Войны и миры: Отряд «Омега»
Шрифт:
— Дайте что-нибудь поострее.
Низкорослый кривоногий бедуин с густой бородой подскочил к Ольге и молча протянул ей кривую саблю. Сабля напоминала парадный янычарский ятаган, но была на пол-локтя короче и, очевидно, во много раз острее.
Теперь дело пошло быстро. От воплей пиратов тряслись металлические стены камеры пыток. Принцесса в развевающемся красном плаще, среди кровавых брызг, была похожа на фурию из византийских легенд. Или на мясника, подумал Василий. Наконец, остался только Мин-хан. Теперь он лежал на козлах тихо, даже не ругался, и спокойно смотрел в глаза Ольге.
— Сто-о-ой! — заорал он по-русски.
Ольга замерла. Бедуины недовольно зароптали. Василий подошел к козлам, нагнулся над пиратом и плюнул ему в лицо.
— Этого хватит.
Василий обернулся к бедуинам.
— Этот человек принесет нам много добычи. Очень много.
Ольга попыталась возразить, но Василий схватил ее за руку, в которой она держала саблю, и сильно сжал.
— Хватит, милая. Мне что, по-твоему, жалко его? Нет. Просто у меня есть идея.
Пурдзан тоже подошел к козлам.
— Гирей-ага, что за идея?
— Потом обсудим. Его надо связать.
Пурдзан махнул рукой бедуинам.
— Тащите колючку! Гирей-ага, на этой бандуре полетим, или ко мне пойдем?
Тут не выдержала Ольга:
— Я хотела сложить трупы в кучу и отправить этот корабль без экипажа, в назидание…
— Ханум, — расплылся в улыбке Пурдзан, — мы ради этого корабля весь абордаж и затеяли. Вы хотите, чтобы мои ребята закончили с вами то, что начали пираты?
Он подмигнул Василию. Принцесса, поджав губы, вырвала свою руку у Василия и отошла в сторону. Василий бросил взгляд на стены камеры, на пол, залитый кровью…
— Пошли к тебе, Пур. Насиделся я уже по тюрьмам. У тебя там ванна есть?
Ванна на главном корабле Пурдзана оказалась тесной, сидячей — зато выложенной изнутри перламутром. Василию, впрочем, было все равно, какая ванна, лишь бы смыть с себя толстый слой грязи, налипшей во время всех этих странных приключений. Очень, очень странных приключений. Пурдзан, кажется, во всем разобрался и успел неплохо устроиться — надо его подробно расспросить.
Василий обмотал бедра мягким махровым полотенцем и вышел из ванной комнаты в гостиную капитанской каюты. Пурдзан ждал его, сидя на подушках и раскуривая кальян.
— Что, Гирей-ага, пришел в себя? Одежду тебе скоро принесут — ты ведь кроме своей формы ничего одевать не хочешь? Я постирать велел и заштопать. У нас тут несколько женщин есть специально для этого дела.
— Прямо только для этого?
— Ну… Не только. Мне-то они, впрочем, только для этого. Своих сатирок я теперь долго не увижу — если вообще увижу. Все думаю: может, на мягконогих перейти? А вроде нельзя, грех…
Василий плюхнулся рядом на подушки, взял у Пурдзана мундштук кальяна и глубоко затянулся. Обычно он предпочитал сигареты, но сигареты давно кончились.
— Пур, почему ты больше не увидишь сатирок, а? Мы где, Пур?
— Вот-вот, Гирей-ага, самое главное. Я тут за полгода все выяснил.
— Как за полгода?!
Василий даже подскочил, поперхнувшись дымом. Он уже начал догадываться, что попал не просто в отдаленный уголок Вселенной. Но теперь ему почти все стало ясно.
— А сколько у тебя прошло? — спросил Пурдзан.
— Дня два, вроде.
— Ну вот. А здесь — полгода, если по стандартному времени считать.
— Где «здесь»?
— В переходной зоне, Гирей-ага. В буферах.
Переходная зона. Переход. Розовый туман. Четвертый Рейх, из которого сбежали два негра-германца… Картинка сложилась практически целиком, но Василий, все-таки, спросил:
— Зона перехода? Откуда и куда?
— Из одного мира в другой. Вот представь себе обычный мир, такой же, как у нас, только там все — христиане, а о турках не слыхал никто. И еще мне говорили про мир, где вообще нет людей, а мастью заправляют зеленые ребята с тремя ушами. И такой мир, где тоже нет людей, а всем командуют наши, сатиры…
— Такой мир тоже есть?
— Не знаю. Я просто решил, почему бы и нет?
— А откуда «римляне»?
— Из Блидинга. Они так свою вселенную называют. А еще…
Хватит. Теперь все понятно. Но цель отряда «Омега» — Блидинг. Василий прервал Пурдзана:
— Подожди. Что ты знаешь о Блидинге?
— Ничего. Почти. И никто не знает.
— Но «призраки» — кто они? Люди? Сатиры? Треухи?
Пурдзан затянулся в последний раз и отодвинул кальян. Помолчал.
— Шайтан их разберет, курпан-баши. Были они когда-то и людьми, и сатирами, и еще кем-то, но блиды всех, до кого дотянутся, суют в какую-то машинку и превращают. В блидов.
— И чем блид отличается от нормального существа?
— Не чувствует боли, хоть режь его. Не боится смерти. Мы проверяли, мы же на них нападали, захватывали пленных. Резали, мучили — без толку. И главное, блид всегда действует по команде.
— По команде откуда?
— Не знаю. Но — по команде.
Василий задумался. Идеальные солдаты? Нет, идеальный солдат выполняет поставленную цель и остается в живых, а для этого в большинстве случаев действует самостоятельно. Идеальные рабы? Тоже нет. Раб должен сам угадывать желания хозяина. Раб должен любить хозяина — идеальный раб, конечно. Раб должен исправлять ошибки хозяина. Солдат должен решать по обстановке, как себя вести: работать по приказу — но не по команде. Каким должен быть хозяин, не требующий любви? Каким должен быть командир, которому от солдат нужно только буквальное подчинение? Что-то исключительно чуждое стояло за всем этим… И что-то исключительно знакомое. Машина? Сами «призраки», насколько их помнил Василий, похожи больше на роботов… Но зачем вся эта бодяга? «Призраки» уводят пленных, превращают их в таких же, как они сами, «призраков», но в боях за пленных гибнет еще больше «призраков». Бр-р-р!..
— Гирей-ага, заснул?
Василий вздрогнул. Вот они, два главных вопроса.
— Пур, блиды во время боя как-то пытаются спасти своих?
— Нет, абсолютно никак.
— А хоть что-нибудь пытаются спасти?
— Если их прижать, они всегда что-то у себя взрывают. Вот идет флотилия шариков, возьмешь ее в клещи, никуда им не деться… И тут один шарик обязательно взорвется. Я так думаю, Гирей-ага, они свой переходник взрывают. А с солдатами — пожалуйста, делай, что хошь.
Итак, почти все ясно — кроме самого главного: зачем?