Войны и миры: Отряд «Омега»
Шрифт:
Борис поджал губы. Нажал пальцем на рычаг, продолжая держать трубку в руке.
— Итак, Вадик будет ждать. Что же… Ага. Для Максуда, наоборот, удача, что я его с собой беру. Это он так думает. Короче, собирайтесь. И оружие держите наготове. И улитку свою берегите.
— Но нам надо поднять аппарат… — попытался возразить Василий.
— Сначала надо понять, как им управлять. Сам принцип. А поможет только Карловацкий. Я в него верю, а больше — ни во что. Едем в Москву.
Пурдзана запихнули в каюту, с глаз долой. Остальные расселись на палубе.
По набережной сновали юнцы на мотороллерах, куда-то неторопливо шагали рабочие в комбинезонах, как у Мин-хана. Но вот к самому причалу подрулил широкий темно-зеленый автомобиль с тонированными стеклами. Матросы, не переставая что-то привязывать и подвинчивать, все одновременно проверили, на месте ли оружие. Василий тоже положил руку на заранее раскрытую кобуру. Борис предупредил, что неприятности могут возникнуть самые разные. Но сам он, казалось, никаких неприятностей не ждал.
Выскочив на причал, Борис пошел навстречу автомобилю, широко улыбаясь. Сандалии его звонко шаркали по бетону. Из автомобиля выбрался невысокий толстячок в черном костюме. Воротник его белой сорочки был подвязан той самой странной штукой, похожей на песочные часы, которую Василий уже видел здесь у многих, а еще раньше — у кого-то в Буферах. Борис объяснил, что эта дрянь называется «галстук».
Толстячок тоже широко улыбнулся Борису. Они обнялись. Автомобиль подал задом с причала, развернулся и уехал. Непосредственно сейчас неприятности, очевидно, не ожидались.
Матросы перестали ощупывать оружие, Василий снял руку с кобуры. Борис и Максуд взошли на борт. Борис посмотрел на часы.
— Минута в минуту. Что ж, поехали. Бахтияр! — крикнул он человеку в рубке, — Пятый маршрут, в нейтральные — через зону Восемнадцать. Вперед. А мы с Максудом выпьем брэнди. Будешь брэнди?
— Мусульмане не пьют, — ухмыльнулся Максуд, — а я, впрочем, выпью. Пошли.
Борис украдкой встретился взглядом с Василием. Василий понял и тихонько пошел следом в каюту.
Борис усадил Максуда возле тумбочки-бара. Напротив молча сидел Пурдзан. Василий встал в дверях.
— Постой там, Вась, — сказал Борис. Потом открыл бар, налил большие бокалы брэнди себе и Максуду.
— Мои друзья, к сожалению, не пьют крепких напитков.
— У тебя теперь в друзьях курды? — брезгливо спросил Максуд, мельком глянув на Василия. Держится молодцом, отметил Василий, хотя догадался уже, наверное, что влип.
— Я и с курдами торгую. Но Василий только так одет. И этот дедушка — тоже одет не совсем правильно. Пур, сними тряпочки.
Пурдзан, не торопясь, смотал тюрбан, а потом и обмотки с копыт. У Максуда отвалилась челюсть. А Пурдзан тем временем снял плащ.
— Ш… Шайтан! — пробормотал Максуд.
— Можно, Пур, — сказал Борис, — только не убей.
Копыто Пурдзана метнулось к покатому лбу толстяка. Максуд был так ошарашен, что не успел уклониться и рухнул без сознания носом на чистый дощатый пол.
Борис вытянул из рукава свой шнурок-удавку и ловко связал Максуду за спиной руки и ноги — совсем недавно он так же связывал Василия. Василий потер затылок: вот, оказывается, как это выглядело со стороны.
Взвалив Максуда на диван, Борис выплеснул остатки брэнди ему в лицо. Максуд открыл глаза. Первое, что он увидел, это копыта Пурдзана. Пурдзан сидел, развалясь, и криво улыбался.
— Шайтан! — опять пробормотал Максуд. Капли брэнди стекали на плюшевую обивку дивана по его тугим смуглым щекам.
Пурдзан замахнулся, но Борис его остановил.
— Подожди, Пур. Максуд, хотя и пьет, и в мечеть почти не ходит, верует в Аллаха. И в шайтана тоже. Он уже догадался, с кем из этих двоих имеет дело.
Сказав это, Борис незаметно подмигнул сначала Пурдзану, потом — Василию. Василий чуть не расхохотался, а Пурдзан не смог удержаться и заржал во всю глотку. Но Максуд, видимо, воспринял его смех как проявление дьявольской кровожадной радости. Он весь дрожал, бормоча бессвязно какие-то молитвы.
— Поздно молиться, Максуд, — Борис присел на корточки около него, заглянул в глаза.
— Поздно молиться, но еще не поздно попасть в рай. Честно. Ты можешь умереть не от руки шайтана, а от моей руки, руки неверного. И твои руки при этом не будут связаны. Ты умрешь в бою, Максуд. Но…
Максуд успокоился. Кивнул. Потом вперился широко раскрытыми черными глазами в Пурдзана.
— Чем, скажи… Зачем он тебе? Возьми меня! Служи мне!
Пурдзан закинул ногу на ногу, стряхнул щелчком пылинку с копыта. Покрутил пальцем бороду. Борис за спиной показал ему украдкой кулак. Но Пурдзан всего лишь нагнетал обстановку — для большего эффекта.
— Нет, эфенди, — сказал он, наконец, — нет. Ты слишком благочестив.
— Я?! Да я…
— Аллах все знает. Я — чуть меньше. Но для данного случая — достаточно. Тебе путь — в рай, правда, скоро. Идин-ага пойдет со мной, правда, попозже. Скажи ему то, что он просит, и я тебя не трону.
Максуд помрачнел. Пожевал полными губами. Помолчал. Вздохнул.
— Спрашивай.
Борис потер ладони.
— Ну-с, каковы планы Габдуллы?
— Я не знаю, почему…
— Меня обмануть хочешь?! — заорал Пурдзан и замахнулся копытом.
Максуд снова замолчал. Потом снова вздохнул.
— Габдулла даст тебе выйти. Ты получишь железо, повезешь назад — тут он тебя и возьмет, в нейтральных водах. У него два катера, типа твоего, и по двадцать человек на каждом.
— Сам будет?
— Сам не будет. Мне сказал движок твой поломать.
— Ясно. Все?
— Все.
Борис за спиной сделал знак Пурдзану. Тот вскочил, схватил Максуда за ухо.
— Пошли, грешник.
— Нет! — крикнул Максуд, — еще скажу.
Пурдзан сел на место. Максуд торопливо заговорил.