Войны и миры: Отряд «Омега»
Шрифт:
Не менее удивительной была другая «штука». На алтаре стояла клетка, напоминающая перевернутую чащу. В донышке «чаши», торчавшем кверху, были устроены какие-то пазы. Но в эти пазы ничего не было вставлено, и Ольга даже не могла предположить, для чего пазы могут быть предназначены.
Зато под донышком, в самой клетке, за тонкими прутьями, лежало… Что? Похоже на туго свитый бараний рог, или на раковину большой улитки, в две ладони шириной. И эта улитка светилась!
В золотом свете, исходившем от раковины, были различимы изображения, покрывавшие стены комнаты. Те же самые «тараканьи» рыбы, что и на камнях, только исполненные не
Георгий протянул руку — хотел дотронуться до светящейся улитки.
— Стой! — испуганно заорала Ольга и прибавила тихо, — пусть археологи резвятся. А нам — не стоит. Нам надо наружу, искать рацию.
Василий и Хафизулла, стоявшие у выхода из комнаты, одновременно кивнули. Действительно, в первую очередь было необходимо найти рацию.
Рации остались целы на некоторых шлюпках. Но это были рации ближнего действия. Георгий попытался связаться хотя бы с какими-нибудь археологами на Айво, но либо эту планету успели покинуть все археологи до последнего, либо просто мощность шлюпочных раций оказалась слишком мала. А устройство дальней связи на караке бесповоротно расплавилось во время взрыва одного из двигателей.
— Может, триеру поищем?
— Видел я вашу триеру, принцесса, — вздохнул Василий, — вы вовремя с нее сиганули. Она упала где-то там, не очень далеко, зато полыхала, как сверхновая.
— Можно подумать, твой карак в отличном состоянии, — сердито процедила Ольга.
Георгий плюнул, оставив попытки собрать хоть что-нибудь из оплавленных кусочков металла и из ошметков горелой изоляции. Погнутый каркас, торчащий сквозь дыры во внутренней обшивке, перегородки, развороченные взрывом, — действительно, трудно было представить, что на караке осталось какое-то целое оборудование.
— Скорее, эта дрянь в храме заработает, чем… Кстати, давайте попробуем!
— Что заработает?! — взорвалась Ольга, — что?! Ты хоть знаешь, что это? Археологи…
Но Василий согласился с Георгием.
— Плевать на них. Шайтанье дерьмо! Плевать на археологов! Тут не только мы: вся Вселенная в полной… Простите, принцесса.
Василий тоже был на взводе. Поняв это, Ольга вдруг успокоилась.
— Действительно, хоть посмотрим, что там за винтики-шпунтики. Георгий, ищи кабель.
Моток кабеля нашелся на одной из шлюпок, лампочки тоже были на шлюпках. А целый аккумулятор Георгий неожиданно отрыл из-под кучи горелого хлама на караке. Аккумулятор был неподъемный, здоровенный ящик со стороной в два шага и высотой в три локтя. Но длины кабеля должно было хватить.
Лампочки разместили так, чтобы Георгию были хорошо видны внутренности алтаря. Гвардеец озадаченно жевал губами и цыкал языком, пытаясь разобраться в древней механике, найти хоть что-то, похожее на современную аппаратуру. Ольга, присев на кушетку, внимательно следила за действиями Георгия. Впрочем, действий он пока никаких не совершал. Только ощупывал переплетения проволоки, попытался сдвинуть с места рычажок — или нечто, похожее на рычажок.
Не вышло.
— Колесико… — через плечо посоветовала Ольга. Георгий раздраженно обернулся.
— Заткн… Э… Ваше высочество.
Но действительно, попробовал колесико. И колесико повернулось! Из глубины алтаря, повинуясь вращению колесика, на свет выдвинулись два медных стерженька, одетых в какую-то мягкую губчатую оболочку. Концы стерженьков, свободные от оболочки, загибались зигзагом, так же, как хвост дракона-кушетки.
Георгий махнул рукой. Хафизулла и Василий подошли ближе.
— Еще ближе. Глядите. Я кретин, или это — концы?
— Концы чего? — спросил Василий.
— Проводов. Вот изоляция.
Георгий щелкнул ногтем по губчатой оболочке.
— Ты кретин, гвардеец, — живо откликнулся Хафизулла.
Василий нахмурился.
— Нет, Хаф. В смысле — почему бы и нет?
Георгий выпрямился. Оглядел покатые стены, покрытые изображениями рыб. Прищурился, переведя взгляд на золотую улитку, свернувшуюся в своей изящной клеточке.
— Религия — это связь. Связь с Богом, так?
— Для нас — так, — согласился Василий, — а для шестиногих рыб…
Ольга стукнула ладонью по кушетке.
— Хватит. Продолжай, Георгий.
И Георгий продолжил.
— Все может быть по-другому. Но мы — в храме. Если здесь какой-то пульт, а мы дадим ток, то из-под земли снаружи вылезет какая-нибудь железная бука, чтобы пугать верующих. Или раздастся сирена. Но надо подключить. Мы, по крайней мере, увидим, как это работает. Я, на самом деле, надеюсь, что просто откроется какая-то потайная дверка, а за ней — куча скрытой аппаратуры. И я из этой аппаратуры соберу рацию. Просто вот из этого, — Георгий ткнул пальцем в алтарь, — рация не получится. Из того, что я вижу.
— А глубже залезть?
Василий попытался увидеть что-нибудь за густой сетью проволочек и рычажков. Георгий замотал головой.
— Прежде, чем раскурочить ящик, попробуем его включить.
И все согласились.
Георгий дрожащими от возбуждения пальцами скручивал концы кабельных обрезков. Свет лампочек, перемешиваясь со светом улитки, отражался от двух медных зигзагов. Казалось, они ждут. И что-то готовят — что-то страшное.
Георгий держал в каждой руке по проводу. В левой руке — провод, покрытый зеленой изоляцией, в правой — провод, покрытый красной. На концах проводов Георгий сделал аккуратные петельки. Перед ним были другие два конца, загнутые витиеватыми зигзагообразными крючками, покрытые оба серым губчатым веществом.
Василий и Ольга затаили дыхание. Даже Хафизулла стал дышать чуть глубже.
— Дверца, отворись! — пробормотал Георгий и накинул петельки на крючки.
Но никакая дверца не отворилась. Скорее, наоборот.
Со стороны выхода послышалось тихое шуршание. Все обернулись туда. Выход на глазах становился все уже.
— Шайтан!.. — зарычал Василий. Из стены, отрезая выход, выползала дверь-заслонка. Сейчас, надо броситься туда, вклиниться в оставшуюся щель, остановить эту штуку!..
Но Василий не успел пошевелиться. Раздался оглушительный взрыв. Василий почему-то сразу понял, что это взорвалась улитка — хоть и не увидел вспышки, не почувствовал удара. Перед глазами, в абсолютной, вечной пустоте, весело кружились золотые крупинки. И Василий кружился вместе с ними — лишенный способности что-либо видеть и что-либо чувствовать.