Войны былинных лет
Шрифт:
Кто его знает, что у них на уме?
Однако еще много чем отличился бесшабашный правитель.
Ну вот, к примеру, надумал он однажды книгу о себе написать.
Ясное дело, засуетились бояре. Береженный-то на самом деле ничего сочинять о себе не собирался, а приказал тайно собрать лучших рассейских летописцев, опосля чего поручил им книгу о себе сочинить. Сложное было то дело и опасное. Не дай Велес, чего лишнего о правителе сболтнешь — и живота своего лишишься.
Так и родилась знаменитая «Благословенная земля».
Под
Много в ентом задуме до сих пор непонятно.
Во-первых, на кой ляд нужно было возводить тракт, предназначенный для самоходных повозок, коими на Руси никто отродясь не пользовался. И, во-вторых, почему дорога шла именно к Ельмень-озеру?
Некоторые летописцы полагают, что Береженный усиленно в то время к войне с половцами готовился, что за озером далеким кочевали. Мне же думается, что такая огромная дорога потребовалась, дабы побольше трудовых людей делом занять.
Когда вкалываешь день и ночь, особо о житье-бытье не поразмыслишь.
А правитель к концу жизни совсем сдавать стал, то приветственные слова на празднестве весны перепутает, то заокиянского посла женским именем назовет. Старенький стал, на покой просился, но бояре, понятно, его не отпускали, держались за старика как за соломинку, понимали, шельмы: Береженный уйдет — и болтаться многим из них в петле.
Но таки сошел на тот свет старик.
Подсуетились бояре и заказали искусным тульским мастерам изготовить куклу особую, на правителя старенького похожую.
На славу потрудились мастера. Непросто было отличить их изделие от живого правителя. Бояре даже ярмарочного цыгана-чревовещателя наняли, говорящего голосом правителя, в то время как чудесная кукла лишь беззвучно открывала рот.
Так вот и жили русичи со своим правителем более сотни лет, ну а потом скрывать смерть Береженного не стало никакой мочи. Шутка ли сказать, да столько ни один человек на земле не живет.
Сожгли тогда бояре деревянную куклу, объявив, что, мол, помер правитель, и для пущей убедительности положили в гроб берестяной умерщвленного при помощи яда цыгана-чревовещателя.
Такие вот дела.
Ну как, ты в порядке? — Колупаев легонько дернул онемевшего Муромца за отросшую до груди бороду.
— Ну ты только подумай, каков мерзавец! — выйдя из возмущенного оцепенения, проговорил Илья. — На чем прохвост зарабатывает.
— М-да, хитро придумано, — согласился Степан, на всякий случай забирая у богатыря меч. — Полагаю, теперь они будут бежать до самой Великой Преграды. Я вот токмо одного не могу понять, как они вместе с этим липовым покойником телегу через Ерихонскую Трубу протащили?
— Может, разобрали, — предположил Муромец, — или же имели сообщников по эту сторону.
— Да, второе вероятней первого, — согласился кузнец.
Пока русичи чесали макушки да задумчиво морщили лбы, поселение почти что опустело. Построившись в один большой отряд, местные воины ушли в известном только им одним направлении.
Обезлюдела гостеприимная корчма, пустые улочки смотрелись довольно уныло.
— Пойти, что ли, еще раз промочить горло? — предложил Степан. — Правда, выпивка местная слабовата, ежели в кружку муха случайно свалится, и та не опьянеет.
Муромец насторожился и, поведя мясистым носом, тщательно к чему-то принюхался.
— Горит неподалеку, — наконец сообщил он, смачно чихая.
— Орки идут! — внезапно заголосил кто-то, и все дома как по команде крепко-накрепко закрыли прочные ставни и не менее прочные двери.
Муромец ойкнул и ломанулся к спасительной корчме, но был встречен огромными вилами. Илью без особых хлопот спихнули с крыльца вниз, после чего дверь корчмы наглухо захлопнулась.
— Что, переучет гречневой каши? — рассмеялся Колупаев.
— Открой, аспид коралловый! — Илья яростно заколотил в дверь могучими кулаками.
Но дверь, как ни странно, устояла.
В конце улицы появились уже знакомые русичам немытые воины. Сегодня эти уроды выглядели еще отвратительней, чем в прошлый раз. Похоже, что все они перед боем успели вываляться в одной большой зловонной луже.
— Вот они, урки! — сообщил Колупаев товарищу, который продолжал отчаянно трясти неподдающуюся дверь корчмы. — Держи свой меч, убоище…
Илья нервно вцепился в рукоять булатного двуручника.
— И чт-т-т-о т-т-теперь?
— А теперь бежим!
И кузнец резво бросился прочь, решив затеряться в ближайшем лесу. Муромец неуклюже заковылял следом, на ходу сыпля всевозможные проклятия по адресу многочисленных обитателей Средиземья.
— Думаю, нам следует устроить где-нибудь поблизости хорошую засаду, — на бегу рассуждал Степан, поглядывая через плечо на утробно ревущих преследователей.
Теперь не оставалось ни малейшего сомнения, что урки пришли как раз по их душу. Обезлюдевшее селение было им сугубо фиолетово. Немытые уроды подожгли с двух сторон гостеприимную корчму и, тем удовлетворившись, поспешили дальше.
Русичи достигли спасительного леса.
Вот что в этом Средиземье несказанно радовало. Возможность быстро и надежно спрятаться. На Руси так не получится, куда ни сунься, а под деревом пьяный дровосек лежит, от работы отлынивает.
— Может, на дерево? — деловито предложил запыхавшийся Илья.
— Кабы мы могли летать, , то я бы с радостью, — огрызнулся Колупаев.
Впереди возник симпатичный, укрытый сухими сосновыми иголками холмик.
— Вот тут мы и примем бой! — удовлетворенно сообщил кузнец, опускаясь на землю и доставая из-за спины верный лук.