Войны и кампании Фридриха Великого
Шрифт:
Фридрих употребил этот случай в свою пользу. Он усилил свои посты на Эльбе, укрепил их ретраншементами и засеками, а против Брауна выдвинул отдельный корпус. Положение австрийского полководца становилось затруднительным. Прождав бесплодно два дня и опасаясь за самого себя, Браун в ночь на 14-е отступил и повел свой отряд назад в Богемию.
Правый берег Эльбы у Пирны и Кенигштейна горист и покрыт лесом и кустарником: одни лощины и рытвины между горами могут служить военной дорогой. Зная это, Фридрих овладел всеми окрестными высотами.
Ночью на 15 октября часть саксонской армии переправилась через Эльбу под проливным дождем. Ветер разрушил за ней мосты. Саксонцы с твердостью шли вперед
Между тем пруссаки, которые караулили выход саксонцев из-под Пирны, тотчас же заняли их лагерь, напали в тыл на их арьергард, захватили его в плен и отняли большую часть обозов и орудий, так что войско, перешедшее за реку, осталось совершенно отрезанным. Трое суток пробыли саксонцы в новом своем заключении, не смея двинуться с места, напрасно поджидая помощи, без пищи, под открытым небом, на сырой земле, под неумолкающим дождем и в непрерывном страхе. Весь патриотизм, все мужество их истощились вместе с потерей физических сил.
Напрасно Август III и Брюль требовали от несчастного войска, чтобы оно, собрав остаток сил, пробилось сквозь дефиле: генералы не отваживались на такое смелое дело, солдаты не могли им повиноваться, потому что были совершенно истощены и умирали страшной смертью от изнурения и голода. Граф Рутовский попытался добыть свободу честной капитуляцией (любопытная, но весьма характерная для того времени формулировка): он отправил офицера к генералу Винтерфельду со своими предложениями. Тот не принимал никаких предложений, говоря, что не имеет на то повелений короля. Он провел посланного с умыслом по всей цепи прусских войск, чтобы лишить саксонцев и тени надежды и показать им, что каждая попытка пробиться оружием будет явным безумством с их стороны.
Итак, вся саксонская армия (18 тысяч человек при 80 орудиях) должна была сдаться в плен, жребий ее зависел от великодушия победителя. Все полки, без исключения, положили оружие. Фридрих, проезжая по рядам, ободрял и утешал их; к генералам обращался с лаской и пригласил их к своему столу.
Солдатам тотчас были розданы двойные порции хлеба и вина. С офицеров взято честное слово, что они в продолжение всей этой войны не поднимут оружия на Пруссию, после чего все они были распущены по домам. Но простые солдаты должны были снять свои красные мундиры, присягнуть прусскому знамени, получили прусское обмундирование и были частью размещены по различным полкам, частью остались в прежнем составе, но причислены к прусской армии. Политической основой для этого шага послужило лишение Августа власти над Саксонией и ее формальное присоединение к владениям Пруссии.
Это явилось серьезной ошибкой со стороны Фридриха. Саксонские солдаты всегда были плохи и принесли ему мало пользы, зато при первых военных действиях целые полки саксонцев, воодушевляемые чувством оскорбленного патриотизма, переходили в неприятельские ряды. С другой стороны, неслыханный дотоле пример порабощения целой армии навлек на него еще большее негодование европейских держав.
Король Август выговорил себе только две привилегии: что крепость Кенигштейн останется нейтральной до окончания войны и что он может с графом Брюлем беспрепятственно отправиться в Варшаву, где он правил как король польский.
Фридрих не только согласился на оба пункта, но даже приказал очистить всю дорогу, по которой поедет польский король, от прусских войск, чтобы встреча с ними не растравляла «тяжких язв его сердца». Варшавские балы и маскарады скоро рассеяли печаль доброго короля. Супруга его, однако, осталась в Дрездене
Так кончился этот первый поход. Фридрих вывел свои войска на зимние квартиры в Саксонию и Силезию и для безопасности протянул кордоны по всей богемской границе. Сам он отправился в Дрезден; набирал в Саксонии рекрутов для пополнения своих войск и старался увеличить финансовые средства за счет побежденных. У всех придворных чинов Августа были отняты две трети от получаемого ими жалованья, богатые запасы фарфора Майсенской фабрики были проданы, кроме того, вся Саксония была обложена податью, состоявшей из известного количества провианта и фуража.
«Император, который не смог смирить „возмутителя“, как он называл Фридриха, силой собственного оружия, поднял против него весь имперский, или германский сейм, представляя вторжение его в Саксонию покушением на свободу всей Германии и на святыню католической церкви. Для суда над прусским королем в Регенсбурге собрался сейм германских земель, имевший некогда такое сильное влияние на судьбу Европы, но в течение нескольких поколений совершенно забытый и безгласный. В заседаниях сейма поступки Фридриха были изображены самыми черными красками; даже ничтожнейшие князьки и епископы подняли голос против него.
Наконец, несмотря на все возражения немногих друзей Фридриха, грозный сейм определил: „Немедленно собрать со всей Германии имперское исполнительное войско для наказания преступника по приговору верховного судилища, а начальство поручить принцу Иосифу Марии Фридриху Вильгельму Голландиусу Саксен-Хильдбургхаузенскому, провозглашенному в генерал-фельдмаршалы империи“. Этот военачальник имел владения, которые за три часа можно было проскакать вдоль и поперек, и свое войско, из которого, в случае нужды, легко вышла бы рота для пополнения любого прусского полка. Вообще полководец исполнительной армии очень напоминал собой другого вождя германского поголовного ополчения, Вальтера Голяка, который так отличился в крестовых походах.
„Так вот герой, которого сейм противопоставлял первому военному гению и сильнейшему государю середины столетия!“
Фридрих смеялся над решением грозного сейма и ожидал самых забавных последствий от германского ополчения: как мы увидим, ожидания его не обманули» (Кони. С. 280).
Но гораздо большая опасность угрожала ему со стороны Франции. Польская королева, жена Августа III, была матерью супруги французского дофина: к дочери обращалась она с жалобами на притеснения Фридриха и просила защиты. Таким образом, доводы и влияние дофины присоединились к интригам г-жи Помпадур, и французское министерство, в конце концов, убедило Людовика, что действуя против ганноверских владений Георга и против его союзника Фридриха, можно будет заставить Англию перенести невыгодную для Франции морскую войну на материк. Вследствие этого версальский кабинет объявил, что почитает вторжение Фридриха в Саксонию нарушением Вестфальского мира, за прочность которого Франция поручилась.
Немедленно приступили к вооружению сильного войска, которому весной предстоял поход через Рейн, против Ганновера и Пруссии. В то же время по предварительному соглашению Швеция должна была ударить с севера и с оружием в руках требовать возвращения части Померании, уступленной ею отцу Фридриха (об обстоятельствах этого «уступления» я уже говорил выше).
Фридрих готовился к встрече врагов, обдумывал планы своих действий, и вместе с тем стал строго наблюдать за перепиской польской королевы, которая имела для него такие вредные последствия. Караулы у всех городских ворот Дрездена были удвоены и получили предписание ничего не пропускать без строжайшего осмотра.