чувствовали отношение к себе царя и платили ему преданностью. Лишь однажды ему изменили македонские части, перешедшие на сторону Лисимаха. Однако мы уже видели, что македоняне в эпоху от смерти Александра до воцарения Птолемея Керавна проявляли совершенную беспринципность.
Римская армия представляет собой совершенно уникальный случай в истории древности. Общепризнанно, что римляне создали самую совершенную военную организацию среди всех народов античного Средиземноморья, а возможно — и во всем мире. Однако римские легионы, прошедшие полмира, а затем несколько столетий поддерживавшие существование мировой державы, возникли не из головы Зевса. Прежде чем стать армией Гая Мария и Юлия Цезаря, они прошли длительную историю. Войны с Пирром застают их еще где-то на полпути к состоянию идеальной боевой машины. Это ставит ряд вопросов, разбор которых превратил бы нашу книгу в исследование истории римского легиона. Поэтому мы ограничимся только общими замечаниями, позволяющими судить о том, с каким противником довелось столкнуться Пирру.
Как и все античные армии, римская прошла через ряд последовательных реформ. Некогда (во времена Ромула) основу ее составляли отряды колесниц. Затем их сменили — как и в Греции — всадники. Отсюда происходила римская традиция начинать любую военную кампанию в марте (март — месяц, посвященный Марсу) с ристаний колесниц и конских скачек, считавшихся сакральными (кони-победители приносились в жертву), только после которых армии выступали в поход.
При царе Сервии Туллии в Риме сформировалась армия, напоминающая классические греческие: все свободорожденные римляне были распределены на имущественные классы, каждый из которых имел особое вооружение. Армия строилась в виде фаланги, основу которой составляли гоплиты, вооруженные на этрусский (схожий с греческим) лад. Остальные имели более дешевое и легкое снаряжение, по типу напоминающее вооружение греческих гипаспистов и пельтастов.
Более привычный нам манипулярный строй возник значительно позже. Причины для его появления лежали и в развитии римского общества (переход от монархии к республиканскому правлению, постепенное усиление значения плебеев), и во внешних событиях. В 390 г. римляне потерпели сокрушительное поражение от галлов при Аллии, после чего по инициативе знаменитого полководца Марка Фурия Камилла была проведена реформа, по вполне правдоподобному предположению современных историков имевшая целью создание армии, которая была бы в состоянии противостоять именно безудержному натиску ополчений галлов.